12 Августа.

Утро будит беззаботно посапывающих маршрутников проливным дождём. За его завесой почти не видно противоположного берега.

Собирать вещи и паковать суда в такую погоду самоубийство, поэтому продолжаем мирно посапывать во все свои дырочки. Где-то часам к двенадцати дождь постепенно утихомирился и затих.

Робко высовываем носы наружу и решаем, что жить там уже кое-как можно, но на всякий случай решаем устроить днёв¬ку, всё-таки как никак сегодня суббота.

Жизнь снаружи начинаем, как и всегда, со спиннинговых утех. Они приносят нам еще одну щуку. Решаем, что ловля на спиннинг это уже не современно и, вооружившись малокалиберкой, идём к заливчику на охоту.

Среди подводных камней, заросших водорослями, я заметил спину стоящей в засаде хищницы. Глубина была не большая — сантиметров двадцать.

Прицеливаюсь, выстрел, и на поверхности воды уже качается убиенная рыбка.

Слышу голос Ляпунова, обнаружившего ещё одну злодейку. Передаю ему карабин. Первый выстрел Игоря неудачен: он лишь пугает щуку, и та, словно стрела, уносится к другому берегу заливчика.

Толпой гоним щуку на Ляпунова, снова разда¬ется выстрел, и, вдруг, щука взвивается над водой и делает в воздухе настоящую мёртвую петлю.

Игорь от неожиданности отшатывается, так как щука пролетает всего в полуметре от его лица.

Пришлось стрелять еще два раза, прежде чем удается утихомирить ловкую и живучую бестию.

Игорь, держит добычу на вытянутой руке и глубокомысленно говорит.- Рыба всегда виновата. Она становится виновной уже тогда, когда глотает крючок, а он есть частная собственность.

Больше щук в за¬ливчике обнаружить не удалось.

Начиная с обеда, Игорь и Борис загорелись банным желанием. Но для его осуществления нужно выполнение, как минимум, двух условий: найти подходящий камень и заготовить достаточное количество дров.

С первым условием справляемся быстро: камень лежит почти рядом с кухонным костром.

Второе условие выполнить оказывается совсем не просто, так как на нашей сторо¬не дров совсем нет. Приходится снаряжать за ними экспедицию на другой берег.

Вооружась топорами и ве¬рёвками, туда переправляются Игорь и Борис. В течение двух часов из прибрежной тайги несутся мощные удары топора. Затем на берегу появляются наши заготовители, и начинают вязать плот. После головоломной по своему замыслу и исполнению переправы дрова благополучно доставляются к месту установки бани.

Нагрев камня, как обычно, длится несколько часов. В это время каждый занимается своими делами.

Ляпунов снова кинулся в щучий промысел. Однако на его беду он снова нарывается на удивите¬льно хитрющую и коварную щучину. Та устраивает ему настоящий рыболовный аттракцион. Все попытки подсу¬нуть ей блесну или живца остаются безрезультатными. Щука охотно забирает их в пасть, подходит к самому берегу и, лукаво подмигнув рыболову, выплёвывает. Правда, один раз ему удаётся подсечь злодейку, но она делает резкий рывок и угодит вместе с Ляпуновской блесной.

Весь наш коллектив возмущён таким поведением сорной рыбины, и все бросаются на берег со спиннингами наперевес.

Мы ловили щуку на всё: на блёсны самых немыс¬лимых форм и размеров, на «мышей» и живых хариусов, караулили с оружием в руках. Все наши попытки и ухищрения были напрасными. Щука гуляла себе на свободе и, очевидно, в душе, посмеивалась над нами.

Утомившись, на вре¬мя бросаем заниматься этим бесперспективным делом, и принимаемся за строительство бани. Получается она на этот раз первый сорт.

Расположена баня на самом бере¬гу, так что окунаться будет очень удобно. У бани оказывается только один маленький недостаток: она расположена совсем рядом с палатками, поэтому, когда мы будем мыться, Лиде придётся сидеть в палатке, так как баня совершенно прозрачная.

Есть за что любить и почитать это древнейшее изобретение славян. Летописец Нестор относит появ¬ление бань в наших пределах к первому сто¬летию новой эры.

По его свидетель¬ству, святой апостол Андрей, пропо¬ведуя учение Христа, дошел до Ве¬ликого Новгорода и там поразился открывшейся ему картине. Нагие люди входили в жарко натопленное помещение, сидели там, пока не ста¬новились похожими на вареных ра¬ков, а потом брали «…розги и до того себя секли, что выходили оттуда еле живыми».

Путешествующие по России ев¬ропейцы много дивились «самоис¬тязанию» мужиков, а один из при¬шлых писал: «… если русский не по¬парится в субботу в бане, ему и свет не мил, он становится злым и лени¬вым, даже бабы ему противны».

Баня на Руси была и есть нечто большее, чем просто место для мы¬тья. Так уж повелось, что ей придавали почти ритуальное значение. В старину перед свадьбой жених и невеста обязательно должны были побывать в бане порознь, а после первой брачной ночи молодые уже вместе шли в парилку.

Горожанам редко выпадает счастье попариться в деревенской баньке, а уж в такой экзотической, как наша таёжная, тем более.

Решаем пропустить на мытьё её первой, чтобы не сидела бесполезно, а просыхала.

Самим в палатку лезть не хочется, поэтому завешиваем прозрачные стены бани пологом из тента от палатки, и спокойно сидим у костра.

За стенками бани жур¬чит вода, шипит парок, и слышатся блаженные вздохи моющейся Лиды.

Вдруг сильный порыв ветра чуть не срывает полог. Энтузиасты и добровольцы резво бросаются к бане, пытаясь вроде бы удержать полог на месте. После минутной борьбы с ветром и своими соблазнами посмотреть, что же происходит за тонкой плёнкой, всё заканчивается вполне благополучно: появлением на свет распаренной и порозовевшей Лиды.

Теперь в баню направляются мужчины.

Парок сегодня просто великолепен. С молодецким уханьем наши прогретые в пару тела мелькают на берегу и исчезают в водах Бахты. Из реки слышится бегемотье фырканье. Во все стороны летят фонтаны брызг. Коллектив веселится вовсю.

На полу бани настлан свежайший лиственничный лапник, поэтому воздух в ней насыщен нежнейшим запахом. Уходить из этого рая добровольно не хочется, но следующая смена противными голосами требует освободить помещение.

Моются Ляпунов, Василий Иванович и Володя. Василий Иванович залезает аж за сам нагревательный элемент — камень и, постанывая от восторга, согнувшись в три погибели, сидит там. Ляпунов так разыгрался, что вылез в реке всем на обозрение, и только прирождённая скромность Лиды спасает его от всенародного позора.

Наконец, все помылись и приоделись. И хотя дождь всё продолжает идти с небольшими перерывами, настроение у всех на пять с плюсом.

Ветер всё усиливается, и это оставляет нам хотя бы маленькую надежду на завтрашнее улучшение погоды.

На ужин Саня добровольно вызвался печь блины. Наготовил он их достаточное количество и достаточного размера. Переворачивает блин при печке, подкидывая его вверх. Невольно думается: Ловок, шельма. Чтобы не обжечь руки он натянул на них неизвестно откуда взявшиеся у него белые нитяные перчатки.

— Пижон,- значимо произносит, глядя на него, Федя.- Ты хоть знаешь, откуда и зачем люди изобрели перчатки? Нет? Так слушай и запоминай. Перчаточки уже давно стали предметом нашего гардероба. Мы но¬сим их с удовольствием, не задумываясь о том, когда и где они впер¬вые появились. А ведь перчатки, как, впрочем, и другие детали на¬шего туалета, тоже имеют свою ис¬торию.

Впервые они были найдены в еги¬петских пирамидах и были весьма неприглядны — мешки, да и только. Позднее уже в Греции они приняли вид рукавиц. Сначала их носили лишь воины. Рукавицы были сделаны из толстой кожи, украшались металлическими бляшками. Такими и дошли перчатки до России.

Первые перчатки на Руси появи¬лись при Иване Грозном. Но лишь Петр I сделал их обязательной дета¬лью привнесенного в Россию евро¬пейского этикета.

