17. ОПИСЬ ИМУЩЕСТВА В №2
На следующий день в 9 утра меня ждал континентальный завтрак. За номер я была
должна 110 злотых (если вдуматься, 30 долларов!), но денег с меня никто не
спрашивал. Поудивлявшись про себя, я попыталась спровоцировать сей вопрос и
поинтересовалась на рецепции, когда же у них расчетный час? «А это, как пани сама
пожелает!» — ответили мне. Решив все-таки не забывать о родимой совести, я
отправилась на поиски кантора. Кантор нашелся быстро. Я расплатилась за номер и,
оставив в нем вещи, пошла на вокзал выяснять про поезд до Калининграда.
Железнодорожный вокзал находился рядом с автобусным и был девственно пуст. У уныло
скучавшей билетерши я спросила, когда будет мой поезд. «Завтра в 10 утра», —
ответила прелестная пани и, увидев мое перекошенное от удивления лицо, то ли
добавила, то ли спросила: «Может, сегодня в два часа будет автобус?». Если вчера я
считала, что мне теперь придется жить в Эльблонге, я глубоко заблуждалась – до
окончания дней моих мне явно предстояло обитать в Браневе! Что ж, я решила хотя бы
посмотреть, что это за такой чудесный град! Пройдя мимо автобусного расписания, где
напротив рейса в 14.00 черным по белому было написано вчерашнее «по желанию», я
отправилась осматривать город.
Бранево был довольно-таки крупным городком, к тому же историческим и живописным.
Речка с плакучими ивами, опустившими свои тонкие ветви-плети в воду, мост с видом на
костел, много зелени, рынок и магазины с очень сладким мороженым, какое-то старинное
здание, похожее на музей. На стене одного из домов барельефом красовалась
выгравированная древняя карта города…

Время пролетело быстро, и к двум часам я снова оказалась на вокзале. Кроме меня и
одинокого молодого пана там больше никого не было, и, честно говоря, я уже была
уверена, что опять никуда не уеду. Поэтому когда вдруг на горизонте показался
автобус Эльблонг – Калининград, я не поверила своим глазам и чуть ли не разрыдалась
от счастья!
Пассажиров вместе со мной было четверо, если не считать жены водителя с двумя
детьми, возившей их в Эльблонг на экскурсию. И никаких челночников! Проезд до
Калининграда стоил 125 рублей или 20 злотых. Курс бешеный, но пришлось
расплачиваться злотыми – с 500 рублей у водителя не оказалось сдачи, а у меня
оставалось 19 злотых, которые я никуда не смогла пристроить. Их-то вместо 20-ти он и
принял без лишних разговоров.
На границе в автобус зашел польский пограничник и молча проштамповал нам паспорта,
потом зашел польский таможенник и также молча посмотрел на нас и вышел. На нашей
границе всем велели выйти из автобуса, проштамповали паспорта в специальном здании,
а таможенник даже не заходил. Моим просроченным ваучером никто не поинтересовался,
аж обидно. В Калининград мы прибыли ровно через час. А еще через полтора я уже
ступила на земли Светлогорска.
В принципе, тоска по Польше у меня разыгралась сразу, как только мы пересекли
границу. Моментально после польских беленьких, обсаженных туями и разными цветочками
коттеджей, бросились в глаза наши полуразвалившиеся обшарпанные грязно-желтые бараки
и битые дороги. Да к тому же из хмурого неба полил дождь. Впрочем, когда мы
подъехали к Светлогорску, он прекратился. Я вышла из электрички и, схватив в крепкие
объятия свою сумку, пошла подыскивать жилище.
Надо отдать должное, особенно долго перетаскивать сумку, подобно Гераклу, я не
стала, решив остановиться в первой попавшейся сносной и недорогой гостинице, а уже
на следующий день подобрать себе что-нибудь более приличное. Первой попавшейся
оказалась гостиница «Золотая бухта». Находилась она неподалеку от железнодорожного
вокзала и представляла собой маленький деревянный двухэтажный домик, выкрашенный в
хрущевский желтый цвет. За 367 рублей 50 копеек мне выделили номер с двумя
кроватями, двумя тумбами, двумя пуфиками, двумя вешалками, одним столом и одной
раковиной с холодной водой. На двери номера с внутренней стороны красовалась бумажка
под названием «Опись имущества в №2» с перечислением всех вышеуказанных предметов, а
также графина с двумя стаканами. Напротив номера была кухонька с чайником, плитой и
холодильником, а чуть поодаль – стоячий душ с двумя не отгороженными друг от друга
кабинками и дырками в полу. В общем, без излишеств!

18. ДАЧНЫЙ КУРОРТ
Первую ночь в Светлогорске я провела, как в старом добром пионерлагере. За окошком,
не переставая, шумели сосны, а утром ни свет, ни заря в открытую форточку донеслось
забойное: «Антошка, пойдем копать картошку…». Добыча корнеплодов в мои ближайшие
планы не входила, а, вот, с поиском нового жилья я решила поторопиться. К тому же уж
больно хотелось побыстрее познакомиться с городом.
