8. С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА

Утром Вася купил мне сок. В Холмск мы прибывали в десять часов, и получалось, что с материка на остров мы шли аж целых 16 часов вместо положенных двенадцати.

Когда подходили к Холмску, город предстал перед нами во всей красе. С моря он казался очень живописным, раскинувшимся на зеленых, поросших лесом, высоких сопках. Даже дома из силикатного кирпича не портили его облик, элегантно вписываясь в чудесный ландшафт. Да и кроме них, в Холмске было много других, красивых домов, чем он нас весьма удивил и порадовал.

В порту меня на машине обещал встретить Саша – еще один знакомый по интернет-переписки из Южно-Сахалинска. Но, спустившись с трапа на причал, я никаких встречающих не обнаружила. Помаявшись с чемоданом минут десять, я слегка озлела и отправилась к автостанции, куда вел мост со ступеньками. Решив, что отныне лестницы меня будут преследовать всю поездку, я, злобно пыхтя, начала очередное восхождения, когда вдруг объявился Саша. Его почему-то не пускали к причалу, но, узрев меня с чемоданом, грозные непускальщики вовремя спохватились.

До Южно-Сахалинска мы ехали около 80 километров. Какая же красота была кругом! Высокие зеленые сопки с необычайным буйством неуемной растительности, дорога-серпантин и мы на «Субару»!..

На Холмском перевале мы сделали остановку. В самом конце Великой Отечественной здесь целую неделю шли бои с японцами, в результате которых наши победили и отобрали у японцев назад весь Сахалин, который они завоевали за полвека до этого. Теперь на Холмском перевале стояла мемориальная пушка, и имелся японский дот – забетонированный неглубокий колодец, забросанный нынче за ненадобностью мусором.

Через час мы прибыли в Южно-Сахалинск. Жить я там собиралась у своих знакомых по интернету Дмитрия и Любы – семейной пары журналистов. Но этот Дмитрий был не тем Дмитрием, который мне помог с бронью билета на паром из Ванина, а другим и тоже очень хорошим. И потому, дабы меня не заподозрили в подражании колумбийскому классику (с его многочисленными Аурелиано и Хосе-Аркадио), второго Дмитрия отныне буду называть Димой, тем более что он помоложе первого был.

Итак, Саша доставил меня по нужному адресу, Дима донес чемодан до квартиры, а я, пообещав Саше позвонить в ближайшие дни и взяв с собой Диму, отправилась в город заниматься делами.

Прежде всего, я планировала купить билет на Курильский остров Кунашир. Дело в том, что с авиабилетами здесь были сложности. Летала туда единственная авиакомпания под названием «Сахалинские авиатрассы», а билеты продавались за несколько недель до вылета без всяких броней. Но Дима, обаяв билетершу, подвигнул ее на нелегальную бронь моего билета, и мне теперь предстояло его просто выкупить, что я и сделала минуты за полторы.

Вторым пунктом программы было получение пропуска на те же Курилы, которые считались пограничной зоной. Про сие я узнала еще за полгода до моего путешествия и думала, что эту проблему не решу никогда. Получать пропуск предполагалось в сахалинском погранотряде, и мнения, как это сделать, у местного народа разделились примерно поровну. Одни сахалинцы полагали, что для получения сего документа требовался только паспорт, а делали его в течение суток. Другие же утверждали, что процедура занимает от трех дней, а пограничникам, попрятав все фотоаппараты и видеокамеры, придется разумно доказывать, какая же нелегкая несет меня на Курилы. На деле же все оказалось гораздо проще. У Юрия, еще одного моего знакомого, который ждал меня на Кунашире, был сахалинский друг. Этот друг имел блат в южносахалинском аэропорту, где тоже готовили курильские пропуски. Короче говоря, я прибыла в аэропорт, друг отвел меня к главному аэропортовскому милиционеру, милиционер в полной готовности опоить меня чаем и прочими напитками подсунул бланк заявления на пропуск и тут же секунд за пятнадцать его изготовил и мне вручил.

Заручившись таким успехом, я решила покончить с делами навсегда, и посему провернуть еще два. Очередным делом было приобретение путевки в Японию. О такой возможности мне поведал опять же Юрий, оставив телефончик фирмы, которая этим занималась. Путевка стоила 10 тысяч 605 рублей. В ее стоимость входил недельный круиз на теплоходе на остров Хоккайдо с проживанием, трехразовым питанием, визой и страховкой, чем было грех не воспользоваться. Правда, единственной проблемой была моя столичная прописка, из-за которой визу, по всем правилам, мне предстояло получать в Москве. Но фирма каким-то образом «прописала» меня на Сахалине, и вопрос сей быстро решила.

Напоследок я приобрела обратный билет до Москвы на начало августа и счастливая и довольная вернулась к Диме и Любе прямо к банкету из местной курицы и привезенного мною армянского коньячка. День и, тем более, вечер были прожиты явно не зря!

9. СТОЛИЦА РЫБКИ-ОСТРОВА

На следующее утро я пожелала осматривать Южно-Сахалинск. В принципе, вчера этот осмотр я уже начала, но хотелось более качественного подхода. Район, где я жила, по словам Димы, считался одним из лучших районов, но находился он на окраине города, и в центр предполагалось ехать на автобусе или маршрутке. Автобусов, как обычно, было не дождаться, а маршрутки ходили двух видов – японские микрики с правым рулем и старые отечественные «скорые помощи».