В XVIII веке роскошный муж¬ской костюм эпохи барокко вклю¬чал длинные пышные кружевные манжеты, для перчаток просто не оставалось места. Зато дамские пер¬чатки стали модным аксессуаром. Тогда же появились митенки — пер¬чатки с открытыми пальцами или частью пальцев.

Более поздний стиль денди требовал особой тща¬тельности в одежде, и белоснежные лайковые перчатки надевались один-единственный раз. С этих времен до Первой мировой войны перчатки занимали важное место в гардеробе мужчин и женщин.

Правила хоро¬шего тона диктовали, как нужно носить перчатки тем, кто вращался в высшем свете. Выходить на улицу без перчаток считалось неприличным. Причем надевать их следовало дома. В гостиных, бальных залах, в театре все оставались в перчатках, потому что того требовал этикет. Танцевать без перчаток тоже было нельзя. Подать даме в танце голую руку считалось просто верхом не¬приличия.

Модники стремились выписывать перчатки из Франции и Англии, а среди русских лучшими считались из кожи, выделываемой на фабрике Бахрушиных в Москве. Длина пер¬чаток у дам не регламентировалась, но, чем короче были рукава платья, тем длиннее перчатки. Исключение составляли кружевные или шерстя¬ные митенки. Но и их любили не только женщины, но и мужчины.

Цвет перчаток подбирался в за¬висимости от цвета костюма и от ситуации. Скажем, в трауре носили лишь черные, на балу, в театре — белые. Специальные перчатки были для торжеств, для охоты, для визи¬тов, прогулок, посещения клуба. Наверное, тогда и появилась эта са¬краментальная фраза — менять жен¬щин (или мужчин) как перчатки.

Сегодня большинство людей но¬сят перчатки на улице, но по совре¬менному этикету снимают их, входя в храм или здороваясь с кем-либо. У дам все проще. Они носят перчатки, когда хотят и где хотят. Цвет, длина и материал зависят исключительно от желания модницы: кожаные, за¬мшевые, кружевные, эластичные…

Тут не надо думать, снимать их или нет, хотя хорошо воспитанная дама снимает их, здороваясь с другой, которая без перчатки.

— Я не дама, поэтому в каких хочу, в таких и жарю,- огрызнулся Сашка, ловко подбрасывая на сковородке очередной блин.

У наевшегося до отвала блинами Бориса появляется лирическое настроение, и он декламирует нам стихи, или, как он их сам назвал, «Балладу о последнем пельмене».

Чертовы волны взлетают все выше,

И дьявольский ветер свирепей свистит.

Корабль, все моря много раз покоривший,

Сквозь бурю летит. Мачта гнется, скрипит.

Уж снасти разодраны, ветер в них воет;

Руль смыло волною, сломался бушприт.

И боцман, за брамс уцепившись ногою,

«Полундра!» — недрогнувшим басом вопит.

Увы, не доплыть вам, бедняги, до цели.

Для вас наступает последний парад.

Теперь не сосать вам уже карамели,

Забудьте пирожное и шоколад!

И штурман пойдет на закуску акулам,

Ему не увидеть ликующий день!

А юнгу вообще ветром с палубы сдуло.

И кок не доест свой последний пельмень!

«Мой бедный матросик, простимся с тобою!

Храбрец мой безусый, ты стоек и юн!

На смерть осужден ты жестокой судьбою!» —

Всплакнул капитан и помчался в гальюн.

И вмиг смельчаков поглотила пучина.

Воспой же их славную гибель, певец!

Напрасно старушка ждет милого сына,

Невесте не ведом героя конец!

После бани и блинов засыпаем, как убитые, правда перед этим событием Игорь вспоминает о проказнице щуке, и на ночь подпускает ей на спиннинге хорошего живца — хариуса. Он закрепляет спиннинг на берегу и с мефистофельской усмешкой укладывается спать.

13 АВГУСТА.

Снова воскресенье.

Проснулся я от тоскливого и зловещего вопля Игоря.- Где мой дорогой и любимый спиннинг?

3лодеика щука не пощадила его и на этот раз, только сейчас она совсем обнаглела, и стащила живца вместе с остальной снастью.

Ляпунов никак не хотел верить в такие способности и хамские проделки проклятой рыбины, и пристаёт то к Здорику, то к Сане.- Отдайте инструмент. Это всё вы придумали. Куда его спрятали? Говорите.

На что наш Василий Иванович хорошо поставленным командирским голосом вполне логично отвечал.- Не ори!

Тогда Ляпунов назначает приз тому, кто достанет или хотя бы найдёт его спиннинг.

В поиски подключается безотказный Володя, который на нашей резиновой «кастрюле» методически прочёсывает весь заливчик, где вчера неудачливый Игорь оставил спиннинг.

Через некоторое время с реки доносится его весёлый голос.- Нашел я его. Вот он!

Спиннинг преспокойно лежал на дне между камней, в том месте, куда ухитрилась затащить его премудрая рыба, предварительно смотав с катушки и перепутав всю лесу. После нескольких попыток спиннинг удаётся благополучно вернуть его счастливому владельцу.

Нужно заранее вас предупредить, что обещанный за возврат снасти приз — бутылка коньяка до настоящего времени числится за товарищем Ляпуновым, о чём ему неодно¬кратно напоминалось в устных беседах.

После таких щучьих проделок Игорь озверел и кинулся в бой. В конце концов, злодейка щука всё-таки попалась торжествующему спиннингуэйтору.

— Эффективность методов определяется полученным результатом,- заявил Ряша, вытаскивя вредную рыбину на берег.

Он в восторге наподдал ей своим «мини сапогом», а затем со зверским выражением на лице вскрыл брюхо. При этом лицо его было перекошено радостью. Как заявил потом автор этого рыболовного подвига — после поимки крупной рыбы он всегда испытывал состояние воодушевления, названное им оргазмом духа.

— Опыт не купишь! И не пропьёшь!- хвастается он перед нами.

В пленённой и жестоко казнённой щуке был найден тройник, два живца и полупереваренный налим. Так закончилась эта страш¬ная и трагическая история с хитрой щукой и несчаст¬ным Ляпуновым.

Всех пойманных накануне щук и жертву Ляпунова побросали снова в воду. Небо постепенно просветлилось, дождь окончился.

Двигаемся в дальнейший путь, хотя уже пятнадцать часов. Река снова заигрывает с нами: ускорилась в течении, заиграла пенистыми шиверками. Течение реки – как течение времени: что-то оно смывает, что-то оставляет.

Идём довольно ходко. Через два часа подошли к стоянке партии, которая оставила нам последний бивуак.

Геологи или геодезисты, мы это так и не выяснили, занимаются тем, что ставят вдоль берега какие-то непонятные вешки через каждые три кило¬метра пути. Очень приятные молодые ребята. Они набрали полно всяких корней, но каких не знают.

На ходу проводим экспертизу их находок. Оказывается, они запаслись Марьиным корнем. По их просьбе объясняем, как умеем, признаки маральего и золотого корня.

По проявленной к нашему рассказу заинтересованности полагаем, что эта маленькая лек¬ция прошла вполне успешно.

Геройски отклонив дружес¬кое приглашение откушать с ними чаю с пряниками, плы¬вём дальше.

Сегодня король рыбалки у нас Володя. Он лихо добыл двух тайменей и ленка. Доволен, но старается вида не показывать.

Наш Володя хотя и очень молод, но уже успел пройти много разнообразных и сложных водных маршрутов. Он строен, силён, красив (особенно после Лидиной стрижки), очень трудолюбив, причем всё делает сам без чьих либо напоминаний и с большой охотой. Он любит бродить по тайге, не боится в ней неожидан¬ных встреч ни с людьми, ни со зверем. Когда в прошлом году он столкнулся на Гонаме нос к носу с товарищем медведем, то не выдержали нервы у последнего. Володя на каждом из наших привалов немедленно растворяется в голу¬бой дали. Как мы уже могли убедиться, он очень удачлив в рыбной ловле, что особенно неблагоприятно действует на нервную систему Бориса Здорика, которому с начала похода фатально не везло на этом поприще. Правда, Володя не очень удачлив в охотничьих утехах: все его много¬численные выстрелы по летящей дичи прошли мимо цели.