Светлогорсков оказалось два. В Светлогорске Первом, отдаленном от моря, жили
местные люди, а Светлогорск Второй, на самом берегу стихии, был отдан на
«растерзание» туристам, в том числе и мне. Впрочем, на «растерзание» — это я
погорячилась. Светлогорск-2 был даже не городом, а культурным дачным поселком. Почти
все дома в нем были одно- и двухэтажными, построенными в середине прошлого века, а
то и раньше, и окруженными самым настоящим сосново-смешанным лесом! Так что, если
сказать, что в Светлогорске зелено, — ничего не сказать! Там очень зелено! И гуляя
по нему, я в первое время всегда ловила себя на мысли, что нахожусь в ботаническом
саду!
Еще в античные времена ушлые греки и римляне побывали в здешних краях. Прибыли они
сюда за янтарем. Местные жители в ту пору едва с деревьев слезли, поэтому без лишних
церемоний обменивали гостям с юга янтарь на бусики, зеркальца и прочую ерундень.
Потом греки ушли, за ними ушли римляне и в будущей Калининградской области начались
смутные времена. Янтарь обесценился, и готовые снова забраться на деревья местные
жители топили им печи, а в лучшем случае использовали в виде топлива для лампад в
церкви: ведь янтарь — смола, горит хорошо, почему бы не жечь? Но смутные времена
прошли, вся здешняя территория стала относиться к Пруссии, народ сообразил, что к
чему, и даже туризмом заинтересовался.
В то время на месте теперешнего Светлогорска на берегу озера Тихое стоял маленький
рыбацкий поселок. (Нынче это озеро относится к Светлогорску-1, вдоль него уже много
лет, как оборудована 200-метровая набережная с облупившимися в последние годы
перилами, заросшими травой плитками и прогнившими лавочками, а на берегу открыта
лодочная станция). Народа в поселке жило немного, места здесь были живописными и
прусской знати очень приглянулись. Вскоре поселок разросся к морю и превратился в
городок. Располагался он на высоком холме, к морю от него был оборудован прелестный
спуск, и с каждым годом сюда приезжало все больше и больше отдыхающих. В 1820 году
городок стал настоящим курортом. Немцы назвали его Раушен, что значит, «шуметь». Но,
похоже, у них тогда в головах шумело – вся местность здесь была абсолютно лысой. И
только в 1840 году прусский король Фридрих Вильгельм Четвертый это дело исправил. Он
велел засадить всю площадь от озера до моря сосновым лесом. С тех пор лес вымахал, и
теперь у всех приезжих шумит уже не только в головах!
В начале 20 века в Раушене соорудили водолечебницу с водонапорной башней. Стоит она
тут до сих пор и считается визитной карточкой Светлогорска. Появлялись в свое время
в Раушене некоторые известные личности. Например, жили здесь какое-то время Томас
Манн и Эммануил Кант. Последнему не очень понравилось, и он перебрался на Куршскую
косу. А во время Великой Отечественной приезжали сюда на побывку Гитлер с Борманом.
В их честь «благодарные» местные жители назвали две центральные улицы: одну
Гитлерштрассе, другую – Борманштрассе. Теперь нет ни этих улиц (первая уже почти 60
лет зовется Ленина, вторая – Октябрьская), ни «благодарных» жителей.
После войны Раушен переименовали в Светлогорск и надолго забросили, а потом вдруг
снова решили сделать из него курорт. Сделали. Причем круглогодичный. Но, честно
говоря, как жить и что делать здесь круглый год, для меня так и осталось тайной.
Основной променад я обнаружила в центре Светлогорска, на улице Ленина. Здесь
сдавались напрокат велосипеды и веломобили, стояло несколько уличных кафешек, один
крытый бар, простенькие аттракционы, стадион неподалеку. О караоке осталось лишь
упоминание на облезлом плакате на фонарном столбе, о других увеселительных
развлечениях не осталось даже упоминаний. Конечно, август уже не сезон для Балтики.
К морю предстояло спускаться метров сто, точнее, сто метров – это если лететь по
прямой вниз головой, а если идти, то гораздо дальше. Пешеходных спусков к набережной
я нашла три. Первый, самый окультуренный и официальный, сложенный широкими и
длинными красивыми ступенями красного и синего цветов, с вазонами, клумбами и
фонарями по бокам вел ко второй по значению после водонапорной башни
достопримечательности Светлогорска – солнечным часам. Про эти часы не мало песен
сложено. Находятся они на набережной и представляют собой выложенный мозаикой круг
со знаками зодиака и наклоненную над ним ось. Тень от оси падает на круг и по ней
как-то можно определять время. Но на меня эти часы не произвели абсолютно никакого
впечатления. Во-первых, было пасмурно и об определении времени по ним не шло и речи.