Доехав до центра, мы с Димой, прежде всего, решили отправиться в местный краеведческий музей, так сказать, приобщаться к истории. Располагался он в старом японском здании с крышей, как у пагоды. В этом доме раньше жил японский губернатор, а потом, когда мы после войны изгнали всех японцев с Сахалина, здесь разместился музей. По слухам, японские чиновники, покидая сии места, собрали все ценное и зарыли где-то поблизости, надеясь в ближайшее время вернуться. Уже потом советские строители, воздвигая рядом какое-то сооружение, нашли туннель с загадочными подземными ходами, в которых, якобы, и были те ценности. Но, куда они делись, так и осталось тайной, покрытой мраком. Сейчас рядом с музеем был разбит дендрарий, и стояли пушки.

Вообще, краеведческий музей оказался вполне приличным и об истории Сахалина рассказывал подробно и познавательно. Коренными жителями острова, как выяснилось, были айны и нивхи (в малочисленном количестве они на Сахалине жили до сих пор). Первые внешне были похожи на восточных азиатов, а вторые – на монгол. Но и те, и другие по жизни занимались лишь охотой и рыболовством. Впрочем, айны считались попродвинутей нивхов. Весьма оригинально они справляли свой национальный медвежий праздник. Айны искренне полагали, что медведь был их предком и родственником. Поэтому медвежонка 2-3 года они выращивали в селе и дружно о нем заботились. А потом, в праздник, вели его к берегу реки, кормили ритуальными блюдами и убивали. Душа медведя, по их мнению, должна была возродиться в другом медведе. Затем убиенного айны так же дружно съедали, а его кости складывали в амбар и долго хранили.

К концу 19 века Сахалин стали осваивать русские. Но уже в ту пору японцы тоже начали на него претендовать. В результате, чтоб не поссориться, решили так: Сахалин забираем мы, а Курилы – японцы. Русским же, жившим на Курилах, предложили либо все продать и перебраться на Сахалин, либо «стать японцами». А в 1904-1905 годах разразилась русско-японская война, и в результате японцы южный Сахалин у нас все-таки отобрали. По тогдашнему послевоенному договору, постановили, что граница пройдет по пятидесятой параллели. На всей своей новой территории японцы тут же взялись активно возводить дома и школы, построили узкоколейную железную дорогу, которая до сих пор функционирует. Но недолго музыка играла – в Великую Отечественную мы Сахалин у них снова отвоевали, а за одно и Курилы! А все японские города разом переименовали на русский манер: Тойохара – в Южно-Сахалинск, Отомари – в Корсаков, Маока – в Холмск и т.д. На Сахалин потянулись наши переселенцы…

Кроме одежды, предметов быта айнов и нивхов, залов открытия и истории Сахалина, в музее были еще залы его природных зон, географии и животного мира. В последнем звериные чучела, хотя и были изрядно потрепаны, животный мир представляли пока еще весьма разнообразно. Одни огромные сивучи чего стоили…

После тщательного осмотра музея мы с Димой пошли знакомиться с городом. В этот раз Южно-Сахалинск я успела осмотреть более качественно, и потом, уже гуляя по нему одна, неоднократно убеждалась в том впечатлении, какое он произвел на меня тогда. Это был довольно-таки большой, зеленый и приличный город с перпендикулярно-параллельными улицами, с разнообразными домами — от пятиэтажек до весьма крупных, от обшарпанных до новых, но всегда особенных: или выкрашенных в разные веселенькие цвета, или имевших какие-нибудь изыски в архитектуре. В Южно-Сахалинске были театр, несколько кинотеатров, парков, церквей, стадионов, банков, на главной площади стоял памятник Ленину с цветами у постамента и многочисленными, словно в Венеции, пасшимися в округе голубями.

Гуляя по городу, мы зашли в кафедральный собор. Вообще, православные церкви на Сахалине были весьма оригинальными. В основном они представляли собой обыкновенные деревенские избы с крестами на крышах. Во время каторги, которая «процветала» здесь в конце 19 века, нормальные каменные церкви с куполами, видимо, строить было просто некому, а потом, в советский период, это вообще стало никому не нужно. Поэтому, наверно, только новые соборы и выглядели тут, как полагалось, а народ ими очень гордился! Кафедральный собор в Южно-Сахалинске был как раз таким, недавно построенным, еще, если принюхаться, пахнувшим свежей краской, с устремленным ввысь шпилем, увенчанным золотым куполом. В принципе, красивым, но обычным, с моей точки зрения.

Во дворе собора находилось несколько могил со строгими надгробиями. Здесь покоились бывший губернатор Сахалинской области Игорь Фархутдинов со своей командой, погибшие в 2003 году во время полета на Камчатку. Их вертолет упал по не выясненным до сих пор причинам…

10. ТУНАЙЧА, ИЗМЕНЧИВОЕ И ДРУГИЕ…

День прошел быстро, а вечером мне позвонил Саша и пригласил съездить с ночевкой на некие Вавайские озера. Ехать туда собиралась целая компания, отказываться от предложения было глупо, но пришлось – на следующее утро мне предстояло лететь на Курилы и садиться в очередной авиалайнер с больной головой и сплющенными, как у китайского пчеловода, очами как-то не хотелось.

«Ладно, — сказал Саша, — тогда давай с тобой на другие озера поедем, на те, что поближе!», — и через полчаса мы уже держали путь в направлении выезда из Южно-Сахалинска.

