XII Прогулка на теплоходе

Утром после завтрака явились ребята с вещами. Эля уже с утра недовольна, настроение у нее хуже некуда, разговаривает со
мной сквозь зубы, будто я силком вытаскиваю ее на теплоход.
Дошли до теплохода (по своим размерам и внешнему виду больше напоминающему катер) в гнетущем молчании. Главный инспектор
пожурил нас за то, что мы забрали с базы вещи. Мелькнула мысль: программы не будет (а я то тешила себя надеждой посетить
восточное побережье Байкала, хорошо еще, что не сказала об этом ребятам, такого срыва они бы мне точно не простили).
К сожалению, в планы Главного инспектора входило вовсе не показать нам Байкал, а просто хорошо повеселиться со своей семьей
и командой теплохода, а мы должны были составить ему в этом компанию.
Сначала мы отправились смотреть борьбу братьев бурят, а точнее, турнир по вольной борьбе среди юношей до 18 лет на
Мухорский залив. Бурятские мальчики (русских было очень мало) в красных и синих костюмах несли таблички с надписями
«Иркутск», «Оса», «Улан-Удэ», «Усть-Кут», «Чита», «Байкальск». Однако были здесь представители не только окрестностей
Байкала, но и других регионов России. Как нам объяснил Главный инспектор, в этот раз состязания менее представительные, чем
в прошлые годы, поскольку совсем недавно проходил общероссийский турнир в Улан-Удэ, поэтому сюда приехали не все, видимо
оставив силы на том поединке.

На бои приехал весь свет местных байкальских администраций – и Иркутской области и Бурятии. Открытие турнира было очень
красивым: сначала вышли девочки в национальных костюмах, с караваем хлеба и какими-то плошками с прозрачной жидкостью, над
ними мальчики держали огромный обруч на палке, увешанный разноцветными развевающимися лентами. Затем вышел хор
русско-бурятских мальчиков и спел две патриотические песни: одну на бурятском языке, другую на русском под названием
«Служить России».
Потом провозглашали хвалебные оды различным спонсорам, организаторам состязаний и главное тем, кто помог купить жутко
дорогие ковры для борьбы. Благодарность выразили и уже знакомым нам инспекторам.
Турнир проходил на приз Михаила Елбаскина – это местный герой, победитель российских (а может и международных) состязаний
по вольной борьбе еще в СССР. Потом чествовали малышей, достигших наибольших результатов в данном виде спорта. Я узнала
одного из них: победителя Международных спортивных детско-юношеских олимпийских игр, которые мэр Москвы Лужков проводил в
2000 году.

Затем начался сам турнир. На коврах боролись даже совсем маленькие ребятишки, видимо еще дошкольники. Поскольку я абсолютно
ничего не понимаю в вольной борьбе, описывать ее бесполезно. Посмотрев немного турнир, я отправилась бродить по
палаточно-автобусному лагерю, разбитому на время проведения состязаний. Здесь шла активная торговля. Набор продуктов
стандартный: пиво, сухарики, печенье, пирожки, мороженое. Эля с Сашей, а также Юля (какая-то родственница инспектора) и ее
муж Паша все это время сидели на траве поодаль от трибун и борьбу не смотрели.
Когда Главный инспектор удовлетворил свое любопытство, мы отправились обратно на теплоход, где кок Леша (мужчина лет за
шестьдесят) накормил нас вкуснейшей ухой из черного хариуса и картофелем с тушенкой. На десерт нам был предложен чай со
сгущенкой, пряниками и оставшимся после какого-то праздника куском торта. От нашей стороны представительство на столе
получила бутылка водки «Старая Москва», привезенная нами из самой первопрестольной.
Затем Главный инспектор с супругой отправились на званый обед по случаю турнира, обещая прибыть к шести часам вечера. Мы же
(все в том же составе, впятером) перебрались на лодке на берег, предварительно переодевшись в купальные костюмы. Однако,
пока обедали стояла жара и мы планировали искупаться, а как только оказались на берегу подул ветер, налетели тучи, солнышко
исчезло и стало жутко неуютно, купаться сразу расхотелось. Эля, Саша и Юля все же залезли в воду, правда ненадолго, но я
успела запечатлеть их подвиг на фотопленку. Я же так и не решилась окунуться и впрочем не пожалела об этом.
Потом мы играли в «тихие игры», а точнее в подкидного дурака, нежась на «пенках» и ожидая инспектора.
В шесть часов вечера наш теплоход отправился на Ольхон, там Главный инспектор зачем-то планировал разыскать директора
рыбзавода.

Погода совсем испортилась и стала очень неподходящей для подобных водных прогулок. Дул сильный ветер, небо было затянуто
серой промозглой пеленой, было очень холодно и пришлось напялить на себя всю имеющуюся одежду. Периодически приходилось
спускаться вниз на камбуз (где спала изрядно подвыпившая на турнире команда теплохода), чтобы глотнуть чаю и немного
погреться.
На Ольхоне Главный инспектор отправился на берег, перелезая через многочисленные катера у пристани, однако вскоре вернулся,
так и не найдя директора рыбозавода, который, по словам местного населения, быстренько уехал, едва завидев инспекторский
катер.
Главный инспектор хотел оставить нас в Хужире, но мы запротестовали. Во-первых, в Хужире мы уже были, во-вторых, нам
рассказывали, что в Хужире нет ни света, ни газа, к тому же я считала, что выбраться отсюда в Иркутск, наверное, еще
сложнее, чем с Малого моря (как потом оказалось, все наоборот: автобус ходит до Иркутска как раз отсюда). Поэтому решили
возвращаться на базу МРС, правда, неизвестно, найдутся ли там теперь для нас места: ведь с базы мы снялись, а сегодня должен
был быть массовый заезд туристов и, видимо, нас там теперь не ждут. Но решили ехать на свой страх и риск.
Все мои намеки относительно посещения восточного берега Байкала Главным инспектором были проигнорированы. Ну что ж, видно
не судьба!
Тогда я стала активно намекать на наше желание посмотреть с воды знаменитый мыс Хобой (самую северную часть Ольхона), еще в
музее нам рассказывали о его красоте. Он представляет собой высокую скалу, по форме напоминающую фигуру женщины. К тому же
на Хобое с воды можно увидеть древние наскальные рисунки. Но и эти мои намеки не привели к успеху. Главный инспектор
заметил, что ничего особенного на Хобое нет, а что касается схожести скалы с фигурой женщины, так это, кто что в ней видит,
как говорится, «у кого что болит…».