Во-вторых и в главных, мозаика с круга во многих местах облезла, и некоторые знаки
зодиака вообще полностью стерлись, а на их месте после дождя стояли самые настоящие
лужи. Второй спуск к набережной был попроще. Туда серпантином по склону холма вела
обычная асфальтовая дорога, огороженная от обрывов перильцами. Третий спуск
предназначался не только для пешеходов, но и для транспорта. Он был тоже
заасфальтированным, но уже без всяких перил: хочешь лететь в пропасть – лети! В
принципе, спускаться удобней всего было по третьему, а подниматься по первому. А еще
удобнее это было проделывать на канатной дороге или на лифте.
Канатную дорогу, честно сказать, я сразу не заметила. Лишь через несколько дней
после приезда узрела табличку, что где-то тут поблизости она должна быть. Нашла как
раз напротив железнодорожного вокзала. Канатка была с кабинками на несколько человек
(точь-в-точь, как Ялта-горка в Ялте, разве что чуть покороче), воспринималась всеми
исключительно в виде средства передвижения, а не роскоши, и стоила десять рублей. В
шторм и дождь, которые с завидным постоянством сменяли друг друга на всем протяжении
моей светлогорской жизни, она не работала, поэтому интерес для меня представляла
редко. Другое дело лифт. Наверху к нему вела широкая дорога, а внизу нога
спустившегося на нем сразу ступала на набережную. Но с лифтом тоже было не все
просто. Работал он только днем (и даже не вечером) и перевозил всех исключительно по
санаторным карточкам местного Центрального военного санатория. Впрочем, особо
уставших за соответственную мзду в пять рублей дядя-лифтер в свой подведомственный
лифт тоже сажал.
Итак, набережная. На мой взгляд, она обязана быть в любом приморском городе (а
иначе, что это за город такой?). Набережная – это, своего рода, дух курорта, его
лицо и характер. Тут рядом с зазывалами покататься на яхтах, моторках, «бананах»,
парашютах и прочих буржуйских изобретениях втихоря браконьерствуют рыбаки,
расставляя и вытягивая из моря по ночам сети, рядом с неоновыми рекламами кафе и
ресторанов жены рыбаков с азартно-радостным блеском в глазах заворачивают в мятые
газетные кулечки созревшим расстаться со своими кровными сбережениями туристам
соленые креветки, рядом с лотками с морскими сувенирными побрякушками сидят в пыли
босые мальчуганы с наигранной мольбой в глазах и протянутыми в сторону туристов
ручонками. И пусть говорят бэкпэкеры, что не видно настоящей жизни на таких
курортах. Еще как видно, только она здесь совсем другая, рожденная как бы на стыке
культур и цивилизаций – пляжно-богато-туристической и забавно-хитровато-народной. По
принципу – кто кого!
Но августовская набережная в курортном Светлогорске оказалась совсем другой и не
отвечала никаким моим представлениям о набережных. Она была совсем пустынной. Лишь
пара полупустых летних кафе скрашивала уныние моросящего дождя, и несколько лотков с
сувенирами из янтаря грели души забредших отдыхающих. По вечерам на набережной даже
не зажигали фонари. «А зачем? – наверняка думали ответственные за это дело товарищи.
– Все равно никто не придет!». Никто и не приходил. Правда, днем сюда частенько
стекался народ смотреть на бушующие волны и на холодный песчаный пляж с каркающими
чайками…
Но вернемся к первым дням моего приезда. Итак, я отправилась на поиски приличного
жилища. Моими требованиями к нему, прежде всего, были близость к променаду, не
дороговизна и относительно сносные условия проживания. Поиск привел меня к двум
многоэтажным зданиям. Эти здания явно выделялись из всего дачного светлогорского
пейзажа. Одно из них было приемным отделением Центрального военного санатория, а
второе его жилым корпусом. Кстати, корпусов этого санатория, маленьких домиков и
двухэтажных коттеджей, по всему Светлогорску было разбросано около тридцати, и они
занимали чуть ли не три четверти всех здешних строений. К оставшейся четверти
относились магазины, прочие гостиницы-санатории, чуть-чуть частного сектора и
«ново-русские» коттеджи. Что касается последних, то почему-то считалось, что ими
владеют исключительно москвичи (вот, и Газманов, несмотря на всевозможные запреты,
выторговал у местного мэра клочок земли и построил на нем свой замок!), но за
заборами всех этих коттеджей я видела машины лишь с калининградскими номерами и ни
разу с московскими!
Против Центрального военного санатория я ничего не имела, тем более, как мне потом
рассказали, гостиница «Золотая бухта» раньше тоже считалась его корпусом, но когда
построили многоэтажный корпус, ее забросили. В приемном отделении меня встретили две
тетушки.