Озер в окрестностях Южно-Сахалинска, как оказалось, была уйма! Да и сам Сахалин можно было с уверенностью назвать озерным краем. Не прошло и получаса, как за очередным поворотом дороги засверкала гладь Тунайчи. Я, несчастное (по экологическим соображениям) дитя столичного мегаполиса, признаться, целенаправленно на природу давно не выезжала и теперь пребывала в полном восторге! Вода в озере была абсолютно прозрачной, а само оно блестело и играло в лучах солнца, усиленно манило к себе. Но едва я открыла рот, чтобы попросить Сашу остановить машину и дать мне ступить ножками на заросший травой берег и погрузиться во что-то сродни нирване, он лишь посмеялся и сказал: «Погоди, дальше еще красивее будет!».

Вскоре нашему взору открылось другое озеро. Оно называлось Изменчивое. Здесь мы и сделали остановку. Я вышла из машины и, наконец-то, предалась тому, чему хотела. Озеро было поистине сказочным. По его берегам росли кривые «танцующие» березки, крупными цветами розовел морской шиповник. Изменчивое называлось так потому, что где-то на горизонте оно отделялось от Охотского моря лишь узкой, периодически перемываемой песчаной косой. И от этого вода в нем была то пресной, то слегка соленой. В озере водились морские звезды и ежики, а березы «танцевали» на берегу как раз из-за соли, которую они вместе с водой впитывали своими корнями. Уже потом, через несколько дней, я, в компании Диминых знакомых, снова побывала на Изменчивом, где мы устроили негрустный пикничок. И тогда мне рассказали еще одну историю про эти уникальные места. Где-то здесь существовала аномальная зона: едешь по шоссе на машине в гору, останавливаешься, выключаешь тормоза, и машина катится не ПОД гору, как ей по законам физики положено, а В гору! Но, как не искали мы потом эту зону, так ее и не обнаружили!

С Сашей же мы поехали дальше, туда, где нас ждали Теплые озера и Охотское море. Теплыми эти озера прозвали, похоже, сами сахалинцы, потому что вода в них была теплой, по крайней мере, по сравнению с водой из холодильника, и народ в ней отчаянно купался. Следовали они одно за другим и соединялись друг с другом протоками. На узкой дороге около одного из них прямо перед нами неожиданно появилась рыжая лиса, но тут же, увидев нас, резво шмыгнула в кусты и скрылась за закачавшимися ветками. У другого озера лес был полон зарослей голубики, и, хотя ягоды еще не созрели, осознавать, что ты находишься именно в голубичных зарослях, было необычайно приятно!

Но больше всего меня покорило Охотское море! Был отлив. Мы ехали на «Субару» прямо по мокрому твердому пляжному песку, едва не касаясь кромки воды, а за далекие, ставшие от сумерек фиолетовыми, горы садилось солнце, делая и пляж, и все вокруг как будто золотым!.. Потом мы свернули на узкое шоссе с подступавшими к нему деревьями и снова оказались в сказке: справа была гладь темных озер, слева – лес на холме, а над нами — деревья, смыкавшиеся кронами над дорогой…

Возвращались в Южно-Сахалинск мы уже совсем поздно, а на утро мне все еще предстояло лететь на Курилы.

11. ВОДОПАДЫ БЫКОВА

Саша проводил меня в аэропорт. Мой рейс в Южно-Курильск по расписанию значился в 11.05, а в 10.05 объявили, что он откладывается на час из-за жутких метеоусловий на Кунашире.

«Странно, — вслух подумала я, — ведь тут нормальная погода, а до Южно-Курильска всего-то чуть больше часа лёта. Неужели такая разница?».

«Ничего странного, — ответил Саша. – Во-первых, аэропорт там находится в очень неудобном месте, между сопок, где часто бывают туманы. Во-вторых, взлетная полоса очень короткая, к тому же не оборудована противотуманными фонарями. В-третьих, на Курилах и на Сахалине погода действительно часто разная. Так что не удивляйся! А еще бывает и так: сидит в Южно-Курильске диспетчер, кино смотрит, оторваться – лень. А ему в этот момент с Сахалина звонят, про погоду спрашивают. Он, не поднимая головы: «Плохая!» — отвечает и дальше кино смотрит. Или какому-нибудь крутому вдруг самолет понадобится… Тоже могут нелетную погоду объявить! «Сахалинские авиатрассы» — монополист. Кроме них, на Курилы больше никто не летает! Так что, что хотят, то и делают!».

Мда!

Через час объявили, что мой вылет откладывается еще на час. А еще через час всех окончательно распустили по домам до завтра, сообщив, что сегодня никто никуда уже точно не полетит! Вот, дурдом!

«Раз такое дело, — сказал Саша, — предлагаю тебе поехать на водопады!».

«Что ж, водопады, так водопады!» — решила я — все равно делать больше было нечего, и мы тронулись в путь.

Водопады располагались километрах в семидесяти к северу от Южно-Сахалинска, в районе небольшого городка под названием Быков. Дорога туда шла вполне обычная и отнюдь не такая живописная, как к Теплым озерам. Но после Долинска, города с «достопримечательностями» в виде заурядных пятиэтажек и плоской местности (отсюда, кстати, и его название), дорога резко изменилась. Теперь ее окружали сопки, постепенно, по мере нашего приближения к Быкову, превращавшиеся в самые настоящие, поросшие лесом высокие горы, чем-то напоминавшие Карпатские. Так, мы миновали Углезаводск и, наконец, на горизонте появился Быков.