Я поинтересовалась у Главного инспектора, как живется бедным хужирцам без газа, света, а зимой еще и без связи с берегом?
Но он рассмеялся:
— Да вам бы так жилось, как хужирцам? У них у каждого здесь свои котельные установки и по квартире в Москве.
— Откуда?
— Рыба обеспечивает.
— ?!

Однако, как их так здорово обеспечивает рыба я так и не смогла понять, поскольку инспектор объяснил, что сдать килограмм
рыбы на завод или в Иркутск стоит всего от 6 рублей. Поэтому, чтобы купить котельную установку, не говоря уже о квартире в
Москве, рыбу приходилось бы ловить и сдавать тоннами. Неужели так оно и есть?
На обратном пути инспекторам повезло: удалось заловить браконьерское судно и снять несколько сетей. Едва отплыв от Ольхона,
увидели судно, которое как-то сразу завиляло, завидев наш теплоход, но «уходить» было поздно. На судне не оказалось ни
личных документов вдребезги пьяного экипажа из двух человек, ни документов на судно, зато оказалось двадцать сетей, их
инспекторы тут же и изъяли. Браконьеры чуть не плача предлагали Главному инспектору взятку, а точнее, заплатить штраф черным
налом (500 рублей, пять минималок). Но инспектор стоял на своем:
— Плывите за документами, составим протокол по всей форме, тогда и отдадим сети.

Пришлось мужикам подчиниться и плыть за документами. Мы то думали, что они плюнут на свои снасти и не будут нас догонять,
но инспектор успокоил, что сети им дороже. И действительно где-то через час мы увидели их судно, маячившее на горизонте.
Догнали они нас уже на Малом море, два часа идя следом.
После встречи с этими браконьерами, мы увидели еще одних. Мужики ставили сеть с лодки. Увидев теплоход, они рванули к
берегу, бросив сеть. Инспекторы подцепили сеть багром и стали вытаскивать ее, она оказалась жутко длинной. Браконьеры с
берега наблюдали за манипуляциями команды теплохода, наверное, проклиная инспекторов на чем свет стоит.
В сеть уже попали маленькие рачки, зацепившись за веревки ячеи. Этих рачков инспекторы выпутывали и бросали на палубу, а я
аккуратно брала их в руки и отпускала по одному в воду. Сначала я боялась их брать, они не очень-то симпатичны, с
многочисленными шевелящимися ножками и усиками, да еще члены команды ходили кругами и периодически «лаяли» у меня над ухом,
пытаясь напугать. Но потом я преодолела себя, уж больно мне жаль все живое! Теперь уже команда смеялась надо мной:
— Армия спасения! Мой номер: девять один один!
— Суп из них свари!
— Гринпис!

Потом, отплыв еще немного, по поплавку инспекторы обнаружили очередную сеть. Ее снимать не стали, видимо вымотались с
предыдущей, поэтому просто отрезали у нее поплавок, чтобы ее отнесло течением, и хозяин не смог ее найти.
Правда, я считаю это не слишком хорошо, поскольку много читала о том, как страшно (для рыбы) потерять сеть, ведь в ней
остается уже попавшаяся рыба и все время попадается новая, и все это гниет в сети, мутит воду. Так и плавает в воде этот
гроб с мертвой рыбой, собирая все новые жертвы.
Вскоре совсем стемнело, и мы забрались от холода и ветра в рубку к капитану Сергею – веселому, разбитному малому. Всю
оставшуюся часть пути мы травили анекдоты и байки. Шли мы сначала без огней (с одной стороны бортовые огни необходимо
включать, с другой стороны для инспекторского катера это не очень хорошо: браконьеры всегда увидят его издалека и успеют
увильнуть). Как Сергей видит путь в этой кромешной тьме: впереди лишь черный Байкал, сливающийся с таким же черным небом?
Сергей показал нам свой новый электронный прибор, расположенный в рубке под потолком, — спутниковый навигатор. Прибор
представлял собой маленький монитор, на котором отображались все проплываемые нами острова, материковая часть берега со
всеми выступами, мысами, заливами и местоположение на нем нашего судна в виде крупной мигающей точки. При появлении на воде
поблизости других плавательных средств, прибор также сообщал об этом мигающими точками. Для ориентирования и поиска
браконьеров это была незаменимая вещь.

Когда мы подходили к берегу базы МРС, полил дождь, пришлось в срочном порядке накрывать вещи имеющимися у меня
целлофановыми пакетами, места под крышей для них не было, лишь сумку с видео- и фотоаппаратурой я пристроила в рубке.
Пришвартовались на пристани Малого моря около полуночи. Через несколько минут должен был наступить День рыбака, поэтому
маломорцы не спали. Поселок сверкал разноцветными огнями, грохотала музыка, с берега слышался смех и вопли гуляющего
населения.
Пока инспектор Валерий отправился на базу МРС договариваться о нашем повторном поселении на базе, Главный инспектор достал
ракетницу, и мы вместе с командой теплохода высыпали на пристань. Ровно в полночь сначала один из членов команды, затем Паша
и потом Эля под наши радостные крики выпустили в черное звездное небо три разноцветных ракеты: зеленую, белую и красную.
Так закончился очередной день на Байкале.