«Сколько стоит у вас проживание?» — спросила я.
«С питанием и удобствами в большом корпусе – 750 рублей в сутки, с питанием и без
удобств в коттедже – 560 рублей», — ответили они.
«Отлично, я хочу…»…
«Э, нет! – прервали меня тетушки. – Мест нет!».
«Врут, наверно, — подумала я. – Слишком сомнительно, чтобы в августе, когда
несезон, в санатории не было мест!» — но поплелась искать жилье дальше.
Трехзвездный отель «Универсал» стоял практически в центре променада. Точнее, в
центре променада стоял его указатель, а до самого отеля предстояло подниматься
метров двести в гору. Поднялась. Места были. Одноместный номер с завтраком стоил 50
долларов! Я сказала ему «до свидания», я сказала ему «прощай»!
Такого же рода был гостевой дом «Уют» — с автомобильной стоянкой, травяным газоном
и следящими видеокамерами.
Короче говоря, я решила от добра добра не искать (еще одним, последним вариантом
был частный сектор, но от променада жилые дома находились все-таки далековато) и
остаться в «Золотой бухте». Не знаю, правильным ли это было решением. В «Золотой
бухте» было десять номеров, и большую часть времени я прожила в ней одна. Заведовали
ею в основном бабушки лет за 60. Каждое утро они готовили себе на кухне чай, а днем
варили суп, потом собирались все вместе, ели и вели неспешные беседы. Через
несколько дней бабушки предложили мне переехать в одноместный номер на второй этаж –
то ли, чтоб все было законно: один человек – один номер (люди ведь старой закалки);
то ли, чтоб просто им не мешать. На этаже у меня был индивидуальный туалет, а в
новом номере висела картинка!

19. ДОМ СЕРОГО ВОЛКА, ИЛИ О ПРАВИЛЬНОСТИ КУРОРТНОГО ПИТАНИЯ
Как я уже говорила, конец августа для Балтики не сезон. Несмотря на то, что
Светлогорск считается курортом федерального значения, в это время он превращается в
самый настоящий местный курорт. Впрочем, и так сказать трудно. Отдыхающего
контингента в будние дни здесь не было почти никакого, даже вечером на променаде
прогуливающиеся парочки были редки до безобразия. А отсюда — полупустые кафе,
закрывавшиеся сразу после заката солнца. Ну, или почти сразу. Более-менее оживало
все к выходным. В субботы и воскресенья расслабиться в Светлогорск приезжал народ из
Калининграда. Кафе в такие дни работали до двенадцати, причем иногда даже с живой
музыкой. Среди же постоянного отдыхающего населения можно было выделить две
категории: товарищи из дальних (в смысле, от Светлогорска) городов и весей нашей
необъятной Родины, прибывшие сюда по санаторным путевкам или приобретшие их на
месте, и товарищи немцы, прибывшие на свою бывшую малую Родину. И те, и другие
отдыхали в Светлогорске примерно в равной пропорции. Ну, или, может, наших было чуть
больше. А, вот, поляков и литовцев совсем не было, несмотря на близость границ. Оно
и понятно – у них ведь своя Балтика!
В принципе, вся моя жизнь в Светлогорске складывалась недорого. Питалась я в разных
кафе и ресторанчиках, а они сразу поразили меня своими совсем некурортными ценами.
Особо эксклюзивных блюд, правда, я в них не обнаружила, даже морепродукты, и те были
не в почете (рыба, к примеру, была привозная замороженная), но готовили все-таки
вполне прилично. Например, пару раз я ходила в кафе «У лукоморья» неподалеку от
променада. Нравился мне их запеченный в кляре судак. Судак был большой, сочный и
мягкий, подавали его обычно с вареным картофелем и овощами на огромном блюде. Все
удовольствие с соком и чаевыми стоило сто рублей. Антураж в кафе тоже был вполне
жизнеутверждающим: никаких скатертей с жирными пятнами, все культурненько, а по
стенам – аквариумы с огромными и довольными экзотическими рыбами. Иногда сидя в этом
заведении, я лицезрела, как мамаши приводили сюда своих детишек смотреть на рыб.
Музей, одним словом!
Было еще кафе с веселым названием «Ветерок» на середине пешеходно-транспортного
спуска к набережной. Оно меня постоянно радовало ценами, хотя с ассортиментом блюд в
нем было, прямо сказать, не очень. Здесь хорошо поужинать можно было за 90 рублей, а
при особом желании за 60 или даже за 40. Правда, тот факт, что блюдо было указано в
меню, совершенно не говорил о том, что оно имелось в наличии.
Нравилась мне безымянная забегаловка прямо-таки по середине променада.