Володя спокойно и благожелательно относится к комарам, мошке и гнусу, легко переносит все их домогательства, хотя и не одобряет их в душе. Одевается он просто и удобно. Любит носить брезентовые брюки поверх резиновых сапог, с также модную светлую кепочку. Богат, как Крез, на все виды рыболовного снаряжения, и добр до беспредельности. Зная это, все, а в особенности Здорик и Ляпунов, всё время цыганят у него: первый — боль¬шие тройники, а второй — всё подряд. Любимое выражение Володи — Всего здесь, имеются в виду грибы, ягоды, рыба, комары и так далее, как грязи!

Он никогда не унывает и не выходит из себя. Спит, как сурок: много и сладко. На «Жабе» является правый зад¬ним загребным — рулевым. Таков в общих чертах наш Володя.

Сане сегодня тоже снова повезло: за его блесну цепляется ленок.

Мне везёт много меньше, после уверенного рывка ленка вывожу его к берегу, но в метре от него он совершает мощный рывок и, сорвавшись с блесны, уходит.

Все эти события происходят на берегу мощной шиверы, где было задумано остановиться на ночёвку. Однако место оказалось очень неудачным: сырое, неровное, и мы решаем идти дальше.

Оглядываемся по сторонам в поисках Володи и Игоря, но их и след простыл: оба убежали вверх по реке, туда, где пена и струя ещё сильнее.

Чтобы не терять время пересаживаюсь на «Жабу» вместо Володи, которого привезёт на стоянку Игорь. Отплываем.

Сначала чувствую себя несколько непривычно: после ЛАСа на борту катамарана сидишь словно на насесте, но потом осваиваюсь и лихо загребаю вместе с остальными.

Идём уже более двух километров. Уже начинает темнеть, так как бе¬лые ночи ушли, но подходящего места для ночёвки всё нет и нет. По берегу идёт сплошная болотина, камни и курумник. Решаем вставать любом месте.

0становились. Берег — хуже не приду¬маешь, но дальше идут места ещё хуже.

Саня умудрился сно¬ва сломать свой злополучный спиннинг. Сопит и чинит. Теперь он у него — копия зимней удочки.

Я начинаю «тор¬говать дрожжами», так как все мои шмотки остались в лодке, а Игоря с Володей не видно даже на горизонте.

Уже двенадцать часов ночи.

Борис приходит на выручку и отдаёт мне свою меховушку.

— Не боись,- говорит он.- Никогда не бывает так плохо, чтобы не было ещё хуже.

Теперь и я король, а товарищ Ляпунов может отсутствовать хоть целую ночь.

Однажды я задумался, что же такое счастье. И после долгих размышлений понял следущее. Счастье всегда сиюминутно. Иногда, когда ешь яичницу из двух яиц, выпив при этом рюмку холодной водки и закусив её солёным огурчиком, это тоже самое настоящее счастье. И иногда счастье это когда тебе совсем невтерпёж, и ты, успев добежать до ближайших кустиков, освобождаешь свой организм от избытка влаги. Замёрзнув до посинения и одев на себя тёплую вещь, тоже испытываешь приступ ошеломительного счастья.

Быстренько собираю дровишки и разжигаю большой костёр. Первая дровяная порция быстро прогорела.

Я подкинул в костёр ещё охапку хвороста. Чёрные от темноты ветки, раскаляясь, краснели, становились прозрачными, изгибались, словно от жгучей боли, выжимая из себя тепловую энергию, которую когда-то впитали в себя от солнца и долго-долго хранили её в себе, а вот теперь с лёгкостью отдавали её тепло тем, кто сумел их поджечь.

Собирая дрова, я споткнулся о незаметную в темноте корягу и со всего маху грохнулся на землю. С трудом встаю, потирая ушибленную ногу. Непроизвольно тру мочку уха. На ухе имеется 120 биологически активных точек, расположение которых точно отображает соответствующие органы и части тела. Если ты наблюдателен, то мог видеть, как в состоянии растерянности совершенно непроизвольно и дети, и взрослые люди крутят, потирают или тянут себя за мочки ушей.

Жаль, что я не кошка… Физики утверждают, что кошки великолепно усвоили один из основных законов природы — закон сохранения импульса. Чтобы упасть при падении не на спину, не на бок, а точно на лапы, кошка должна придать своему телу соответствующий момент импульса, а это достигается вращением хвоста. Таким же даром божьим обладают и белки. Человек, которого природа лишила хвоста, сохранять момент импульса не умеет и падает, на что придётся.

К костру подошел Федя.

Спрашиваю его.- Знаешь чем негры отличаются от чукчей?

— Не знаю.

— Негры горячего копчения, а чукчи – холодного. Так что все мы здесь чукчи.

— Мудёр! Когда совсем ничего не знаешь, есть о чем подумать. А ты знаешь, почему людей на земле больше, чем обезьян?

— Не знаю.

— Так знай. Потому, что на деревьях труднее размножаться! Можно понять радость человека, который первым осознал, что он уже не обезьяна.

— Да, Фёдор, не прост, не прост ты.

— А ты что думал! Простыми бывают только карандаши. Все люди так или иначе умные: вопрос только — так или иначе. Ты смотри вместо дровишек или мусора какие ни будь наши шмотки не сожги.

— В этом мире не существует мусора. Есть лишь вещи, оказавшиеся не в том месте, где им надлежит быть.

Рыболовы появляются на стоянке только в час ночи.

Ставим свою палатку в пол¬ной темноте прямо на кусты курумника.

Лунный свет лёг на воду бесформенным трепещущим пятном. Или это не луна, а

неведомое существо пришедшее из иных времён, тысячелетиями дремавшее на дне реки в песке и иле, приподняло теперь над водой свою серебристую спину и по ней пробегает лёгкая рябь от предчувствия каких-то событий? Ночь на границе воды и берега. А чувство такое, словно ты сам на грани времён. Может быть, на грани равных миров – твоего сиюминутного, земного и какого-то иного, других измерений, сквозь которые в эти моменты проносится наш мир, остающийся для нас загадкой.

Над противоположным берегом начала проявляться тончайшая пелена тумана. Постепенно туманилось все: туманилось в голове, и все догадки вспыхивали и сго¬рали, как сгорают в бенгальском огне металлические опилки: трескуче и мгновенно — и в разных направле¬ниях расчерчивающие воздух плюсики. И так же, как от бенгальских огней, от этих плюсиков сразу же ничего не оставалось: ни дыма, ни огарков, ни крошки, за которые можно было бы зацепиться, которые можно было бы взять за отправные точки.

По тому, как сейчас прохладно, можно предположить, что завтра, а вернее уже сегодня, будет хорошая погода.

С этими мыслями мы и ложимся спать. После длинного и хлопотного таежного дня мы с удовольствием отдались в объятия Морфея.

14 Августа.

Утром действительно нас встречает солнце, но эта ночь…

Ночью была сплошная холодрыга. Такое впечатление, что коленки через спальник примерзали к стенкам палатки.

Даже высокорослый Ляпунов, который утепляет себя на ночлег, словно розу на зимовку, весь сполз в глубину мешка и спал в виде большой восьмерки.

Мне не повез¬ло ещё больше: точно под спину попал острый и твёр¬дый бугор, который медленно, но верно сломал меня пополам с обратным прогибом спины. Поэтому после пробуждения я хожу кандибобе¬ром, и пытаюсь выправить испорченную фигуру.

Когда со¬бираем вещи, мимо нас по реке проходят байдарочники, которых ребята встретили на притоке.

Догоняем их на пороге с названием Мельница, где они останавливаются для смотра маршрута, а заодно и половить рыбу. На спиннингах у них болтаются «мыши» устрашающих размеров и окрасок. При забросе они падают в воду, словно артиллерийские снаря¬ды, поднимая фонтаны брызг. Тайменям в такие моменты должно быть очень страшно.

Решаем тоже остановиться. Однако после десятка забросов становится ясно, что улова здесь не предвидится.

Мельница — порог довольно простой: имеется много широких и удобных проходов. Расстояния для маневров большие, после сливов имеются места со стоячим течением, располагаемые за большими камнями.

Первыми в Мельницу ушёл экипаж катамарана.

Ребята лихо совершает поворот и, идя против течения, входят в стоячую воду. Там они на виду у байдарочников начинают спиннингование.

За экипажем Челябинцев удалым кавалерийским аллюром проскакиваем Мельницу и мы с Игорем. Пристаём к берегу сразу же за порогом.