XIII Возвращение на базу «Маломорская»

Валерия долго не было, мы уже волновались, а члены команды прикидывали, как мы по очереди будем спать в каюте. Но, наконец,
он пришел, и мы, поблагодарив за все Главного инспектора и команду теплохода, пошли на базу. Оказалось, Валерий на базе
никого из администрации не нашел и потому отправился прямиком домой к директору базы и взял у него ключ от единственного
свободного на базе домика, к сожалению, двухместного, где мы могли бы перекантоваться хотя бы ночь. В итоге одну кровать
заняла я, а другую — Эля с Сашей.
Утром (и с тех пор еще раз десять) мне было высказано от Эли, что она всю ночь промучилась, поскольку спала на железке.
Все утро прошло в напряженном молчании. Эля как всегда подсуетилась и сходила в администрацию по поводу нашего поселения. В
итоге я была выставлена из домика в комнату (также двухместную) корпуса, занятого детишками из лагеря (помнится где-то это
уже было?), от которой Эля предусмотрительно взяла ключи.

Уже давно смирившись со своей незавидной долей, после небольшого препирательства с ребятами, я была вынуждена отправиться
занимать свой номер на втором этаже лагерного корпуса (Эля с Сашей крутились рядом и активно помогали мне съезжать). Кругом
носились и визжали дети – да, здесь отдохнуть не получится, нужно СРОЧНО выезжать в Иркутск.
Однако сначала я тоже решила провернуть некую авантюру и заявилась в администрацию базы с просьбой моего переселения.
Девушка из администрации встретила меня крайне неприветливо (видимо уже взбодренная предыдущим разговором с Элей) и сказала,
что других вариантов поселения нет.
Я набралась наглости и дождалась директора базы. Мы проговорили с ним полчаса. Разговор получился интересным. Я пыталась
что-то объяснить и доказать, заранее зная, что я не права и зная ответы директора. Ужасная ситуация!
Директор объяснил мне, что он и так пошел нам навстречу и что у инспектора Валерия (которого он, как и другие местные
жители здесь, боготворит) была договоренность с ним лишь об одном домике на троих человек и он не рассчитывал, что нас
придется расселять, занимая и так бесценные для этого «горячего» времени сезона места. В общем, рассказал мне про то, что я
и так знала и не раз до этого пыталась объяснить Эле. Однако несмотря ни на что, директор отнесся ко мне весьма
благожелательно и обещал помочь, чем сможет. На завтра намечался массовый съезд и соответственно новый заезд отдыхающих,
поэтому если в результате данной манипуляции можно будет мне куда-нибудь переместиться, обещал посодействовать. Ну что ж, и
на том спасибо.

Настроение было все равно отвратительное, безумно хотелось уехать в Иркутск, прямо сейчас бы собралась и уехала, но для
этого необходимо было для начала разыскать знакомых моих родителей в Иркутске, тем более, что при встрече на вокзале Евгений
Танхович приглашал в гости.
Таким образом, все последующие мои дни на базе прошли под знаком звонков в Иркутск. Ходила звонить я по три раза в день
(утром, днем и вечером), с так называемой почты. Данное заведение было очень интересным и вполне достойным описания.
Почта находилась в глубине поселка МРС и ничем не выделялась среди других избушек. Собственно, это был такой же маленький
покосившийся бревенчатый домик, огороженный стареньким заборчиком.
Часть избушки являлась жилой и выходила на огороды с росшей там картошкой, а другая часть избушки, дверь которой с
выведенным на ней мелом словом «Почта» выходила на улицу, представляла собой маленькую комнатку, где стояла куча всякой
техники с кнопочками, лампочками и бесконечными проводками. Все это нужно всего лишь для связи с Еланцами, откуда связь
уходит на другие города (Иркутск, Москву…). Среди этой техники сидела бабулька лет восьмидесяти, которая и обеспечивала эту
связь. Было очень смешно наблюдать за ее работой, как она кричит в трубку какие-то кодовые номера, называет шифры, пароли,
прямо какая-то разведчица. Часто связи не было и тогда бабуля ругалась с Еланцами. В перерывах между ее работой, к ней
приходили поболтать ее подружки-старушки. Они обсуждали насущные проблемы надоев молока, позднего цветения картофеля,
отсутствия дождей, кормежки кур, а также различные сельские новости, а немногочисленные посетители терпеливо ждали, когда же
Еланцы дадут связь.
С почты мне удалось дозвониться до Москвы и получить выговор от мамы за долгое молчание.
Иркутск же упорно не отвечал. Это называется: «приезжайте, гости дорогие, нас все равно дома не будет». За мои каждодневные
и многократные посещения почты мне удалось перезнакомиться со многими жителями поселка, да и с туристами, живущими в
палаточных лагерях в бухтах неподалеку от базы МРС.

Помимо посещений почты я находила себе и другие развлечения.
Например, несмотря на то, что еще со слов Светы (девушки-бурятки, заведующей душем на турбазе «Байкал») я знала, что Гора
любви находится на бурятской, восточной стороне Байкала, в один из вечеров я все же залезла на гору напротив нашей базы,
которую экскурсоводы базы МРС именовали Горой любви, видимо (опять-таки, как и с Горой грешников на Ольхоне) для того, чтобы
туристам интереснее жилось. На вершину горы любопытными туристами действительно была протоптана тропинка. На подъем я
затратила около часа, конечно делая остановки, чтобы отдохнуть и сфотографировать расстилающуюся внизу нашу базу – маленький
квадратик с крохотными точками – домиками базы, а за ним Байкал со всеми его бухточками, открывающимися отсюда.
На вершине горы свистел ветер, поэтому, осмотрев и запечатлев на фотопленку пейзаж, открывшийся с другой стороны гребня, я
осторожно спустилась с горы (за полчаса).
В один из дней от нашей турбазы была организована экскурсия в Бухты радости на Малом море. Всего Бухт радости три: первая,
вторая и третья (видимо до какой бухты дойдешь – столько раз предстоит радоваться). Примечательны эти бухты тем, что в них
самая теплая вода на всем Малом море. Конечно, понятие тепла здесь очень относительно, в чем мне и удалось впоследствии
убедиться. Самая теплая вода в Бухте радости-3, самой дальней от базы.
К сожалению, к месту сбора экскурсии я опоздала, хотя завтракала наспех.