Располагалась она под открытым небом и представляла собой ничем не примечательную,
самую обычную пивнушку с длинными столами. Я, если честно, такие варианты не особо
признаю, но тут меня просто поразили шашлыком. Стоил он 50 рублей. В первый раз, по
своей крымско-болгарской традиции, я заказала его сразу 150 граммов. Но когда мне
все это принесли!.. Короче говоря, 150 граммов шашлыка по-светлогорски оказались
болгарскими 200-ми и крымскими 300-ми! А вкус – это что-то: мягкий, сочный,
ароматный, с какими-то обалденными приправами и умопомрачительным соусом! К шашлыку
полагался картофель фри с другим, еще более умопомрачительным соусом! И это все я не
смогла доесть! Какая жалость! Но не лопнуть же! Что интересно, работали в этой
забегаловке исключительно юноши-студенты какого-то кулинарного техникума. Наверно,
еще обманывать не научились!
И все же первое место в моем хит-параде едален я присваиваю блинной. В плане цен,
конечно, и если не обращать особого внимания на качество блюд и совершенно никакого
внимания – на сервис и антураж. Блинная располагалась практически под одной крышей с
кафе «У лукоморья», но являла собой самое натуральное заведение общепита
старосоветского образца. Не буду описывать ее внутреннее убранство, дабы не вводить
никого в смущение, лучше сразу про цены. Супы в блинной стоили от 8 до 15 рублей,
вторые блюда – до 32 рублей, самые дорогие блины – 15, самый дорогой компот – 5. Я
там съела блины с компотом за 17 рублей 40 копеек! Но только один раз!
Что же касается правильности курортного питания, то, на мой взгляд, все оно
правильное, а на диетах лучше дома сидеть! Тем не менее, белый налив и антоновку у
местных бабуль я все же покупала.
В первые после приезда в Светлогорск дни я предавалась исключительно отдыху. Погоды
стояли неважные, поэтому отдых мой заключался в обыкновенном праздношатании. В
результате за это время я:
Первое. Стала свидетельницей проведения однодневного фестиваля мод под названием
«Модный антураж» с участием российских и французских кутюрье. Проводился фестиваль
под открытым небом на центральном спуске к набережной. На его ступенях поставили
розовые и голубые пронумерованные скамейки, вокруг понагнали милиционеров с
дубинками и перегородили набережную и все подходы к спуску, дабы простые смертные не
смогли туда прорваться. Для непростых смертных продавали билеты от 300 до 1600
рублей стоимостью. Как только начался фестиваль, полил сильный дождь. Не стихал он
до утра.
Второе. Посетила концерт духовой музыки в парке. Да-да, в Светлогорске, несмотря на
то, что он и так в лесу стоит, я еще и парк обнаружила, с лавочками, качелями и
аллеями, правда, в легком запустении. Оркестр был молодежный, давал последний
концерт, исполнял довольно-таки неплохо какие-то мало известные мелодии, а на
следующее утро уже уезжал. Можно сказать, за хвост его поймала.
Третье. Познакомилась со стеклоплавом. Практически каждый день на променаде
восседал за столом мужик и на глазах у изумленной публики с помощью паяльника,
горелки и еще каких-то приспособлений выплавлял из разноцветного стекла фигурки
зверей, разные самовары, кареты и прочую утварь. Мне он подробно разъяснил отличия
стеклоплавления от стекловыдува. Весьма познавательно!
Четвертое. Неоднократно наблюдала шторм. В один из дней волны били с такой силой,
что буйство стихии было видно аж с променада. Заинтересовавшись, я спустилась вниз и
увидела еще более сногсшибательную картину. Дело в том, что набережная в
Светлогорске находилась на возвышении, которое стояло на сваях. От этих свай
начинался пляж, а под сваями обычно всегда хранились лежаки и прочие пляжные
атрибуты, а еще стоял пивной ларек. Так вот, море разбушевалось настолько, что
подмыло ларек и, если бы не спохватился его владелец, то запросто унесло бы.
Владелец вызвал подъемный кран, кран установили на набережной и подцепили им ларек,
который продолжали омывать волны. Эту чудную картину я и наблюдала. Но еще чудесней
картина стала на следующий день. Шторм усилился. И когда я пришла на набережную, то
кран был уже сломан и беспомощно висел на парапете, а ларек унесло в море.
Пятое. Узнала, что в Светлогорске есть органный зал.
Шестое. Обнаружила Дом Волка из фильма про Красную Шапочку с его (в смысле, волка)
профилем на фронтоне. Фильм, оказывается, здесь снимали.
Седьмое и самое печальное. Набрела случайно на маленькую часовенку, все в цветущих
астрах и гладиолусах. У дверей часовни висела мемориальная табличка, что построена
она в 1972 году на месте погибшего детского сада. Как мне потом рассказали, в том
году на детский сад упал потерявший управление самолет. В этот момент все дети
пришли в столовую обедать…

20. КТО НА ЯНТАРНЫЙ КАРЬЕР?