Честно говоря, с первого взгляда назвать Быков городом было сложно. Представлял он собой обычный поселок, не очень благоустроенный, но вполне сносный для проживания. Достопримечательностей мы обнаружили в нем целых три: реку Найбу, храм и железнодорожную станцию. Найба текла в узкой долине меж зеленых гор, и вид на нее с моста открывался просто изумительный! Храм тоже впечатлял. Построили его еще японцы в пору своей жизнедеятельности в здешних краях и использовали по назначению, потом, после войны, советские реформаторы превратили его в клуб, а теперь, заменив крышу, из него снова сделали храм, только на этот раз – православный! Но больше всего меня потрясла железнодорожная станция. Являла она собой абсолютно заброшенный барак с заложенными кирпичами и забитыми досками окнами. А самое интересное было в том, что по ржавой и, казалось бы, давно вышедшей из применения японской узкоколейке сюда все еще ходил поезд, а билеты на него продавались в вагонах у проводников!

Водопады же находились за Быковым, в окрестностях поселка Загорск. К ним мы ехали по грунтовой дороге, среди огромных, вымахавших выше человеческого роста лопухов (я бы вообще занесла сахалинские лопухи в книгу рекордов Гиннеса и сделала визитной карточкой острова — таких больших больше нигде в мире нет!) и среди такой же высокой сахалинской гречихи – растения с широкими листьями, которое местные жители также называли кислицей.

По пути к водопадам нам попались еще два достопримечательных объекта – превращенный в туалет японский школьный павильон (среди леса для этой цели больше места, видимо, не нашлось!) и заброшенная угольная шахта. Павильон представлял собой небольшой облезлый каменный домик, внешним видом, честно говоря, действительно смахивавший на вышеуказанное заведение. Но в пору японцев в нем хранился портрет ихнего императора, и дети каждое утро, прежде чем войти в школу и начать грызть гранит науки, должны были посетить этот павильон и поклониться портрету.

Угольную шахту рыли тоже японцы, а после войны наши шахтеры только ее укрепили, дабы избежать обвалов. Укрепление, правда, почему-то не меньше, чем на двадцать сантиметров отставало от свода шахты и являло собой решетчатое деревянное перекрытие. В общем, не впечатляло и безопасности не внушало! К тому же, фонарика у нас с собой не было, а в шахте было грязно, в результате вглубь мы смогли проникнуть лишь метров на тридцать, после чего из нее гордо удалились и поехали дальше.

Наконец, мы свернули с грунтовой дороги на нечто, что, вообще, дорогой было назвать сложно, и через пару минут остановились на высоком утесе. Внизу, прыгая по камням, журчала Красноярка – приток Найбы. Мы спустились к ней по крутой тропе и обозрели тамошние водопады. Точнее, водопад был всего один, а всю остальную площадь русла реки занимали красивейшие перекаты. Река была мелкой и широкой, и по выступавшим из воды камешкам можно было гулять, как по проспекту, и даже, при желании, перейти на другой берег. Побродив с часок по камням, и запечатлев себя на фоне вышеописанных красот, мы отправились в обратный путь.

12. ДЕНЬ СУРКА ИЛИ «ГОРНЫЙ ВОЗДУХ»

А следующим утром мы снова прибыли в аэропорт. На этот раз погода была не очень даже в самом Южно-Сахалинске, и шансов улететь на Курилы, на мой взгляд, у меня было еще меньше, чем в прошлый. В 10.05 по традиции объявили, что рейс на Кунашир откладывается, еще через час, что опять откладывается, и я начала осознавать себя героем «Дня Сурка», который каждое утро просыпался во вчерашнем дне и заново его проживал – сплошное, своего рода, дежавю. Так же и я. Мы опять сидели в машине, ели чипсы, слушали радио и смотрели на других пассажиров злополучного рейса «Южно-Сахалинск – Южно-Курильск», на которых точно так же смотрели вчера.

В этот раз все закончилось в 15.00, когда всех распустили по домам, сказав, что самолет сегодня не полетит, и велев теперь приезжать в аэропорт аж через день! По натуре я, вообще-то, девушка не очень кровожадная, но тут, честно сказать, чуть было, не дозрела до того, чтоб начать вылавливать по одному в темном переулке всех, чинивших мне препятствия в перелете на Кунашир, включая гениальных строителей Южно-Курильского аэропорта, дабы им впредь неповадно было негодные места для строительства выбирать, и разбираться с ними по понятиям!

«Может, съездим на «Горный воздух» — в одно интересное местечко в пределах досягаемости?», — неожиданно прервал мои мысли Саша.

«Поехали», — обречено вздохнула я, потому что, как именно «разбираться по понятиям» с вышеперечисленными личностями, еще не придумала.

«Горным воздухом» была старая заброшенная турбаза на вершине сопки на окраине Южно-Сахалинска. К ней мы ехали по красивейшей дороге, с двух сторон заросшей дикими лилиями, люпинами и огоньками – мелкими ярко-рыжими цветочками наподобие наших бархатцев. Эта прелесть встречалась повсюду, произрастала по принципу сорняков, и никто из сахалинцев даже не думал считать ее приличными цветами! Когда наша машина начала взбираться на сопку, цветы сменились заповедными хвойно-лиственными лесами, перемежавшимися с настоящими зарослями бамбука. Этот самый бамбук я бы наряду с лопухами тоже назвала символом Сахалина. Представлял он собой невысокую, до метра, «траву» с жестким стеблем и узкими листьями, внешне похожую на пырей. Но попробовали бы вы сорвать этот пырей!!! В общем, особая бамбуковая разновидность!

Наконец, мы добрались до турбазы. Когда-то все здесь было очень прилично: белоснежные корпуса, два горнолыжных трамплина, канатная дорога, шедшая от подножия к вершине… Теперь же вместо корпусов сохранились лишь остовы зданий, деревянные трамплины прогнили, а оставшиеся от канатки опоры, только усугубляли и без того печальную картину. Но какой же чудесный вид открывался от турбазы с обзорной площадки! Южно-Сахалинск на ладони!