Очевидно, это сильно действует на нервы ленинградцам, и они тоже решают показать нам класс прохождения порогов на малых судах. Тем более что руководитель их группы оказывается Фединым знакомым. Они встреча¬лись с ним ещё на Цыпе. По словам нашего завхоза, он уже и тогда был довольно занудным, зазна ющимся типом, считающим себя великим мастером водного слалома, хотя и не имел на это никаких оснований.

Они с Федей узнали друг друга, и теперь он не хочет показаться середнячком перед нами.

Ленинградец со своей парт¬нёршей пока довольно точно маневрирует и чистенько прокручивает всю Мельницу.

За ними впритык идёт и вторая лодка. Чтобы успеть вовремя сделать поворот ей приходится уйти немного левее. Выполняя эту эволюцию, лодка на какое-то мгновение становится боком к мощному валу, экипаж не успевает сбалансировать, и у нас на глазах происходит великолепный оверкиль.

В волнах видны лишь перевёрнутое дно байдарки и головы держащихся за неё гребцов.

Их руководитель, ничего не замечая, продолжал своё движение.

Кричим, машем ему руками, показывая назад. С большими трудностями удается обратить его внимание на неудачливых пловцов.

Мы с Игорем, не дожидаясь действий самовлюблённого командора, бросаемся к своей лодке, которая причалена ниже по течению. Игорь вскакивает в неё первым и один гребёт на перехват плывущей перевёрнутой байдарке.

В это время коман¬дор даёт указания своей перепуганной партнерше.- Работать! Ещё работать!

Та из последних сил налегает на вёсла, но ничего путного от этого не происходит.

Игорь уже успел подогнать нашу тихоходную лодку к байдарке, и один из плывущих рядом с ней походничков уцепился за фал, прикреплённый к ней. За ним и второй перевёртыш хватается за фал, и волочится за ним как сосиска.

Игорь с удвоенной энергией налегает на вёсла и, наконец, оба невольных купальщика оказываются на берегу.

Снова звучит грозная команда зануды командора.- 0льга, гуляй!

И послушная Ольга, не оглядываясь, отправляется гулять и осматривать окрестности.

В это время мокрые и дрожащие от холода Онуфрии, так прозвали мы экипаж второй байдарки, извлекают свои позеленевшие покрытые крупными пупы¬рышками тела из слипшихся штанов и трусов. Перед нами предстают совсем не аполлоны.

Наша Лидочка успевает увидеть эту весьма юмористическую, хотя и неприглядную картину, хихикает и тоже отворачивается. О ней, в сей пикантный момент, все как-то забыли.

Жертвы «выкидыша» поспешно разжигают большой костёр и начинают процесс большой сушки.

Глядя на то, как они перкручивают при выжимании свои штаны, Саня кричит.- Эй, бедолаги, смотрите гульфики себе не оторвите. Сказочная жизнь: король гол, а народ у разбитого корыта. Ну и ню!

— Слушай, шпана челябинская, не приставай к людям. Им сейчас не до тебя,- останавливает его Игорь.

Гульфик. Кто придумал такую необходимую часть мужских брюк, без которой не обойтись? Говорят, что скифы. Однако в Европе эта часть мужских штанов неожиданно превратилась… в карман. А дело было так. В XIV веке, когда мужчины стали носить неприлично обтягивающие штанишки, они не знали, куда впихнуть эту самую приборную часть. И вот какой-то гениальный портной решил пришить к брюкам так называемый срамной мешочек. Брюки стали сборно-разборными, а гениталии аккуратно «упаковывались» в карман, который привязывали тесемками к поясу. Голландцы называли это приспособление «гульт». От него произошло русское слово «гульфик Современный гульфик пожаловал в Россию только в начале прошлого века вместе с западными панталонами, которые просто застегивались на пуговицы.

Пока мужская часть ленинградской команды сушила и мяла свои портки вместе с

гульфиками их дама успела тоже переодеться и теперь щеголяла по берегу в широкой цветастой юбке. При виде этого необычного для тайги одеяния почему-то вспомнилось, что древние гречанки долго обходились без юбок. Их одежда состояла из длинного хитона или туники и плаща. О юбках женщины вспомнили лишь в средние века. И на протяжении столетий видоизменяли их: сначала приделали к ним так называемый шлейф, подчеркивавший знатное происхождение дамы, которая его носила. А потом в Испании модницы придумали себе юбки необъятной ширины, набитые конским волосом и отягощенные несколькими ярусами нижних юбок. Но они были так тяжелы, что в довершение всего пришлось посадить юбки на каркас из обручей. Юбки призывно шуршали, бедра неприлично раскачивались, при этом неожиданно поднимался подол нижней юбки, чтобы открыть изящную ножку выше щиколотки. В довершение ко всему в Париже придумали еще кое-что: сзади ниже пояса привязали ватную подушку, которую назвали «кю де Пари», попросту «задница Парижа».

У ленинградской дамы «кю де Пари» была великолепна и без пресловутой подушки.

Делюсь своими впечатлениями с Федей.

Тот внимательно всматривается в хозяйку юбки и заявляет.- А мне как раз нравится! По мне — самое то! В женщине всё должно быть прекрасно! И спереди и сверху… Это тебе не сонная молодка, унылая и плоская, как сушеная вобла, которая вместо эрекции способна была вызывать разве что изжогу.

Долго наблюдать эту завлекательную картинку было некогда, так как нам же нужно было отправляться дальше, и мы с сожалением покинули неудачников с их заботами и пупырышками.

Изредка в тайге слышен сварливый крик кедровок, смотрим на берега и видим, что на них то там, то здесь начинают попадаться кедры.

Кедры обычно различают двух видов по форме их вершин: островерхие и с вер шиной веером. Последние почему-то не дают шишек. Таких пока встречается больше.

Со второй половины дня снова пошёл дождь.

Бахта сегодня что-то особенно обильно засорена людьми. Не успели мы покинуть «утопленников», как встретили зимовье с охотниками. Передвигаются они по реке на великолепной поддувной байдарке. Как потом нам удалось выяснить, её тоже кинули неудачники Москвичи после своей невольной охоты на собственных женщин. Ещё километров через пять встречаем очередную партию геологов, которые сплавляются на здоровенном понтоне с двумя моторами «Москва».

В устьях почти каждого притока охотники-аборигены успели понастроить избушек. В общем, не таёжная река, а какой-то городской проспект.

Здорик сегодня удачлив, как никогда: он поймал таймешонка, здоровенную щуку и хариуса. Мы с Игорем на этот раз ничего не выловили, идём пустые.

Хариус сегодня практически не ловится ни на какую снасть: ни на спиннинг, ни на кораблик. Сказывается очень высокая вода и резкая смена погоды.

Геологи и охотники в один голос заявляют, что ходить на Бахту нужно позднее: в конце августа или в сентябре. В это время вода уже спадает, и рыба вся собираетесь в ямы и к местам впадения ручьёв и речушек. В это же время выходит на берега зверь, вылетают на галечники склёвывать камушки глухари и тетерева. Вот тогда и настаёт пора самого обильно¬го промысла.

Наша лодка снова прохудилась: всё время где-то делается своеобразное «ПССС». Ищем дыру, но безрезультатно. Приходится весь день идти на насосе.

Сразу же, как только остановились на ночлег, снова продолжили поиски мес¬та утечки и обнаружили его в самом неожиданном месте: в корме лодки под склейкой накидной скамьи.

Дыры практически нет, а есть почти невидимый прокол от тройника.

Ставим заплату, а затем накачиваем лодку до звона. Это испытание на утечку.

На берегу где-то недалеко от нашего лагеря живёт семейство чаек. Самец то и дело проносится над водой совсем рядом с нами.

Стоим на высоком берегу, за которым, как ни странно, начинается болото с многочисленными ручьями. По самому берегу прямо на камнях растёт костяника, а в лесу появились первые грибы — подберёзовики.

Остро пахнет свежестью. Запахи в природе, как мелодии — одни бодрят, другие волнуют, третьи успокаивают. Их многообразие создаёт вокруг нас настоящие симфонии и аратории, которые воздействуют на окружающее во всей полноте и прелести их содержания.