И все-таки Светлогорск отличался от всех южных курортов, прежде всего, тем, что
здесь на каждом углу в сувенирных лавках и на лотках продавали не поделки из
ракушек, как везде на морских курортах, а янтарь. И был он тут в любом виде:
обработанный и необработанный, в форме самых разных украшений, картин и сувениров.
Вот, я и решила вспомнить свою геологическую юность и отправиться в один из дней на
местный янтарный карьер, проверить правильно ли его (янтарь, в смысле) там добывают.
Воспоминания о геологической юности не потянули на приобретение рюкзака, штормовки,
кирзовых сапог, кирки и нового геологического молотка. Дело ограничилось
приобретением экскурсии в поселок Янтарный, благо рекламные стендики на них кое-где
на променаде все еще стояли. Встречу с автобусом и экскурсоводом мне назначили у
светлогорской автостанции, из-за своего круглого вида именовавшейся в народе
«шайбой». Автобус оказался хорошим, экскурсовод тоже. Последнего звали Михаилом
Ивановичем, было ему лет за пятьдесят, на заре его туманной юности он был мореходом
и 33 года назад приплыл в Светлогорск, да тут на веки и поселился.
Как я уже говорила, здешняя территория до войны принадлежала Восточной Пруссии.
Досталась она ей от поляков примерно по тому же сценарию, как и Торунь – попросили
поляки рыцарей тевтонского ордена избавить их от одолевавших варваров, рыцари
избавили, а потом сами тут и остались. А называлась Восточная Пруссия так потому,
что она располагалась, во-первых, к востоку от Германии, а, во-вторых, сбоку от
России — «по Руссии», другими словами. Впервые эта мысль пришла в голову Ломоносову.
Ну, на то он и мыслитель, собственно!
До 1948 года немцы все еще жили на этой территории, хотя Пруссии уже, как таковой,
не было (60 процентов земель после победы в Великой Отечественной отошло Польше, а
остальная часть досталась нам с Литвой). Но наши люди сюда пока не ехали, боялись,
как бы все снова не перешло немцам. Так что, пригоняли под будущий Калининград в
основном заключенных на добычу янтаря да милицию этих заключенных охранять. Но в
1948-ом немцев все же решили выселить. Выселили их в Европу, разрешив взять с собой
не больше 20 килограммов вещей на человека, при этом золото-бриллианты было велено
оставить на месте. Дома их постепенно или поломали, или заняли русские. Те немцы,
которые потом осели в ФРГ, получили от тамошнего правительства какую-то компенсацию
за моральный ущерб, а те, что в ГДР, говорят, ничего не получили.
По дороге в Янтарный мы проезжали огромные незасеянные поля. На них, чуть ли не в
самой середине вдруг ни с того ни с сего, как островки, появлялись заросли фруктовых
деревьев. Как выяснилось, раньше в этих местах стояли хутора. Теперь от многих
вообще ничего не осталось, но кое-где сохранились фундаменты немецких домов с
погребами. И в этих самых погребах до сих пор находят вещи прежних хозяев. Сам
Михаил Иванович как-то раз участвовал во вскрытии такого погреба. Нашел он там
залежи немецкой тушенки 1945 года выпуска. Видимо, немцы, когда прятали эту тушенку,
где-то в глубине души еще рассчитывали сюда вернуться. Не судьба, подумал Штирлиц!
Поселок Янтарный раньше назывался Пальвеникен. От немцев теперь в нем остались
старая кирха и немало жилых домов, крепких, кирпичных, с черепичными крышами
(несколько таких и в Светлогорске есть). Кирху сейчас приспособили под православную
церковь, но что-то нехорошее с ней творится. Говорят, пару лет назад в ней
прямо-таки во время проповеди сошел с ума местный батюшка (в прошлом,
политработник), а недавно вдруг замироточила икона. И не просто замироточила, как
все приличные иконы мироточат, а по горизонтали, что считается жутким
предзнаменованием. Теперь эта икона выставлена на всеобщее обозрение, но, честно
говоря, сложно сказать, мироточит она на самом деле или нет. В церкви полумрак,
перед иконой горят свечи, и не понятно, то ли это влага на ней, то ли блики от
свечей… Трогать же не будешь. И сравнить не с чем – все остальные иконы упрятаны под
стекло…
В поселке наш экскурсовод открыл небольшой личный музейчик. В нем на одном из
этажей располагалась коллекция янтаря, а на другом Михаил Иванович собрал
оставленные немцами после выселения вещи. Здесь их посуда, мебель, зеркала и т.д. и
т.п. Есть, например, старая швейная машинка «Зингер», с которой недавно произошла
интересная история. Приехала сюда из Германии, посмотреть на свою бывшую Родину одна
бабуля. Случайно зашла в музей, увидала машинку, запричитала: «Моя!!! Меня еще мама
на ней шить учила!!!». Откинули ящичек и точно – на его задней стенке выгравирована
фамилия ее семьи. Три дня бабуля вокруг машинки крутилась, просила, умоляла, чтоб
отдали. Не отдали. За то сводили бабулю в ее старый дом. Вошла она и, увидев в
целости-сохранности всю свою мебель и вещи, еще пуще запричитала: «Что это? Как это?