Будильника у меня не было, поэтому проснуться вовремя на завтрак не представлялось возможным, хотя в семь утра базу обходит
комендант корпуса с криком: «Подъем!» У моего «детского» корпуса оказалась особенно шумная комендантша. Это была тетушка
предпенсионного возраста. Она шустро бегала вокруг корпуса в спортивном костюме со свистком на шее, в который она
периодически пронзительно и долго свистела, крича: «Маломорская, вставай! На завтрак! Сейчас все котлы вылью, останетесь без
завтрака! Вставай, Маломорская! Подъем!» Этот дикий ор продолжался минут сорок! Как эту тетушку за время пребывания на базе
никто не убил, не представляю. Мне каждый раз хотелось выбросить из окна что-нибудь тяжелое, чтобы хотя бы на какое-то время
избавить себя от прослушивания этих истошных воплей. Причем завтрак на базе в девять часов, поэтому зачем надо будить базу в
семь, я никак не могла понять. В итоге в семь я просыпалась, мучилась сорок минут, посылая проклятия на голову бедной
комендантши, затем засыпала вновь и … опаздывала на завтрак.
Итак, не поспев ко времени экскурсионного сбора, наспех побросав в сумку видеоаппаратуру и купальник, я отправилась на
экскурсию одна, рассчитывая, что догоню группу по дороге.

Совсем забыла упомянуть, что в день моего съезда в лагерный корпус, Эля с Сашей взяли в прокате дополнительный спальник
(Эля свой спальник забыла в Москве) и отправились на Байкал, в Бухту радости-1, где поставили палатку и простояли там все
время до моего отъезда в Иркутск. Поэтому их домик в течение всего этого периода пустовал, а я мучилась своим соседством с
шумными ребятишками. Однако на мое предложение поселиться там на время их отсутствия, Эля так сильно запротестовала, что я
не стала настаивать, боясь ее очередной истерики.

Дойдя до первой Бухты радости, я увидела знакомую палатку ребят. Подошла поближе, поздоровалась с Сашей, спросила, не
проходили ли туристы с базы. Как ни странно, не проходили. Отправилась дальше.
По дороге фотографировала окрестности, пыталась запечатлеть сусликов, которые в большом количестве шныряли у меня под
ногами. Здесь вся земля изрыта сусличьими норками. Только заметишь этого пухлого зверька, застывшего столбиком у норки и
взирающего на тебя бусинками черных глаз, нацелишь фотоаппарат, как он юркнет в норку, под землю, только его и видели. Так и
не удалось мне ни одного суслика сфотографировать.
Весь берег Байкала с этой стороны буквально усеян палаточными лагерями. Здесь и представители организованного туризма:
приезжает группа любителей отдыха на природе и ставит палатки, вешает свой придуманный флаг, обозначает границу, выкладывая
ее камнями, придумывает своему поселению название, а вечером под гитару и свет костра поет гимн лагеря, и стихийно
складывающиеся стоянки, когда приезжают туристы, видят чужие палатки и ставят рядом свои. Есть здесь и лагеря,
организованные предприимчивыми местными бизнесменами: за плату предоставляется место под палатку или каркас для шатра, а
также здесь можно встретить различные детские лагеря и даже специализированные, например, экологические.
В лагерях я задавала традиционный вопрос: «Не проходили ли здесь туристы с МРС?» И везде ответ был отрицательным. К тому же
местность впереди (особенно с вершин гор) просматривалась очень хорошо, и никаких групп туристов видно не было. Тогда я
решила не идти по берегу Байкала, а перевалить через несколько хребтов, срезав, таким образом, путь, и, надеясь еще догнать
экскурсантов, хотя мне уже и без них было неплохо. В итоге такого маршрута я проскочила сразу все Бухты радости и вышла на
Щучий залив, который был следующий за ними. Пришлось возвращаться назад. Все время пока я шла вдоль берега в каждой бухте я
трогала воду, так мне хотелось искупаться! В Бухте радости-2 было особенно много купающихся и я рискнула. Ну, нельзя же
уехать, даже не окунувшись в Байкале!

Вода обожгла в прямом смысле этого слова, челюсти свело от холода, руки и ноги не хотели двигаться, я немного проплыла, но
больше пересиливать себя не хотелось и поэтому, запечатлев свой подвиг на фотопленку при помощи сидевших на берегу
отдыхающих, я вылезла на берег и по быстрому переоделась, но согреться не могла еще долго. С завистью и стыдом я смотрела на
то, как весело плескаются в этой леденющей воде малыши. Вот что значит закалка!
Вспомнился из школьного детства рассказ нашей славной географички Елены Ивановны о том, как она вывезла старшеклассников на
Байкал и не пускала их купаться в тридцатиградусную жару. Но они не послушались запрета. Однако выбежали из воды так же
быстро, как и влетели в нее.
Долго отдыхать не пришлось, я еще хотела успеть на обед на базу. В результате на обед я успела, правда трапезничать
пришлось практически в полном одиночестве, последней.