Рядом с нашими палатками находится несколько крупных муравейников. Их обитатели уже наведывались к нам в гости, проверяя нельзя ли разжиться у нас чем ни будь полезным для себя. Не найдя ничего приличного мураши резво бежали к себе домой. Мы их не преследовали и никакого вреда не чинили.

Убивать муравьев, проверяя их силу, конечно, не стоит: они очень полезны, недаром их называют санитарами леса. А что касается силы, то это понятие очень относительное. Скажем, муравей, весящий всего 0,0035 грамма, может нести гусеницу в пять раз больше себя по весу и в пятнадцать раз — по длине. Если бы такой же сравнительной силой обладал человек, то в среднем он мог бы нести предмет весом около 370 килограммов и длиной примерно 27 метров!

Почему-то на ум пришел анекдот: Просыпается однажды муравей после сильнейшей пьянки под танком и говорит с ужасом лежащему рядом с ним соседу.- Что только по пьяни домой не притащишь!

Человек не хуже муравья может переносить тяжести даже в сорок раз больше его собственного веса. Но за большее количество раз и при этом страшно матюгаясь.

На ужин была уха из тайменя, а я, как признанный всеми новоиспеченный специалист по «Хе», снова был вынужден производить это блюдо.

Самое интересное, на мой взгляд, то, что мы ни в одном из наших походов не готовили «талу», хотя именно она является одним из наиболее употребляемых в Сибири специфических рыбных блюд. Хотя прародителями талы являются именно таймени (таймень по-монгольски — тал, по-бурятски -тулу, отсюда и название этого кушанья) — сибиряки пускают тайменей на талу редко, потому что их мясо несколько грубовато. Лучше всего отобрать для этого блюда самых упитанных, только что пойманных хариусов, снять с них шкуру, вынуть кости и нарезать на мелкие кусочки. Все это крошево сырой рыбы посыпать белоснежной пудрой соли, черным перцем, приправить зеленью дикого лука. Через пять минут можно есть. Желающие могут сдобрить кушанье еще уксусом и подсолнечным маслом от чего оно мгновенно приобретает своеобразный колорит.

Но мы «талу» ни разу не готовили, предпочитая ей великолепное «Хе».

Наконец-то у нас закончился хлеб, который за последнее вре¬мя всё больше отдавал пенициллином. Переходим на потребление сухарей.

Гнус всё больше звереет и звереет. Стоит только нагнуться к какой ни будь кочке, как оттуда тут же вам в лицо, как будто кто-то бросает полную горсть мелкого песка, и мгновенно всё оно начинает покалывать и зудеть. Хуже всего то, что эти твари залезают во все щели и отверстия, и постепенно зудеть начинает почти всё тело.

Решаем перебрать засоленную рыбу, так как из коптильни начинает подозрительно попахивать.

0перацию запахового дегустирования поручаем провести Ляпунову и зав¬хозу. Из вскрытой коптильни действительно несёт чем-то совершенно непотребным.

Дегустаторы берут каждую из рыбин и по очереди засовывают в неё свои носы. Затем, после молчаливого переглядывания, раскладывают её на две кучи. Через несколько минут они начинают покрываться красными пятнами и мелко вздрагивать после каждой понюшки, а обе кучи всё растут и растут. Наконец, они заканчивают сортировку нашего засола. Весь он оставляется на ночь для проветривания на берегу.

Дегустаторы, покачиваясь, направляются к костру и там обессилено опускаются на землю.

На ужин завхоз за вредность решает выдать себе и Игорю, а заодно и остальным по граммулечке.

— Будем пытаться восстанавливать силы и пить спирт, чтобы разбудить в организме гормоны полного счастья,- говорит он, доставая свои запасы.

С удовольствием и одобрением относимся к его благородному поступку, и вливаем в себя горячительную жидкость за их здоровье.

Сидя у костра и вспоминая произошедшее сегодня с группой ленинградцев я переформулировал для себя некоторые из известных всем законов Мерфи. Вот эти новые формулировки.

Основной Закон Мерфи. Если какая-нибудь неприятность может случиться, она случается.

Следствия.

1. Грести не так легко, как кажется.

2. Всякая дыра в байде требует больше времени, чем вы думаете.

3. Из всех камней вы налетите на тот, дыра от которого больше.

4. Если четыре дырки в шкуре заранее устранены, то всегда найдется пятая.

5.Предоставленные самим себе, туристы имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему.

7. Всякое решение плодит новые проблемы.

Второй закон Чизхолма. Когда на маршруте все путем, что-то должно случиться в самом ближайшем будущем.

Следствие первого закона корректировки. В простых случаях, когда отчетливо видна явно правильная струя и вторая явно неправильная, часто разумнее выбрать неправильную, чтобы быстрее приступить к неизбежному купанию и сушке.

Второй закон термодинамики Эверитта. По мере прохождения порога, неразбериха на судне постоянно возрастает. Только очень громким голосом можно несколько ее уменьшить. Однако, сама эта попытка приведет к росту совокупной неразберихи.

Четвертый закон Финэйгла. Если байда кильнулась, то всякая попытка ее перевернуть обратно только ухудшит дело.

Третий закон Чизхолма. Любые приказы матросы понимают иначе, чем тот, кто их отдает.

Следствия.

1. Даже если ваше объяснение настолько ясно, что исключает всякое ложное толкование, все равно найдется человек, который будет грести не туда.

2. Если вы уверены, что ваше решение встретит всеобщее одобрение, одному из передних матросов оно обязательно не понравится.

Закон избирательного тяготения. Судно упадет таким образом, чтобы наиболее намочить экипаж.

Были у меня и другие формулировки некоторых из законов Мерфи, но я их записывать в дневник почему-то не стал. Наверное, зря.

После ужина Игорь попытался незаметно от коллектива скрыться в ближайших кустиках, но этот его маневр был замечен зорким Борисом.

— Далеко ли направились, сэр?

— Иду тренировать позу орла на пленере.

— Как это?

— Чёрт его знает, — вздохнул Ряша.- Как знать, чего не знаешь! — добавил он фило софски.

Сашку прямо в язык укусил здоровенный комар.

— Уууу… бля.

— Не матерись прилюдно, интеллигент!- останавливаю его я.

— Я и не матерюсь. Ты знаешь, как лингвисты определяют мат?

— Знаю — неформальная лексика.

— И вовсе не так. Слушай, как у Даля — слова и фразы, выражающие особое состояние души. Вот я сейчас и выражаю именно это особое состояние.

— Ладно. Тогда выражай дальше, бля…

— Знаешь, чем начальник отличается от подчинённого?

— Чем?

— А тем, что у него все пальцы указательные.

В это время у костра вновь появился вернувшийся с природы Игорь.

Выйдя из кустов, он потянулся и, улыбаясь во весь свой фейс, заявил.- Сейчас я понял, что такое счастье.

— И что же такое счастье?

— Добежать вовремя до туалета. И потом полное счастье!

Тяжёлый день — понедельник близится к свое¬му завершению.

15 Августа.

Утром, ни свет, ни заря, Ляпунов куда-то исчезает, и затем появляется в лагере, принеся с собой, щуку досель невиданных здесь размеров. Длина её больше метра, а голова, как у крокодила.

Решаем, что такое чудовище не годится ни для засолки, ни для «Хе», и водружаем её на большой камень, который лежит у самого среза берега.

К выставленной на показ щуке тут же начинает проявлять острое любопытство чайка — папа. Он то и дело пролетает над щукой, а затем садится невдалеке, и начинает внима¬тельно её рассматривать.

Решаем не расстраивать отца семейства, и оставляем щуку ему на память.

После завтрака комиссия в составе меня и Сани начинает принимать результаты вчерашней сортировки. Они признаются неудовлетворительными, так как нанюхавшиеся одуряющего противного запаха дегустаторы через некоторое время полностью потеряли свои органолептические способности, и стали откладывать всю рыбу в разряд воняющей.

После контрольного перенюхивания удаётся спасти от выкидывания несколько приличных на вид, вес и запах ленков и хариусов. Но даже при этом наши потери весьма ощутимы: три ленка, половина тайменя и несколько хариусов.

Причина этого печального события — ленность некоторых нерадивых засольщиков, фамилии здесь дипломатично называться не буду, и до некоторой степени недооценка необходимости тщательной просолки внутренней полости рыбы.