Мое все! А как же тут люди живут? Почему чужим пользуются?!». «Антиквариат нынче
моден!» — нашелся в тот момент Михаил Иванович. Невдомек было бабуле, что, как
въехали после войны сюда наши, так и не меняли ничего с тех пор просто потому, что
не на что было. Туго приходилось с деньгами…
Впрочем, некоторые немцы не в пример бабуле-неудачнице сейчас все же возвращаются
на свои земли, выкупают свои дома, оформляя их на местных жителей. Кое-кто даже с
властями договаривается. К примеру, в одном из таких немецких домов до недавних пор
располагался детский дом. Казалось бы, о чем можно говорить? Так, нет! Немец,
который владел им раньше, с разрешения властей построил детям новый, а в этом теперь
живет сам. И трогательно, с одной стороны, и печально, с другой, как вспомнишь и
подумаешь, что, возможно, кто-нибудь из этих приезжающих сюда в ностальгии стариков
раньше воевал с нашими теперешними стариками, быть может, убивал, калечил, сжигал
сотнями и тысячами в хатынях и освенцимах… А теперь, вот, при взгляде на них слезы
наворачиваются… Жалко и больно одновременно…
В 1800 лохматом году под нынешним поселком Янтарным местные промышленники открыли
шахту по добычи янтаря. Назвали шахту «Анна». Вскоре рядом с ней появилась вторая
шахта «Генриетта». «Генриетта» быстро загнулась, а «Анна» трудилась на благо
общества довольно-таки долго, а именно вплоть до войны. Говорят даже, что где-то в
ее лабиринтах может быть спрятана знаменитая янтарная комната, но вход в шахту
сейчас замурован, поэтому выяснить правду удастся вряд ли. Но речь о другом. В конце
войны ни на жизнь, а на смерть озверевшие фашисты пригнали сюда шесть тысяч евреев
со всей страны (гнали восемь тысяч, но две тысячи погибли в пути). Их решили
сбросить живыми в шахту и затопить. Все уже было готово к расправе, но вдруг
взбунтовались местные жители. «При разложении трупов, — сказали они, — в грунтовые
воды может попасть яд, который отравит весь поселок!». Фашисты послушались. Часть
евреев расстреляли на берегу, а оставшихся погрузили на баржу, вывезли в море и
затопили… Против этого жители поселка не возразили… Впрочем, не исключено, что они
могли просто испугаться… Ну, да Бог всем судья…
В общем, все, хватит о грустном. Лучше про янтарь.
О том, что янтарь – это окаменелая смола, нынче знает любой двоечник. Но для того,
чтобы смола окаменела, да при том, как надо окаменела, должны быть подходящие
условия. Тысячи лет назад в здешних краях росли стройные янтарные сосны, текли
прозрачные бурные реки, которые элегантно впадали в море, образовавшееся за счет
давления ледника. Правда, сосны иногда старели, ломались, падали в эти реки и вместе
с ними тоже впадали в море. А вместе с соснами туда же впадали капельки смолы, в них
пребывавшие. В это время в местах впадения рек залегали себе спокойно голубые
глауконитовые глины. Вот, в них-то застревали и откладывались на веки вечные кусочки
сосен со смолой. Потом сосны сгнили, а смола окаменела. Так и получился янтарь.
Добывать его открытым способом, то есть с помощью карьеров, стали совсем недавно —
лет пятьдесят назад, и сейчас под Янтарным их есть целых два – большой и малый.
Говорят, что, если на большом карьере добывать по 30 тонн янтаря ежедневно, то его
хватит на триста лет. Но на этом карьере мы не были, свозили нас на малый.
Преимущество его состояло в том, что янтарные пласты залегали здесь почти на
поверхности, и видно их было вроде как лучше, в то время как на большом карьере на
пятидесятиметровой глубине их было почти не видно.
Так что малый карьер выглядел весьма эффектно. Располагался он на самом берегу моря
и был очень похож на пляж с вырытой в песочке огромной ямой. В яме копошился народ с
сачками (с самыми настоящими, для ловли бабочек, четырехугольными, в мелкую
сеточку), а от нее куда-то в загоризонтную даль (как потом выяснилось, к комбинату)
вели две здоровые трубы. Народ с сачками копошился не зря – на карьере шли работы.
Суть их сводилась к следующему. Добыча янтаря ведется с помощью воды. Глина частично
вымывается в карьере, а янтарь с ее остатками и водой по одной из труб поступает на
комбинат. Там его забирают, но почему-то не весь. Грязь по другой трубе возвращается
в карьер, а вместе с ней и не выловленный на комбинате янтарь. Получается, как
уборка картошки пионерами на колхозном поле. Потом с грядки еще мешок можно набрать.