Одним из развлечений на базе была местная самодеятельность. Заключалась она в том, что на базе жил танцевальный коллектив
из молодых ребят и девушек, который выступал почти каждый день, причем с одной и той же программой русских народных танцев.
Конечно, ребята танцевали классно, но больше двух раз смотреть на это было невозможно.
К тому же у меня явная передозировка танцами. Моя двоюродная сестра, живущая во Владивостоке, помимо того, что является
завучем школы и по совместительству учителем географии, еще и руководитель (без преувеличения сказать) всемирно известного
детского ансамбля по бальным танцам «Планета» со всеми вытекающими отсюда последствиями: когда она приезжала в Москву, а это
случалось довольно часто, приходилось ходить с ней смотреть различные конкурсы по бальным танцам. В старших классах я и сама
занялась бальными танцами, пока они не были прерваны драмой личной жизни, которая тогда, в глазах ребенка, приобретала
масштабы настоящей трагедии.
Еще одним видом развлечений на базе были ежевечерние дискотеки с абсолютно одинаковым репертуаром: в разной
последовательности звучали одни и те же песни одних и тех же групп, из которых я знала лишь «Руки вверх!» (ну уж очень
надоела эта ерунда!), «Дискотеку «Авария», «Любэ». Остальные группы я просто, к счастью, не знала. Музыка гремела каждый
вечер до половины двенадцатого ночи, но и после ее окончания еще почти час слышались детские визги и пьяные подвывания
взрослых.

Наш окончательный разрыв с моими бывшими друзьями породил еще одну проблему: остро возросла необходимость в фонарике.
Темнело уже рано и, возвращаясь с прогулки с берегов Байкала, всегда присутствовала опасность наступить на змею или просто
споткнуться, к тому же поздно вечером база освещена плохо, а до умывальника идти далеко, да и вообще с фонариком на душе
спокойнее. Бредешь в ночи по его лучику и тебе уже не так одиноко.
За фонариком я отправилась в местное сельпо. Магазин был продвинутый и поэтому в продаже оказались даже фонарики-ручки
«Варта», присмотренные мною еще в Москве. Однако стоил этот фонарик около двухсот рублей, поэтому я долго выбирала между ним
и обычным фонариком за 70 рублей. Пока я сомневалась, продавцы активно пытались убедить меня купить «Варту», расписывая ее
преимущества.
— Да Вы знаете, как он ярко светит? Моя мать с ним коров доить ходит!
Вероятно, по мнению продавца, после такого убийственного аргумента не купить фонарик было просто невозможно.
Однако я все же просила раскрыть упаковку и продемонстрировать его светлость наглядно. Продавцы долго не соглашались, но
когда я уже протянула 70 рублей за другой фонарик, сдались.
— Если я его раскрою и он действительно окажется ярким, Вы его возьмете? – вопрошал мужчина-продавец.
— Конечно возьму, если рассеиватель хороший.

Фонарик мне понравился и свет у него оказался достаточно ярким, при этом пучок света действительно был большим. Пришлось
пожертвовать такими большими для меня деньгами, но это было хорошее и очень нужное здесь приобретение, а, как известно, цена
на вещь, в которой имеется острая необходимость, возрастает во много раз. Я думала, что сильно переплатила за фонарик, в
Иркутске его наверняка можно купить гораздо дешевле (как оказалось впоследствии, в Иркутске данный фонарик стоил еще
дороже), а уж в Москве тем более.
Очень мне хотелось сходить на экскурсию в пещеру от нашей турбазы. Для посещения пещеры здесь выдавалась специальная
одежда, ботинки и прочий специнвентарь. Однако этой экскурсии я так и не дождалась, случилось чудо и в один из дней мне все
же удалось дозвониться до знакомых в Иркутске и предупредить их, что я завтра к ним приеду.
— У меня в Иркутске никого нет и, если вас не окажется дома, мне придется ночевать на вокзале, — кричала я в трубку (связь
с Иркутском оставляла желать лучшего).
Мужчина, ждавший рядом своей очереди звонка вместе со своей супругой, услышав мои стенания, живо отреагировал:
— Как это никого нет! В Иркутске же есть я! Я дам свой адрес!
Спасибо, конечно, но я все же рискну положиться на знакомых.
Ура, я еду в Иркутск!

Здесь же, на почте, выяснила, как добраться отсюда до Иркутска. Результаты были неутешительными. Автобус ходит один раз в
сутки, из Хужира. Причем, когда автобус переправляется на пароме в МРС, мест в нем уже нет. Поэтому местные жители вынуждены
заблаговременно беспокоиться о покупке билетов на автобус, отправляясь за ними в Хужир! Полный бред! Опять переправляться на
пароме на Ольхон, ловить попутку до Хужира, чтобы купить там билеты (еще неизвестно, на какие числа они есть) и тем же
образом отправляться обратно.
А надеяться на удачу слишком рискованно, можно просто не уехать отсюда.
Как ни странно, выход из ситуации мне подсказала Эля, когда я заявилась к ним забрать оставшиеся у них собственные вещи и
отдать им все остатки продуктов. При этом сначала Эля заявила, что мои продукты они есть не будут (ну выбросите: на вашей
совести!), затем категорически заявила, что мы так не договаривались и я никуда не поеду, объяснив это тем, что ей будет
неудобно перед моими родителями и друзьями, которые обязательно догадаются, почему я была вынуждена уехать. Однако
убедившись, что мое решение окончательное и обжалованию не подлежит, посоветовала обратиться в администрацию базы по поводу
автобуса.
Оказалось, что действительно от базы ходят специально микроавтобусы, которые возят туристов с базы до Иркутска.
Утром мне удалось выкупить билет на такой автобус. Я ликовала, наконец-то уезжаю в Иркутск. На базе мне уже надоело, все
вокруг осмотрела, все горы облазила. К тому же я вообще не могу долго сидеть на одном месте, мне нужно все время ездить,
передвигаться, смотреть новые места. Да еще двое моих бывших товарищей ходят по базе, хмуро косятся на меня и портят тем
самым мне настроение.