Мы же поднялись еще выше, на самую вершину сопки, где находилась вторая обзорная площадка, и уже оттуда стали смотреть на Южно-Сахалинск с высоты птичьего полета. Это место считалось у жителей города важным культурным объектом. Сюда многие приезжали отдыхать, как мы, например, ездим в Александровский сад. Сейчас здесь тоже было достаточно народа: кто-то пил пиво, кто-то загорал, кто-то любовался друг другом, возлежа на травке, опять же подобно нашим подросткам, возлежавшим на газонах Александровского сада!.. А довершал композицию воздвигнутый и закрепленный на вершине сопки представителями каких-то религиозных сект камень-обелиск с выцветшей от времени и едва различимой надписью, гласившей, что, мол, скоро грядет конец света и, что останется на Земле единственный зеленый остров (Сахалин, разумеется), и родится на нем Бог, и будет тогда всем хорошо и замечательно, и т.д. и т.п.

Но какая же красота расстилалась внизу!!! Мы, как на карте, искали знакомые улицы и дома города, таявшего в синеватой дымке заката, прослеживали терявшиеся между сопками линии дорог и смотрели на солнце, плавно катившееся за горизонт…

13. ПОЛНЫЙ НЕ УЛЁТ

Через день я, как на работу, опять явилась в аэропорт. За полчаса до оного факта я с чемоданом вышла на шоссе в раздумьях, где находится остановка, и какой вид транспорта меня повезет. Саша на этот раз проводить меня не смог – у него начались трудовые будни. Остановки в пределах видимости не наблюдалось. Постояв минут пять, я начала усиленно чесать репу на предмет того, как быть дальше. Вскоре умственные напряжения на моем благородном лице были замечены водителем проехавшей мимо «Тойоты», который глубокомысленно на меня воззрился. Через две минуты водитель вернулся, остановил машину и высунулся из окошка: «Девушка, вам куда?». «В аэропорт», — ответила я. Он почему-то сильно удивился, но решил меня довезти. Денег не взял категорически, правда, попросил телефончик!..

В этот раз в аэропорту нас продержали аж до 16 часов, после чего пригласили всех явиться туда через день. То, что мы никуда не улетаем, стало уже доброй традицией. В глубокой печали я с чемоданом загрузилась в маршрутку и отправилась домой, в смысле, к Диме и Любе.

Ждать очередного послезавтра мне теперь не было смысла. До отъезда в Японию оставалось неполных две недели и даже, если бы где-то попадали с неба белые медведи, и наш суперлайнер, наконец-то, взмыл по направлению к Курилам, то совершенно не факт, что с Курил я бы стала вылетать более успешно, не застряла бы там на долгие дни и в результате не опоздала бы к отправлению в Японию. В принципе, добраться до Кунашира можно было еще на теплоходе, отправлявшимся из порта Корсаков. Ходил туда два раза в неделю «Игорь Фархутдинов», названный так в честь погибшего Сахалинского губернатора. Прибыв домой, я в надежде позвонила в диспетчерскую Корсакова. «Ха-ха! – сказали мне в телефонную трубку. — Все билеты на ближайшие рейсы распроданы, бронировать нельзя, попробуйте лететь самолетом!». Вот, спасибо!!! В общем, стало окончательно ясно, что Курил мне в этом году не видать, как собственных ушей!

«Что ж, — решила я, — тогда буду подробно осматривать Сахалин!», — и отправилась на железнодорожный вокзал за билетами.

14. ПРО САХАЛИН И САХАЛИНЦЕВ

Забегая вперед, могу сказать, что осмотр Сахалина мне вполне удался. А одновременно с ним я постепенно познакомилась и с жизнью самих островитян, коих теперь искренне уважаю и люблю.

Как появился на свет этот остров в виде рыбы, мы проходили еще на втором курсе геологоразведочного института, который я имела честь закончить. Но это, в принципе, не важно. А важно то, что теперь на Сахалине вовсю добывали нефть и газ, за счет чего успешно жили американцы-работодатели, скупившие контрольные пакеты акций предприятий по добыче вышеуказанных полезных ископаемых, прибывшие из Китая гастарбайтеры и некоторые местные жители. Как результат, цены на жилье в Южно-Сахалинске в последнее время практически сравнялись с московскими (однокомнатная квартира в неновом доме не лучшей планировки стоила 30 тысяч долларов), а продукты и товары широкого потребления вздорожали. Меня, например, сразу неприятно поразила стоимость печати фотографий формата 10х15 с самой обычной кодаковской пленки – аж шесть рублей!

С другой стороны, особой промышленности на Сахалине развито не было. И я, как-то возжелавшая приобрести каких-нибудь сахалинских сувениров друзьям-подругам (икру в учет не берем), столкнулась с превеликой проблемой – все безделушки были исключительно китайского происхождения! А в одном магазине у меня с продавщицей, вообще, случился странный разговор. На витрине я углядела довольно-таки недурную вазочку с лейблом, гласившим, что она сделана в Японии (поскольку я туда потом собиралась, вазочка сгодилась бы в качестве сувенира из Японии).

«Японская ваза?» — спросила я продавщицу.

«Нет, китайская», — ответила она.

«Почему же написано: «Япония»?

«Потому что привезена она из Японии, а там китайские вещи качественнее, чем у нас!».