После нас на рыбную арену вступил Здорик. Засучив рукава, он с ожесточением начинает прополаскивать всю отобранную рыбу в уксусной воде, после чего он дополнительно её подсаливает и затем аккуратно укладывает обратно в коптильню.

Оцениваем имеющееся наличие заготовленной рыбы. На настоящий момент мы имеем только треть коптильни. Значит вся основная заготовка где-то ещё впереди.

Выбрасывая испорченную рыбу в кусты,- Федя говорит.- Были вы рыбками речными, то бишь водными, а стали теперь сухопутными.

— Кстати, а ты знаешь, что такие рыбки есть и на самом деле,- тут же встревает Игорь.

— Нет таких, потому что быть не может,- заявляет Сашка.

— нет есть! Сухопутная рыба обитает только на ос¬тровах Галаппагос и нигде больше. Рыб¬ка, небольшая, не длиннее пятнадцать санти¬метров, очень подвижная. У нее через зрачок проходит перегородка, приспосабливая глаз для двойного видения — в воде и в воздухе.

Но главная особенность ее в ином. Живя в подводных скальных лабиринтах, которые обнажаются во время отливов, эта рыбка может на некоторое время выбираться из воды и прыгать по камням, охотясь за раз¬ной живностью.

Подобно хамелеону, рыбка вне воды ме¬няет свою окраску, приспосабливаясь к ок¬ружающей среде. Подстерегая добычу, она прижимается к камню и принимает его цвет.

— Трави, трави… Так мы тебе и поверили.

— Хочешь, верь, хочешь не верь. В море вблизи от Новой Зеландии ученые открыли неизвестное животное, названное ими «морская белая ромашка» и чем-то похожее на морскую звезду. Живет она на глубине свыше тысячи метров, а пищу зах¬ватывает неким подобием ноги, которая одновременно служит желудком. Интересно, что у каждой «ромашки» по десять ор¬ганов размножения…

— Зато у тебя только один.

— Не хами. Лучше расслабь саккулюс и слушай.

— Чего расслабь?

— Саккулюс. У человека и рыбы есть схожий ор¬ган слуха, утверждают ученые из Манчестерского университета в Ве¬ликобритании. До недавнего времени считалось, что человек слушает ухом, а рыба — сферическим мешоч¬ком саккулюсом. У человека этот мешочек тоже есть, но до сих пор его относили к вестибулярному аппа¬рату. Однако англичане установили, что наш саккулюс настроен и на вос¬приятие звуковых частот в музыкаль¬ном диапазоне. Возможно, поэтому человек получает удовольствие от громкой музыки. Ведь вестибулярная система человека непосредственно связана с гипоталамусом — отделом мозга, формирующим чувство насла¬ждения и сексуальное влечение. Чувствительный саккулюс, говорят ученые, передает сигналы гипотала¬мусу и вызывает кайф от музыки. Если эти выводы ученых оправданны, то, очевидно, у разных людей сакку¬люс «настроен» на весьма разные звуковые удовольствия. Вот твой, например, только на звон стеклотары и стаканов.

— Научился разным иностранным словам и воображаешь.

— Слова иностранные тоже знать не вредно. Знаешь, что БЕДЕ по-французски означает кроме известного нам туалетного аппарата ещё и поцелуй. Так что, кому что нравится. Ладно, я не обидчивый. Слушай дальше. Среди карликов рыбного царства следует отметить обитающих в районе Маршалловых островов бычков, размер которых едва превышает 1,5 сантиметра. Их сородичи, живущие в озерах Филиппин, меньше че¬ловеческого ногтя — около 9 миллиметров и весят около 4-5 миллиграммов.

Рыба-палтус считается самой быстрой. Ей принадлежит своеобразный рекорд скорости -109,6 километра в час. Но у «рекордсмена» есть и достойные конкуренты: тунец и меч-рыба, способные развивать скорость соответственно, 70 и 60 километров в час.

Самой крупной из всех человеку рыб счи¬тается китовая акула, обитающая в водах Атлантики. Тихого и Индийского океанов. Ее длина может достигать 18,5 метра, а вес — почти 40 тонн. Однако, несмотря на столь внушительные размеры, она очень миролю¬бива и питается исключительно планктоном. Ну, что? Интересно или как?

К Игорю и Сашке подошёл Володя. Несколько минут прислушивался к их беседе, а затем спросил.- Чем это ты, Ряша, изволишь заниматься в настоящий момент?

— В настоящий момент я спекулирую.

— Хватит придуриваться. Снова спрашиваю. Чем это ты изволишь заниматься?

— Снова серьёзно отвечаю — спекулирую. Что в переводе с английского означает размышляю.

— А ещё о чём нибудь поразмышлять можешь?

— Могу. Вот, например, «Среднестатистический» взрослый во время сна теряет в весе 453 грамма, «среднестатисти¬ческий» младенец во время плача создает такой шум, который можно сравнить с шумом, изда¬ваемым дрелью (примерно 100 децибел). «Сред¬нестатистический» человек за жизнь проходив 240 000 километров.

— И откуда же ты таких данных понабрал.

— Откуда, откуда? Читать больше надо. Это только несколько ин¬тересных фактов из занимательной книги «Справочник обыкновенного человека» Робер¬та Портера. Вот еще несколько выдержек из его книги:

— Ночью сон человека со сновидениями про¬должается до 1 часа 45 минут и состоит из пяти отдельных периодов.

— В человеческом организме содержится столько углерода, что его достаточно для изго¬товления 9000 карандашей, фосфора — чтобы сделать 2000 спичечных головок, жира — доста¬точно для приготовления семи кусков мыла, и железа столько, что из него можно сделать один большой гвоздь.

— Сердце взрослого человека за сутки пере¬качивает 4,5 литра крови тысячу раз.

— Активный словарный запас среднестати¬стического человека — около 4000 слов (счи¬танные проценты объема словаря).

— Среднестатистический американец в тече¬ние недели смотрит телевизор 31 час.

— У мужчины в среднем на сон уходит восемь часов в сутки, а женщина спит 8 часов 20 минут.

— Среднестатистический человек за сутки вдыхает столько воздуха, что его хватило бы, чтобы надуть воздушный шар размером с кухню.

Всё надоело. Хватит с вас на сегодня и этих знаний. Да и устал я.

За трудоёмкими и малоприятными операциями по спасению солёной рыбы время летит совсем незаметно. Отплываем только в пятнадцать часов, провожаемые благодарностями чаиного семейства.

Реки удивительны тем, что вода в них движется, отчего в человеке возникают необычные и специальные чувства, особенно когда воды много и она быстрая.

Погода просто невероятная: отплывали мы при почти чистом небе, а уже в 16 часов всё затянуло, и пошел сильней¬ший ливень. Вдобавок к этому дует мощный встречный северный ветер.

От вёсел руки мгновенно мёрзнут, да и самих пробивает до костей, не смотря на одетые плащи и спас жилеты.

Для того чтобы двигаться вперёд, а не назад, приходится прикладывать все свои силы.

Похоже, что все притоки Бахты забиты геологическими партиями. Снова встречаем очередную из них на левом берегу. Там стоят две большие палатки — стационары, в землю врыт обеденный стол, над которым натянут непромокаемый тент, к берегу причалена моторка «Казанка».

Группа геологов кейфует за горячим чайком. Приглашают посидеть с ними, но с «Жабы» вежливо звучит отказ, и нам с Игорем приходится молча присоединиться к этой глупости наших сотоварищей.

Дождь всё не прекращается, и идти дальше становится просто невозможно. Поэтому мы, едва отойдя от стоянки геологов, вынуждены сами искать место для лагеря.

Время всего 18 часов. Ставим палатки на высоком правом берегу чуть ниже какого-то безымянного ручейка. Вокруг сплошной бурелом, кочкарник и глубокий мокрый мох. Под деревьями кое-где видна поспевающая брусника.

Прямо напротив нашей стоянки на другом берегу стоят несколько сухих лиственниц.

Удивительное создание природы — деревья без листьев. Почему-то всегда такие деревья поражали меня. Мертвые деревья очень задумчивые, и, по-моему, знают что-то важное. Несомненно, знают. Невозможно иметь такую печальную наружность без значительного внутреннего содержания. Обязательно должна быть важная причина.