Возникла проблема с возвратом администрацией базы мне денег за питание и проживание по случаю моего отъезда раньше срока
(на базе мы заплатили за несколько дней вперед), но тут к этой проблеме живо подключилась Эля, хотя я к ней с такой просьбой
не обращалась). После ее хождений к администратору, директору базы и в бухгалтерию, деньги мне вернули в полном объеме. Пока
она качала права у данных лиц, мне было очень неловко от этого, я была согласна отказаться от возврата денег, только бы не
ругаться с администрацией базы. Эля осталась вполне довольна собой, упрекнув меня, что надо уметь с людьми договариваться
(представляю, какая память о нас сохранилась на базе после Элиных разговоров, хотя, конечно, спасибо ей за деньги!)
В этот день от базы пошли два микроавтобуса. Ехали до Иркутска очень медленно, с остановками: то пассажиры увидели красивое
место и захотели его сфотографировать, то по непонятным причинам отстал другой наш автобус, и мы вынуждены были ждать его,
то поломался мотор, то шофер захотел выпить чая в придорожном трактирчике. В итоге в Иркутск мы прибыли лишь к вечеру.

XIV Опять Иркутск. Круиз до Песчанки

Увидев из окна автобуса, что мы проезжаем Ленинский проспект (здесь живут знакомые моих родителей), попросила выбросить
меня на нем. Позвонила знакомым: к счастью, дома оказалась жена Евгения Танховича – Людмила Петровна, она и встретила меня у
подъезда своего дома.
Надо сказать, что приняла она меня очень хорошо: накормила, напоила и предоставила ванну. Разместили меня в отдельной
комнате с балкончиком, выходящим на самую оживленную, центральную улицу Иркутска – Ленинский проспект, и каждый вечер я
могла любоваться его разноцветными огнями. Давно я не чувствовала себя в таком раю!
Вечером Людмила Петровна вызвалась показать мне Иркутск, заранее предупредив, что у нее болит нога, поэтому наша прогулка
будет медленной. Однако она так носилась по улицам Иркутска, что я за ней еле поспевала. Людмила Петровна оказалась истинной
любительницей своего родного города и про каждое здание и буквально каждый клочок земли рассказывала целые истории. Наша
экскурсия оказалась очень насыщенной: мы посетили культурный центр Иркутска и одну сторону набережной Ангары (город
расстилается по обе стороны Ангары). Иркутск очень красивый город, здесь много старинных зданий, деревянных домов (среди них
дома-музеи декабристов), есть своя площадь Победы с вечным огнем, большой фонтан напротив гостиницы «Ангара» (кстати, в
иркутских фонтанах официально разрешено купаться, как следовало из местных газет, пестрящих фотографиями, изображающими
купающихся в фонтане детей). Центр города, выходящий с Ленинского проспекта на набережную Ангары, представлен двумя
православными церквями и старинной кирхой, в которой проводятся концерты органной музыки.

Вечером, придя домой, я определилась с программой завтрашнего дня. Просмотрев расписание маршрутов теплоходов, пришла к
следующему выводу: чтобы посмотреть бухту Песчаную (напомню, что ее посещение входило в нашу обязательную программу на
Байкале еще в Москве) лучше всего взять билет на теплоход до бухты Сухой, которая находится чуть подальше на север от
Песчанки: туда и обратно. В результате я смогла бы посмотреть и пофотографировать Песчанку с воды и не заморочиваться с
остановкой там (ночевкой). Надо сказать, что сухопутного пути до бухты Песчаной нет, поскольку это очень скалистый уголок и
дорогу здесь проложить просто нереально.
Теплоход уходил с Речного вокзала в девять утра, а прибывал обратно в восемь вечера. Билет туда и обратно обошелся мне в
700 рублей, зато круиз и впрямь получился классным!
Всю дорогу я простояла на верхней палубе, беспрерывно фотографируя и снимая проплывающие красоты на видеокамеру. Проплывали
мы и Листвянку, я помахала ей с надеждой посетить ее завтра.
Это просто здорово: стоять на палубе теплохода, потягивать яблочный сок из соломинки и смотреть на проплывающие мимо горы.
Где там мои друзья? Наверное, как всегда ворчат и справляют панихиду по неудавшемуся отпуску. Несчастные!

На теплоходе полно иностранных туристов, они лопочут что-то на своих языках, иногда просят их сфотографировать, иногда я
дергаю их по тому же поводу. Их лица радостные, восторженные, видимо Байкал им очень нравится.
А Песчанка и вправду очень красива! Голые скалистые, абсолютно отвесные берега и узкая пляжная полоска песка. В бухте —
деревянные одноэтажные домики турбазы «Песчаная», никаких поселков и дорог вглубь материка здесь поблизости нет. Я слышала,
что база здесь абсолютно некомфортабельная и кормят плохо, к тому же проживание дороже, чем на других базах Байкала: в
разных турфирмах стоимость отдыха на ней колеблется от 300-400 рублей в сутки и выше. При этом данная база все равно
является самой популярной и желающих пожить на ней хоть отбавляй! Ее ценность – исключительно в уникальности окрестных
красот, которых не встретишь в других уголках Байкала (но Шаманка мне все равно понравилась больше).
Турбазу украшают человечки-скульптуры, вырезанные из дерева, на скалах примостились смотровые площадки, у пристани стоит
яхта. Туристов от базы каждый день водят на экскурсии в горы. В общем, условия для любопытных поклонников не слишком
комфортного отдыха созданы неплохие.
Выходить в Песчанке я не стала и поэтому отправилась дальше, до бухты Сухой. Эта бухта вообще необитаемая, здесь стоят лишь
«дикие» туристы одинокими палатками, не объединенными в лагеря. В этой бухте у нас была двадцатиминутная остановка. В это
время команда теплохода обедала и купалась.

Потом высадили туристов, желающих насладиться прелестями «дикого» отдыха, забрали загорелых и бородатых туристов, уже
насладившихся таким отдыхом, и поплыли обратно в Иркутск.
Всю обратную дорогу я проспала (что-то разморило меня на солнышке) в кресле, на нижней крытой палубе теплохода. В целом
поездка мне понравилась: и круиз был красивым, и Песчанку я посмотрела.
Вечером Людмила Петровна опять провела мне экскурсию по Иркутску, предварительно показав старые фотографии города и высыпав
передо мной целую гору книг по Иркутску для изучения (однако меня хватило лишь на просмотр их картинок и фотографий).
Людмила Петровна показала мне здание, когда-то принадлежащее их предкам, на табличке которого до сих пор сохранилась их
фамилия. Здание находилось на оживленной, торговой улочке, типа нашего Арбата. Я сфотографировалась у этого здания по
настоянию Людмилы Петровны.
Гуляли мы до самого поздна, практически посмотрели весь ночной Иркутск, правда на последних метрах экскурсии, я чувствовала
себя сильно уставшей и практически засыпала на ходу. Сказывалось обилие впечатлений.