Так и тут. Поэтому у трубы с грязью и пасется-копошится народ с сачками. Ими они
ловят янтарь. Выгодное, говорят, дело. А еще говорят, что на него, кого попало, не
берут, и для того, чтобы иметь право выйти к трубе с сачком, требуется лицензия!
Только уникальный янтарь весом от 500 граммов в трубы не запихивают. Раньше такой
янтарь, чтобы не побился, переправляли в комбинат на специальных открытых
транспортерах. Но до комбината он не доезжал. Ушлый народ втихоря с транспортеров
его потаскивал. В результате теперь для него специальный транспорт заказывают!
А, вообще-то, для поисков янтаря особенно можно не напрягаться, а выйти после
шторма на берег моря в том же Светлогорске и поискать его в пляжном песочке.
Говорят, в таких случаях здесь всегда дует северо-западный ветер, и янтарь часто
выносит на берег. По словам Михаила Ивановича, знающий народ так и поступает, а
поиски начинает еще ночью с фонариками, дабы других опередить…
На карьере мы пробыли недолго. Я стояла на тропинке, убегавшей к его дну, мимо меня
проходили старатели, где-то рядом что-то рассказывал экскурсовод. Вдруг под ногами
блеснул камешек. Я наклонилась, подняла и протянула экскурсоводу: «Что это?». Это
был янтарик, самый настоящий, а рядом лежал еще один и еще… Вот вам, товарищи, и
труба с сачками!..
А потом нас повезли на производство. Но отнюдь не на Калининградский янтарный
комбинат, куда с карьера вели трубы. Свозили нас на МП «Росянтарь», как потом
объяснили, комбинат в миниатюре, потому что и там и тут украшения из янтаря до сих
пор делали вручную. Мы прошли по цехам – маленьким комнаткам, где несколько человек
корпели над трудом своим тяжким. Янтарь здесь обрабатывали в пять этапов. На первом
этапе специально обученная тетя его сортировала, то есть раскладывала по размеру на
кучки. На втором этапе янтарь обтачивали. Для этого брали камешек в руку и подносили
к быстро вертящемуся агрегату с наждачной бумагой. Третий этап заключался в том, что
наждачную бумагу на агрегате меняли на тряпочный валик, обмазанный пастой. На нем
янтарь шлифовали. На четвертом – валик меняли на другой, более мягкий валик, и
янтарь полировали до блеска. Ну, и в завершении всего процесса уже практически
готовые к носке камешки перевозили в соседний цех, где электрическими сверлами в них
проделывали дырочки. Что интересно, последним занимались в основном дети, хотя даже
с расстояния на эти сверла было страшно глядеть – никакой техники безопасности! Дети
взялись из ближайшей школы и тут якобы проходили практику. Восторга на их лицах явно
не наблюдалось.
Что же касается самого Калининградского янтарного комбината, то не пускают на него
потому, что с ним происходят всякие интересные истории, в которых обвиняют, в
основном, москвичей (как ни странно, в обощающе-нарицательном порядке). Дело в том,
что находится это самое большое по добыче янтаря предприятие в мире на грани
банкротства. И никто иначе, как мы (москвичи, то есть), приложили к этом руку. Пока,
правда, комбинат не обанкротился, но на нем введено внешнее правление, которое как
раз москвичи и придумали. Понаехали мы, понимаешь, своим охранникам зарплату в
тысячу долларов установили (честное слово, пойду в охранники!), комбинат обанкротим,
а потом распродадим по частям! Вот, такие мы бессовестные!
Кроме того, в последнее время стала процветать в здешних краях янтарная мафия
(опять по нашей же вине), которая скупает янтарь-сырец за бесценок и нелегально
переправляет его за границу. Доблестные калининградские милиционеры даже специальное
подразделение в своем управлении изобрели – по борьбе с экономическими
преступлениями по янтарю. Борются успешно. Как-то в один прекрасный день сразу 300 килограммов нелегального янтаря обнаружили, который перевозили через границу аж на тракторе. Отобрали и переправили в Питер на восстановление янтарной комнаты. Молодцы!
Единственная проблема, правда, заключалась в том, что на этой экскурсии я была
единственным же представителем столицы нашей необъятной Родины и посему, надо
сказать, хочешь — не хочешь, а чувствовала себя причастной ко всем вышеперечисленным
деяниям, а за одно и за них ответственной. Так что, уважаемые товарищи янтарные
олигархи и мафиози, раз пошла такая пьянка, считаю, что пора вам со мной поделиться!
Не зря же я за вас отдувалась! Короче, пишите письма и закупайте бриллианты! Очень жду!

продолжение
часть 1
часть 2