Состояние мертвого дерева не способен передать ни один художник в мире, потому что все художники рассказывают только о своих мыслях и печалях. Это мысли живого. Засушенное дерево смотрит на мир, наоборот, из вечности. Краса его первозданная, а печаль о бренном — натуральная.

Я всегда останавливаюсь около такого дерева на небольшом расстоянии, боясь приблизиться к нему, чтобы не спугнуть таинства, о котором оно молчит. Мне кажется, что никто раньше не обращал на него внимания, и всегда думается о том, как много в мире незамеченного, и есть ли вообще у природы нужда что-либо особенно замечать. Похоже, что нет. Сделаться заметным и важным хочет только человек.

Никак не могу взять в толк: зачем? Высушенное дерево, закончив жизнь, замерло и сосредоточилось превратиться в прах. Величественная картина.

Глядя на эти деревья я ничего не хотел более того, что имел. Я был весь здесь и сейчас. Я был никем и не обладал ничем, кроме самой малости — мира, который был передо мной весь целиком в течение одного прекрасного мгновения, которое есть Вечность.

Я вдруг просто перестал стремиться к тому, чего не имею. В такие моменты мир делается удивительно правдоподобным, он перестает казаться, он начинает просто быть, и ощущается вне времени. Такое переживается естественно разве что в раннем детстве, когда ты еще толком не решил, чего начать хотеть.

Если во время путешествия или странствия вы вдруг перестали воспринимать прелести природных явлений, то надо обязательно постараться исправиться, иначе тяготы походной жизни будут перенесены напрасно, да и собственно жизнь тоже будет протекать зря.

Пока нет огня, любое стояночное место остаётся для меня чужим. Просто огонь не дает ничего, кроме тепла и света. Задумываюсь около костра о чем-нибудь хорошем, и мне становится уютно и тепло, как дома у мамы. Скоро я и мои друзья уйдём своей дорогой, а место с моими мыслями продолжит существовать дальше и когда-нибудь достанется кому-то еще. И этот кто-то обязательно почувствует хорошее, и ему станет чуть-чуть веселей на душе.

Я очень бережно отношусь к таким малюсеньким радостным ощущениям, собираю их и храню у себя в груди. Когда бывает грустно, вспоминаю о них, и они вспыхивают золотистыми искорками, согревая меня изнутри. Когда умру, эти маленькие огоньки останутся светиться на том месте, где меня зароют.

Разводим костёр помощнее, и начинаем сушится.

Мы хотим все знать наперед, все предвидеть и приготовиться к будущему. Мы терпеть не можем по-другому, и поэтому не замечаем, что на самом деле вокруг происходит. Мир полон тайн и неожиданностей, и именно это заложено в его сути. Мир — случаен и поэтому прекрасен. Предопределенность — мрачна. Пытаясь устроить свое будущее, мы рисуем картинки серой краской.

Погода как будто издевается над нами. Почти сразу после остановки дождь прекратился, и до самого вечера больше ни разу не возо¬бновляется. Становится теплее, так как и ветер тоже стихает.

Идти дальше нет никакого смысла, и мы решаем ночевать здесь.

Лида тут же придумывает нам занятие — идти собирать голубику на компот.

Голубики тут действительно, по выражению Володи, как грязи. Крупная и спелая, но собирать её сплошное мучение. Растёт она на коч¬ках, между которыми журчит холодная вода. Такая же вода льётся и за шиворот с промокших кустов и деревьев. Довершает всё это «удовольствие» гнус, полчища которого скрываются под каждым кустом и листом.

Не смотря на это, нам выдаётся конкретное задание: набрать каждому по кружке ягоды.

Собираем я, Саня, Володя и Лида. Последняя берёт повышенные обязательства и набирает целый ковшик.

Хотя сегодня наше дежурство, Ляпунов сачкует и куда-то скрывается, захватив с собой спиннинг.

Покинутый, готовлю ужин из четырёх блюд, вынашивая твёрдое решение наказать Ляпунова мытьём посуды и сдачей дежурства.

Он появляется перед самым ужином, и прино¬сит трёх ленков. Оказывается, они со Здориком в тайне от всех органи¬зовали соревнования по ловле рыбы на спиннинг, в котором Ляпунов победил, так как Борису удалось «уговорить» сдаться всего одного ленка. Теперь почти вся пойманная рыба идет в засол.

Продуктов у нас ещё хватает, и завхоз носит на своём лице весьма спокойное выражение.

Ещё лучше обстоит дело с запасами «бургундского», то бишь спиритуса, поэтому он своей щедрой рукой и сегодня одаряет коллектив, отсчитывая в подставляе¬мые кружки, положенные граммулечки.

После таких ужинов нас всех охватывает благодушное настроение, и даже Ляпунов, которому ещё предстоит борьба с грязной посудой и придирками принимающих дежурство Сашки и Здорика, тихо мурлычет себе под нос какие-то модные мотивчики.

От костра слышалось: Дохлой мухи звон о пустой стакан не даёт полёта…

У Лиды болит зуб. Она принимает подряд две таблетки анальгина. Но боль во рту не стихает.

— Если анальгин тебе не помогает, значит ты его неправильно принимаешь, наставительно говорит Игорь.

— Это почему же неправильно?

— А потому… Ты его как принимаешь? Через рот? Вот то-то же… А надо через… Ну, как указано в его названии…

— Дурак! Сам его так принимай. Сразу видно, что у тебя тремор содержимого головы.

Зуб у Лиды очевидно болит действительно очень сильно, так как на глазах у неё вполне очевидно наворачиваются слёзы.

Удивительная это вещь — слёзы. История их стара как мир. Египтяне считают, что человек родился из слез. Бог Ра, создавая мир, так устал, что начал плакать. Из каждой божествен¬ной слезинки, упавшей на землю, родилось по че¬ловеку.

Сегодня ученые считают слезы чуть ли не лучшим средством снятия стресса. За всю свою жизнь мы выплакиваем примерно 70 литров слез. И это не просто соленые капли. Биохимический ана¬лиз показывает, что слезы делают человека красивым, с ними уходит боль, страдание и напряжение. Состоят слезы из трех химических субстанций: леуцинэнкрофалина — вещества, по своему действию напоминающего морфий (когда мы плачем от боли, становится легче), леуоцина, уничтожающего бактерии, вредные микроорганизмы за считанные секунды (естественный антибиотик) и даже раковые клетки, и пролактина — гормона, стимулирующего образование молока у будущих матерей (кормящим мамам, поэтому плакать не возбраняется).

Короче говоря, слезы промывают душу. Особенно лечебным действием обладают скупые мужские слезы — в них концентрация этих веществ значительно выше. У мужских слез есть еще особенности: они на пол¬градуса холоднее женских, а их составляющие ме¬нее подвижны. Поэтому у плачущих мужчин глаза не блестят, как у женщин, и им проще скрывать свои эмоции. Мальчики вплоть до полового созре¬вания плачут на 30% чаще девочек, затем девочки опережают их примерно в 3 раза. А вообще на гре¬ческом языке слезы называются «катарсис», что в европейской культуре переводится как «очищение».

В какой-то популярной медицинской статейке прочел, что человеческий организм полностью обновляется несколько раз в течение жизни, причем по частям: легкие, например, перерождаются за 8 лет, кости — ненамного дольше, а слизистая желудка и пищевода — вообще за неделю. Точные цифры сейчас не помню, но с уверенностью могу сказать, что за 15 лет человек меняется полностью. Если у нас вдруг что-нибудь заболит или начнет ненормально функционировать — мы уже чувствуем и воспринимаем природу по-другому. О чем можно говорить, если поменять всю плоть?

По палаткам расходимся весьма неохотно, унося в себе незабываемый вкус от голубичного компота.

Все земные небеса, а в особенности Сибирские, обетованные, и живет там тьма небожителей разного назначения. Одни — добрые, другие — злые. Сначала мне было жаль небеса из-за того, что там обитают всякие нехорошие существа. Но позже, когда вычитал, что природа добра и зла едина, то успокоился.