XV И снова Листвянка

На следующий день Людмила Петровна с Евгением Танховичем уговорили меня поехать с ними на машине в Листвянку. Честно
говоря, я хотела отправиться туда своим ходом, на автобусе, тем более, что люблю быть предоставлена сама себе, никого не
обременять и ни от кого не зависеть, когда это возможно. Однако настойчивые уговоры сделали свое дело, и пришлось
согласиться. Мы поехали впятером: я, Людмила Петровна, Евгений Танхович, их двенадцатилетний внук Женя и собачка-дворняжка
Тимоха.

В Листвянке мы осмотрели местный лимнологический музей, который мне совсем не понравился, несмотря на его знаменитость на
Байкале. В нем были чучела животных и птиц и какие-то заспиртованные в стеклянных колбах мертвые организмы. В музее всего
две маленькие комнаты, а стоимость билета за это сомнительное удовольствие аж двадцать рублей! При этом все люди,
встречавшиеся нам ранее на Байкале, очень советовали посетить этот музей. Может я просто чего-нибудь не понимаю?
Потом мы поехали смотреть элитный санаторий «Байкал» на горе. Главный корпус этого санатория выполнен абсолютно в
европейском стиле и предназначен для иностранцев. Во дворе корпуса ухоженный дворик: кругом скульптурки, аккуратные
клумбочки. Со смотровой площадки санатория открывается красивый вид на Байкал.
Посетили мы большой бурхан при въезде в Листвянку: это целый пятачок деревьев, завешанных разноцветными ленточками. Я не
преминула подарить бурятским Богам монетку под насмешки моих попутчиков.
Также в Листвянке мы посетили картинную галерею местных байкальских художников, про которую я слышала еще в Москве. К
сожалению, большинство картин здесь – не любимые мною пейзажи, а какой-то ужасный абстракционизм.
Съездили посмотреть деревянную церковь с крашеными зелеными куполами в глубине поселка Листвянка. Церквушка просто
прелесть, прямо какая-то сказочная!
В музее нам посоветовали еще сходить посмотреть медведя, которого какой-то частник держит в клетке и демонстрирует туристам
за плату, а также двух нерп в аквариуме у другого такого же предприимчивого товарища. Но я не любитель смотреть на мучения
животных. Тем более, что до цивилизованных зоопарков, описанных Джеральдом Дарреллом, наша страна дорастет еще не скоро.
Напоследок обошли и объехали все сувенирные лавки, но сувениры здесь такие дорогие, что купить я их была просто не в
состоянии.

Выезжая из Листвянки, помахали гостинице, где мы с моими друзьями останавливались на несколько часов и мылись в бане,
Шаман-камню (я уже рассказывала о нем), вокруг которого местные «бизнесмены» катали на моторке туристов, памятнику Вампилову
и отправились в музей деревянного зодчества «Тальцы».
«Тальцы» – это обычный музей деревянных построек под открытым небом, такой как Кижи, как подобные музеи под Новгородом,
Архангельском и другие. Однако каждый из них по-своему уникален.
Половину музея занимает воссозданный бурятский улус — огромное деревянное село с большим количеством домов с резными
воротами, хозпостройками, церквушками, острогом, деревянными крутыми горками с длинными желобами, по которым зимой, в
масленицу, гуляющие скатываются на специально выдаваемых звериных шкурах. Были здесь и большие деревянные качели, на
которых, кстати, официально разрешено кататься, если бы я была со своими друзьями, мы бы не преминули так похулиганить, —
сейчас было как-то не солидно. Другая половина этого музея представлена воссозданной эвенкийской деревней. Здесь жилища
эвенков в виде чумов и различные лабазы, могилы (деревянные ящики-гробы, которые не опускали в землю, а оставляли на
поверхности).
Музей расположен по кругу и, в принципе, мы должны были выйти из него, обойдя его вокруг. Однако мы закончили его осмотр в
шесть вечера, когда он уже закрывался, и потому туристов в нем не было, и спросить дорогу было не у кого, а указателей тоже
не встречалось, в результате мы немножко заблудились. Пришлось возвращаться обратной дорогой. Пока шли по лесу из-под ног
шныряли любопытные бурундучки, а Женя все пытался их поймать или хотя бы сфотографировать. Но это, скажу я Вам, такое же
гиблое дело, как в ситуации с сусликами!
На обратном пути Евгения Танховича (наверное, от скуки и долгого ожидания нас) потянуло на песни. Репертуар был очень
старый, исполнителей, которых популяризировал Евгений Танхович, вероятно не стало еще задолго до моего появления на свет.
При этом он так увлекался пением, что совсем не смотрел на дорогу, а гнал, как и все местные водители, на такой бешеной
скорости, что нам лишь чудом удавалось избежать столкновений со встречными машинами, и то лишь благодаря Людмиле Петровне,
которая в критические моменты призывала мужа смотреть на дорогу, переключать повороты и давала другие полезные советы, тем
самым вызывая жуткий гнев супруга.
По дороге мы заехали на дачу Евгения Танховича, где я была ознакомлена со всеми плодами огородных трудов супругов, а точнее
их детей, которые работают на этой даче. Как говорится, «в огороде все так и прет!» — не то, что на даче моих родителей, где
с трудом растут даже редкие цветы.