Вообще же, Китай в коммерческом смысле практически вторгся на территорию Сахалина и уже давно вовсю трудился на благо острова. Как мне потом рассказывали сахалинцы, в Китае даже открылись специальные фабрики по пошиву одежды с лейблом «Made in Russia», которую продавать разрешалось исключительно в России, а с директорами фабрик по этому поводу были заключены официальные соглашения! В дополнение ко всему китайцы, как я уже говорила, приезжали на Сахалин всячески подрабатывать. По принципу наших гостей с юга, они частенько проживали без регистрации, а, вот, занимались в основном… ремонтом обуви. В Южно-Сахалинске, к примеру, я нередко встречала таких товарищей, сидевших на тротуарах в окружении щеток и потрепанных башмаков!

Возвращаясь же к вопросу о сувенирах, можно сказать, что их производство в Южно-Сахалинске все-таки в одном месте успешно процветало. Делали их в тюрьме, сразу за территорией которой был открыт специальный магазинчик. Да еще, как потом выяснилось, частные умельцы лепили из глины и продавали по немыслимым ценам различных сахалинских медведей.

Другим удивительным фактом было практически полное отсутствие на Сахалине отечественного автотранспорта. Очень редко мне, правда, приходилось видеть там какие-нибудь старинные «Жигули» или «Москвичи», но в основном, по дорогам ездили различные японские автомобили с правым рулем, начиная с допотопных 15-летней давности, и заканчивая современными навороченными. Сказывались близость Японии и возможность недорого обрести там то, о чем давно мечталось! И, видимо, от радости в результате такого обретения у сахалинских автовладельцев (причем отнюдь не у зеленых юнцов, а у вполне зрелых мужчин) появилась веселая забава — устраивать гонки на собственных машинах. Как-то Саша показал мне место этих гонок: 400 метров ровного асфальта в пригороде Южно-Сахалинска с черными следами от стертой резины!.. Гоняют на деньги или на интерес, и ничего, типа, что амортизаторы стираются, шины летят, бока мнутся!..

Вообще, сахалинский народ периодически поражал меня некоторыми своими поступками и отношением к жизни. Наши бы спросили: «Заняться, что ли, больше нечем?» — и улеглись бы на диван перед телевизором. А тут – нет! Гонки, понимаешь, выезды на озера каждые выходные, походы разные! И именно, подобного рода, «неординарные» для большинства из нас поступки, честно говоря, и привлекали больше всего в этих людях! А мужественность, внимание, забота и лучшее, что видят женщины в патриархате (тут я не про феминисток разговоры веду), в сахалинских мужчинах имелось сполна!

И это притом, что у Сахалина, в общем-то, криминальное прошлое – каторга, про которую я уже рассказывала, — и многие до сих пор здесь продолжали жить «по понятиям».

«Одна в район рынка лучше не ходи, только со мной!» — говорил мне Дима и перечислял вдобавок еще около пяти «опасных» в Южно-Сахалинске мест. Но однажды, точнее, даже не однажды, меня все-таки занесло в те края. Шла я вдоль рыночных рядов и любовалась китайским ширпотребом. Вдруг ко мне подбежали двое сахалинских юношей, обаятельных, просто сил нет:

«Девушка, девушка, поехали с нами на машине кататься!».

Пообщавшись минут десять, мы с юношами мило расстались, но через минуту я неожиданно почувствовала, что сзади что-то происходит с моим рюкзачком. Повернулась резко – один из молодцев пытался расстегнуть молнию! Тихо прибалдев, я треснула его по голове.

«Что ты делаешь? Это мое больное место!» — раскричался юноша.

«Это твое дурное место! Сейчас милицию вызову!» — ответила я.

«А вызывай!» — посмеялся он.

…«А ведь я тебе говорил!..» — многозначительно говорил мне потом Дима.

В другой раз мы с Димой средь бела дня на дороге нашли целую связку отмычек. А в третий в центральном универмаге я стала свидетельницей случая с более печальным концом. У фотоотдела женщина долго рылась в сумочке, пока, наконец, не поняла, что только что покупавший фотоальбом вежливый и интеллигентный молодой человек тихой сапой стырил у нее кошелек вместе с деньгами и всеми документами!..

Еще, что меня поражало в сахалинцах, — так это их непосредственность. Правда, в самом Южно-Сахалинске с ней было похуже, но, вот, на окраине!!! Сидела я как-то на скамейке в парке в чудесном городе Охе на севере острова, отдыхала, никого не трогала и писала путевые заметки. Шел мимо дедушка.

«Девочка, — обратился он ко мне, — иди домой к экзаменам готовься! Там удобнее!».

«Да я уже шесть лет, как институт закончила!» — польщенная, улыбнулась я.

Дедушка остановился:

«Нехорошо обманывать! – сказал он. — Тоже мне!..» — и ушел обиженный. Кстати, про путевые заметки у меня периодически спрашивали очень многие незнакомые сахалинцы. Ну, интересно им было, что я пишу! Что тут такого?

Вторая история случилась опять же в Охе. Я разыскивала городское автотранспортное предприятие, то бишь, АТП, где местные жители всегда покупали билеты на междугородние автобусы. Спросила о нем у проходившей мимо женщины.

«АТП? – переспросила она. — А зачем оно вам?» — и с интересом стала ждать ответа…

Кстати, что касается сахалинских женщин, то у сахалинских мужчин постоянно чувствовалось к ним какое-то трепетное отношение. Своих жен они почему-то между собой назвали исключительно «мадам», а подруг — «дамами». Но, вот эти самые «дамы» и «мадамы»!!! Не знаю почему, но большинство из встречавшихся на моем пути матерились так, что у меня через несколько минут общения, точнее, присутствии при их общении друг с другом, просто уши вяли. Мамаши ругались при детях, бабушки — при внуках, приличные 30-летние особы, обсуждавшие наряды из бутиков, буквально через каждое слово вставляли что-нибудь трехэтажное!.. Стоит ли говорить, как с этим вопросом обстояло дело у мужчин?

Однажды в Ногликах – малюсеньком нефтяном городке в центральной части Сахалина ко мне подошел знакомиться очередной юноша, решивший для чего-то представиться москвичом. Одет он был прилично, был чисто выбрит и рассказывал, что приехал наводить организационный порядок на какое-то местное предприятие. Но уже через пять секунд нашего общения мне ничего не оставалось, как произнести ему что-то типа: «Нет, друг мой! В Москве до ТАКОЙ степени на мате не говорят!». Юноша раскололся, но для чего он мне врал, так и осталось тайной, покрытой мраком!

Вообще же, отношение сахалинцев к нам, несчастным, сформировалось, надо сказать, не очень хорошее. Точнее, совсем не хорошее. Москвичей на Сахалине не любили. Никто иной, как мы, были виноваты во всех их бедах, к нам уходила их зарплата, мы напустили на их нефть американцев, да и вообще, Москва – город отстойный! Стоило кому-то услышать, что я из Москвы, мне тут же начинали рассказывать, какие мы редиски с приведением многочисленных фактов и аргументов. Первое время я крепилась, пыталась объяснять, что люди везде разные, а Москва – мой родной город, который я все равно люблю! Но не тут-то было, полемика затягивалась, а результат всегда был одинаковый – спорить мне надоедало!

Впрочем, в чем-то мы и сами были виноваты, слишком высокомерно себя вели некоторые представители нашей родной столицы, поэтому и отношения к нам такое стало!

Ко мне же, в частности, сахалинцы относились довольно-таки миролюбиво и постоянно оберегали от… медведей. Кстати, «медвежий вопрос» их, похоже, волновал не меньше, чем «московский». О них мне рассказывал буквально каждый сахалинец, запугивая, чтоб я одна по лесам не шастала! А началось все с того, что некоторое время назад под Южно-Сахалинском стали вести какой-то путепровод. В результате работ медведей растревожили, и у них началось что-то вроде миграции. Короче говоря, страх они окончательно потеряли и стали появляться и творить безобразия даже в людных местах – например, напали на туристов на озере Изменчивом, вышли на шоссе в районе Тунайчи и т.д. Но я, честно сказать, за все время пребывания на Сахалине медведей так и не встретила.

А, вот, что меня там еще поразило, так это названия городов и весей, точнее, ударения в словах этих названий. Привыкнуть к ним я так и не смогла. Ну почему, спрашивается, Корса’ков, а не Ко’рсаков, До’линск, а не Доли’нск, Оха’, а не О’ха, Тунайча’, а не Туна’йча, Пи’льво, а не Пильво’, Смирны’х, а не Сми’рных? Авторы этих экзотических названий, увы, тоже остались за кадром.

Ну и еще одним потрясением стали для меня сахалинские кушанья. Но это уже отдельная история.

15. ДЕЛИКАТЕСЫ

Однажды, бродя по улицам Южно-Сахалинска, я наткнулась на какую-то блинную забегаловку с ассортиментом разновидностей этого самого русского блюда в 15 наименований. Среди прочих в меню значились блины «Русский юг» с намеком на столицу острова. Опробовав сей кулинарный шедевр, начинка которого представляла собой начинку из самой обычной шаурмы, я пришла к выводу, что лучше поискать чего-нибудь еще более национально-территориального. Поиски мои удались на славу, и вскоре я выявила аж целых два направления сахалинских «кухонь».

Направление первое: морепродукты. Разумеется, прибыть на Сахалин и не отведать икорки и крабиков – непростительное безобразие. Поэтому одним из первых дел я отправилась на разведку на местный рынок. «Нет, — сказали мне там, — слишком рано пришла. Или поздно. В общем, прошлогодняя икра уже кончилась, а новая пока не вызрела!». «Вот это номер!» — подумала я. Но буквально через недели три уже вовсю уплетала ту самую «невызревшую» икру, которая к тому времени уже вполне поспела и была доставлена с севера острова Димиными родственниками нам на опробование. Вообще, сахалинцы в плане поглощения морепродуктов оказались народом своеобразным. Употреблять их они почему-то предпочитали в сыром или почти сыром виде. А полусырую икру даже прозвали «пятиминутка», отразив тем самым скорость ее приготовления. Надо сказать, что лично мне «пятиминутка» вполне понравилось, но все-таки было бы лучше к ней соли немного добавить! Впрочем, вскоре на южно-сахалинском рынке появилась, с моей точки зрения, и более пригодная к употреблению подсоленная икра, и я стала чувствовать себя значительно бодрее и веселее!

С крабами же обстановка сложилась престранная. На том же южно-сахалинском рынке наряду с другими морскими деликатесами крабы продавались в специализированном магазинчике. У прилавков в нем стояли большие контейнеры со всякими вкусностями – только что выловленными осьминогами, кальмарами, креветками и прочей живностью. Но только крабов в них почему-то не было. Лежали они скромненько в витрине и были исключительно вареными и замороженными одновременно. Клешни таких крабов продавались по сто рублей за килограмм. По вкусу же они были гораздо менее восхитительными, чем те, которых я покупала в Ванине, и чем-то напоминали крабовые палочки, но, тем не менее, дважды я все-таки имела честь отведать и их.