XVI Домой!
Следующий день был посвящен моему самостоятельному исследованию Иркутска. Я посетила местную картинную галерею, очень
неплохую, кстати. Честно говоря, Третьяковка мне уже просто надоела: я знаю расположение всех картин во всех залах с
закрытыми глазами (в этом немалая заслуга моих дядей-художников, как по маминой, так и папиной линии). В краеведческий музей
я так и не пошла — как я уже говорила, в провинциальных городах они похожи, как братья-близнецы.
Весь остаток дня я бродила по магазинам в поисках книг Иркутских издательств, которых не сыщешь в Москве (в провинциальных
городах иногда попадаются уникальные книжки), значков Иркутска и различных сувениров.
Напоследок выторговала за более-менее приемлемую цену у частных художников две картины с видами Байкала, а также купила в
магазине картину на камне и из камня для Евгения Танховича (у него завтра День рождения, а дома у них все увешано подобными
картинами).

Помимо такого классного приема, Евгений Танхович и Людмила Петровна одарили меня в дорогу различными сувенирами для моих
родителей. Спасибо им за такой радушный прием! Приняли лучше всяких родственников, хотя повторюсь: были они лишь старыми
знакомыми моих родителей, с которыми до этого лет десять не общались.
На утро я улетала в Москву. Мама по телефону отговаривала меня от этого, рекомендуя поехать на восточный берег.
— Ты сумасшедшая! – кричала она в трубку, — ехать в такую даль и не посмотреть весь Байкал, не догулять отпуск! Восточный
берег еще интереснее, чем западный! Не дури, езжай дальше!

Конечно, все дни в Иркутске я мучилась желанием продолжить путешествие, но меня останавливала необходимость ехать одной,
малое количество оставшихся денег, неразработанность дальнейшего маршрута, безлюдность и заброшенность восточного берега, а
также насыщенность неблагоприятными событиями предыдущего, куда более цивильного путешествия. К тому же на восточном берегу
Байкала одни заповедники, а значит, придется получать разрешения для прохода через них, да еще, если не лететь двадцатого,
придется сдавать билеты, а значит терять деньги. В итоге, взвесив все «за» и «против», я все же подавила свои сумасшедшие
желания ехать дальше одной и решила возвращаться в Москву.
С Элей и Сашей я встретилась уже на регистрации в аэропорту. По своей неопытности мы проходили регистрацию самыми
последними, хотя я приехала за полтора часа до рейса. Эля не упустила случая поругаться с другой пассажиркой (правда, ссору
затеяла именно та пассажирка), дело чуть не дошло до драки: они скидывали сумки друг друга при их упаковке для сдачи в
багаж, и за это нас чуть было не отказались регистрировать, поскольку время регистрации уже истекло.

Летели мы на Ил-62. Места нам достались в разных рядах самолета, что избавило нас от необходимости нежелательного общения.
Пассажиры перед взлетом крестились. Сказывались последние случаи падения самолетов в нашей многострадальной стране. Еще
свежа была память о разбившихся самолетах и в этих краях. Это и падение самолета у Бурдаковки (неподалеку от Листвянки), да
и буквально на прошлой неделе у самолета, приземлявшегося в Иркутске, отказало шасси при посадке, и лишь мастерство пилотов
позволило избежать трагедии.
Попутчицы по креслам оказались очень веселыми, но, к сожалению, пьющими женщинами. Сначала мы завязали разговор, но потом
они купили немереное количество пива (в том числе купили огромную банку и мне, правда я от нее отказалась, в итоге ими была
выпита и она) и разговаривали уже только между собой.
Одна из женщин оказалась представительницей российского бизнеса. Она буквально швыряла деньги: все пиво купила она,
двадцать долларов попросила меня передать одной женщине в салоне самолета, у которой, по ее словам, случилось какое-то
несчастье (женщина и вправду плакала). Другая женщина оказалась учительницей из Москвы. От жары и усталости женщин развезло.
Представительница бизнеса сначала все шесть часов полета уговаривала учительницу бросить бюджетную работу и открыть свою
частную школу, при этом за время полета ей был разработан целый бизнес-план открытия и развития такой школы, а также схема
привлечения инвестиций в это дело, при этом представительница бизнеса вовсю браталась с учительницей, объясняясь ей в любви
и вечной преданности. Под конец полета, когда учительница сказала, что ей надо подумать, представительница бизнеса вдруг
рассердилась на учительницу, сказав, что зря потратила все время полета, что учительница – трусиха и всю жизнь будет жить на
свою учительскую зарплату и еще пожалеет, что не использовала такой шанс. Высказав все это, бизнес-вумен тяжело вздохнула,
махнула рукой и … уснула.
Наблюдать за всем этим было очень весело, хотя я почти всю дорогу читала книжку.

Когда представительница бизнеса уснула, учительница переключилась на разговор со мной. Мы с удивлением обнаружили, что,
сидя на соседних креслах, я за свой билет отдала 4100 (как выяснилось потом, были даже более дешевые рейсы), а она 6500,
чему очень удивлялась и даже попросила продемонстрировать билет. Мы обсудили и другие вопросы пребывания на Байкале: она
ездила сюда к родственникам и везла в Москву рыбу; жаль, что я этого не сделала, — но мои сумки и так были переполнены, в
том числе различными подарками.
Полет был омрачен отвратительной кормежкой. Пассажиры ждали традиционной курицы, а вместо нее подали подгоревшую картошку с
рыбой-горбушей, а также кучу иной, давно уже непригодной к употреблению в пищу, еды. Запомнился лишь резиновый кусочек торта
и булочка с «Виолой», печенье, шоколадка и прочий десерт. К тому же я не преминула выпросить у стюардессы баночку пива
(подарок домашним) и сок (себе).

Наш самолет приземлился в 10.30 по московскому времени.
Вот и закончилась байкальская часть моего отпуска, насыщенная приключениями, новыми знакомыми, прекрасными пейзажами!
Прощай, Байкал! Глядишь, судьба еще забросит меня в твои края и удастся проехать по твоему восточному берегу! Здравствуй,
Москва!