Еще был такой экзотический морепродукт, как трубачи. Представляли они собой внутренности раковин, которые мы обычно подбираем на берегу морей, а потом прикладываем к уху и слушаем шум прибоя. Такие, знаете ли, верченые. Так вот, эти самые трубачи продавались в Южно-Сахалинске не только в сыром, но и в консервированном виде. Ну, а в связи с тем, что готовить я не умею, для меня единственным вариантом был вид консервированный. Не могу, конечно, сказать, что я осталась в бурном восторге, но при отсутствии другой закуски употреблять их вполне можно – нечто рыбовидное, жестковатое и непонятное!

Особым пунктом стояли морские гребешки. В природе они жили в огромных круглых и плоских раковинах до полуметра в диаметре и являли собой желеобразную массу. Сахалинцы ели эту массу сырой. В первый раз, последовав их примеру, я тоже попробовала их сырыми. Дело происходило на пикнике, я макнула гребешок в соевый соус и откусила кусочек. Дальше было хуже. Если вы когда-нибудь ели сырую рыбу, то гребешки, в принципе, напоминали ее, а по текстуре к тому же чем-то были похожи, я очень извиняюсь, на… густые сопли. Лицо мое, видимо, вытянулось, потому что сразу после этого оставшийся продукт специально для меня был насажан на шампур и поджарен на костре. Не могу сказать, что от этого его вкусовые качества значительно улучшились. Теперь он стал сродни кальмару, только сладкий и более вонючий!

Но перегнал гребешка по всем параметрам ни кто иной, как морской еж. Ежей сахалинцы тоже ели сырыми. Точнее, в употребление шла их икра. Мне же хватило его лишь разок занюхать – от исходящего аромата я, в прямом смысле, чуть не потеряла сознание и к ежам больше не подходила, оставив их поголовье наращиваться во спокойствии.

А если серьезно, то по вкусу мне больше всего пришлись сваренные в морской воде чилимы. Чилимами сахалинцы называли больших креветок. Вот это вкуснятина – так вкуснятина. Наши, даже самые крупные и мясистые, им в подметки не годились!

Направление второе: корейское. Корейская кухня пришла на Сахалин давно и укоренилась бесповоротно, похоже, еще в ту самую пору, когда во времена японцев корейцы прибыли сюда на поселение. Теперь основным корейским кушаньем на Сахалине значилась лапша «Доширак», которую сахалинцы называли исключительно по-корейски кукса. Продавали ее повсюду, а питались ею исключительно все слои населения.

Вторым по значимости корейским общедоступным блюдом было пян-сё. Мое знакомство с ним состоялось после опробования блина «Русский юг», когда, не насытившись оным, я решила съесть еще что-нибудь типа чебурека. Тетки с чебуречными баками в Южно-Сахалинске, как и у нас, стояли во всех людных местах, а кроме чебуреков, они продавали беляши, пирожки, манты и это самое пян-сё. Представляло оно собой большой пирог, приготовленный на пару. Сверху тесто было, как у пельменя, а внутри – хлебное. Начинкой же были средне порезанное жареное мясо, капуста и перец. Пян-сё мне пришлось по вкусу, и потом я им довольно-таки часто питалась.

Ну, и конечно, большое место в сахалинско-корейской кухне занимали корейские салатики. И салатики эти были не чета тем, которые продают у нас. Во-первых, делали их не всегда корейцы, а очень часто и сами жители острова. Например, регулярно по весне, как рассказывали мне сахалинцы, можно было видеть их с мешками, набивавшими оные молодыми побегами папоротника, или летом — собиравшими выброшенные на берег моря листья морской капусты. Кстати, капусту они потом употребляли не только в виде салата, но и в виде первого блюда, варя из нее щи, подобные нашим щавелевым. Во-вторых, что касается уже корейцев, то салаты они готовили не только из общепринятых у нас продуктов. В качестве двух экзотических видов я, к примеру, попробовала их салат из лопуха и «минтаевую соломку». Лопух по вкусу напоминал одуванчик, а минтай, порезанный на узкие полозки и засушенный, был подслащен и, с чем его надо было есть, я, честно говоря, не поняла. В целом же, в салатики добавлялись какие-то немыслимые особенные специи, и на вкус они становились просто восхитительными, как обычно, в принципе, и все, приготовленное корейцами.

Вне всяких кухонь имелся на Сахалине и еще один продукт растительного происхождения, а именно ягода красника или в простонародье клоповник. Назывался клоповник так в честь однозвучного насекомого и издавал подобные ему запахи, а представлял собой скромные красные ягодки, произраставшие на сопках и весьма полезные для здоровья. Отношение к клоповнику у меня сложилось непростое. Впервые и всего однажды я попробовала его в виде морса, специально для моей нежной персоны разбавленного водой. Морс был приятным, кисленьким и жажду утолявшим. Но потом часов шесть мне казалось, что все вокруг, а главное – и я сама издаю клоповое амбре. С другой стороны, сахалинцы краснику вполне жаловали, и клопами от них никогда не пахло.

Продолжение следует…

Только для www.tours.ru Перепечатка только с разрешения автора.

Рыбка-остров, островитяне и их соседи — часть 1

Рыбка-остров, островитяне и их соседи — часть 3

Рыбка-остров, островитяне и их соседи — часть 4

Рыбка-остров, островитяне и их соседи — часть 5

Рыбка-остров, островитяне и их соседи — часть 6

Рыбка-остров, островитяне и их соседи — часть 7

Комментарий автора:
Пообщавшись минут десять, мы с юношами мило расстались, но через минуту я неожиданно почувствовала, что сзади что-то происходит с моим рюкзачком. Повернулась резко – один из молодцев пытался расстегнуть молнию! Тихо прибалдев, я треснула его по голове.