Я не хотел сталкиваться со злыми созданиями, но допускал их существование в качестве необходимого для природы балласта. Так, например, в Бурятии все Небожители называются Тэнгрии, их два лагеря: западные Тэнгрии — добрые, любящие людей и всё земное, и восточные — злые, которые могут навредить человеку. Тэнгриев много, они всякие разные, но важней всего: ГУРБАН ШАЛХИН ТЭНГРИИ- трое богов ветра, СЭГЭЭН СЭБДЭГ ТЭНГРИ — божество холода, ЗАЯН САГААН ТЭНГРИ — дарующий счастье.

Я не мог представить конкретно каждого из них, потому что не видел никогда их изображений, но, по-моему, не так это и важно. Главное — знать, к кому обращаться за помощью в случае чего. Услуги Губан Шалхин и Сэгээн Сэбдэг вам могут требоваться постоянно в течение дня. По вечерам вы можете о них не думать и занимать свои мысли куда более романтическими звездными созданиями. Их немного, но зато они величественны и прекрасны.

Большая Медведица, по одним представлениям, — семь мудрых старцев, вознесшихся в небеса, а по другим — верхние части черепов семи сыновей легендарного кузнеца Хожор.

Черепа видеть на небе не очень то и приятно, поэтому мне нравятся больше семь старцев, которые задумались и вознеслись ввысь.

Пояс из трех звезд в созвездии Орион — это три убитых оленя каким-то важным охотником из легенды. Оленей, конечно, жаль.

Компания старцев не нарушает нашего спокойствия из-за страшного расстояния, которое нас разделяет. Но мысленно мы можем слетать к ним. Там, в далеком космическом далеке, мы вместе сидим у костра и молчим. Нам не надо произносить слова, чтобы понять друг друга. Мы сидим и думаем разные думы обо всем на свете, отчего нам безмерно хорошо.

Сегодня мы еще не расстались, а я уже начинаю мечтать о том, что завтра опять будет вечер и мы снова увидимся. Думы старцев полны космической печали об устройстве мира, они знают все, только сказать не могут, поэтому мы их не слышим и не знаем точно, о чем им мечтается.

Я не пытался останавливать свои мысли о суетном прошлом — их не остановить специально. Даю им зеленый свет, и они, пометавшись в пространстве ума и сообразив, что на них не обращают внимания, постепенно затихают и вскоре утихомириваются совсем. Я как будто перестаю существовать. На что это похоже? На любовь с женщиной, но только не в нижней части туловища, как это обычно происходит, а внутри черепа. К сожалению, полеты в небесах когда-нибудь заканчиваются. Они не могут быть вечными и в этом их прелесть тоже.

Спать в палатках, установленных на глубоком мху, на редкость мягко и приятно.

Засыпаем с мыслями о том, что сплавляться нам осталось всего семь дней. От этого становится немножко грустно.

Во время сна я вдруг понимаю, что уже напополам не сплю. Глаза при этом не открываю в основном от лени, но знаю точно, что в любой момент могу моргнуть и увидеть реальность.

16 Августа.

Солнце бьет прямо в глаза. Настроение великолепное: головки не болят, и хочется жрать. У нас оно ещё лучше, чем у остальных, так как мы сегодня не дежурные.

На траве и на листьях деревьях блестят изумрудно переливающиеся всеми цветами радуги то ли капли вчерашнего дождя, то ли утренней росы.

Да, погода сегодня была отличная и, наверное, именно от этого создалось особенное настроение… С миром пришел я к вам, меньшие братья. Ни ради науки, ни ради чего еще не буду я вас губить. Все — «люди», как выражался тот удивитель¬ный гольд, который повстречался В. К. Арсеньеву и сопровождал его потом. Все «люди» — и цветы, и деревья, и бабочки. И тигр тоже «люди». Все мы гости на этой планете. А я теперь гость у вас. Мы на равных, как оно и должно быть, потому что правы индейцы племени сиу: каждый должен брать для себя лишь столько, сколько необхо¬димо ему для поддержания жизни. И не больше! И правы индийские йоги, когда говорят: «Самое милое, самое нам не принадлежащее — лучшая поклажа в пути». Или вот еще: «Символ знания духа — цве¬ток».

Открой заветные двери свои, Природа! Пусти уважа¬ющего тебя, любящего тебя, сына твоего, внимательного и смирен¬ного. Дай мне радости, покажи родник своей щедрости и любви, нау¬чи, просвети, очисти…

Тут не место суете. Только когда едешь, идешь, бежишь сюда, есть смысл торопиться. Теперь торопливость долой. Весь — внима¬ние, весь — в настрое. На музыку жизни, на этот великий ансамбль. «И зри, и внемли…»

Опять солнце в первый миг ослепило. Бесконечный простор неба, гор. И река. И Травы. И цветы. Торжествующий сущий мир. Я пришел сюда, в тайгу на великое свидание с Природой. И мне так хотелось, чтобы она с добром приняла меня.

Около самого среза берега лежал громадный камень необычной формы и окраски.

Камень говорил. Говорил с солнцем, оживал, залас¬канный его лучами. Они зажигали и пробуждали в нем десятки маленьких солнц, копий того огромного, что на небе, но куда более подвижных и нетерпеливых. Их не¬терпение и, может быть, обида, что он такой тугой, непо¬нятливый, пронзали и прожигали его поверхность.

Камень говорил с солнцем, камень говорил с травами, зелено колышущимися на ветру, будто те давали ему часть своих соков. Лучи струились по слюдке, и тонули в недоступной глазу каменной глуби, смыкались с про¬шлым тени летнего луга.

Камень говорил с небом. Оно входило в него, умещалось в нем и синью горизонтов, и проплешинами облаков. Он не растратил связей с этим огромным многоязыким немым миром, в котором родился, принадлежал ему и оторванный, исторгнутый из него. Всему сразу. И только с человеком, у него не было единого языка.

На этом сверкающем под солнцем камне сидела маленькая голубая бабочка.

Маленькая бабочка — чудо. С ее совершенным тельцем, с отно¬сительно большими крыльями, украшенными прекрасным узором, покрытыми чешуйками, которые группируются в этот узор, пови¬нуясь таинственному закону. С ее микроскопическим скоплением нервных клеток — «мозгом», в котором, несмотря на малость, заключена-таки вся программа ее поведения, пусть ограниченная лишь жестким инстинктом, негибкая, не могущая перестроиться при резкой перемене условий существования, но все же достаточно целесообразная, обеспечивающая выживание бабочек и широкое расселение их по планете.

Есть какой-то универсаль¬ный язык у живых существ. Язык добра. Нельзя губить чужую жизнь понапрасну. Погубить ничего не стоит. Тем более нам теперь, с нашими успехами в физике, химии, технике…

От гигантского, небывалого ранее наплыва информации в последние годы многие из нас разучились удивляться — возможно, это защитная реакция организма, но ведь совсем не обязательно пытаться собрать всю поступающую со всех сторон информацию — это не по силам даже самому развитому мозгу! Но может быть, есть смысл в том, чтобы понять: колоссальный этот рост информации переводит явление из количественного в качественное. И «каче¬ственный» вывод: да, мир воистину безграничен, природа на самом деле полна чудес, и одно из самых удивительных чудес—наш разум, который открывает нам чудеса и помогает познать их. Многого, очень многого мы еще не знаем («Я знаю, что я ничего не знаю», — сказал Сократ), но ведь так много все-таки знаем, а главное — можем узнать. Было бы только желание…

Вот это желание — узнать, потому, что есть смысл узнавать, потому что интересное, захватывающее это дело — узнавать, может быть, и есть главный смысл «информационного скачка» XX века. Суть жизни, таинственность ее, загадочность самого суще¬ствования ее и цели не изменились. Ведь от того, что мы многое узнали о мире, окружающем нас, пронизывающем нас, включа¬ющем нас. По-прежнему жизнь—тайна, жизнь—загадка, жизнь— чудо. Величайшее из чудес. Можно знать меньше, можно больше. Но как же не удивляться? Как же не удивляться тем чудесам, кото¬рые окружают нас постоянно? Да и мы-то сами—с телом и разумом нашим — разве не чудо?

Мимо нас снова проплывают, отставшие байдарочники. На этот раз они соизволят поздороваться с нами. Это была наша последняя встреча, больше мы их не догоняли.

Выпив традиционную утрен¬нюю чашечку кофе, размеры которой существенно отличаются от общепринятых, отплываем. Уже тринадцать часов 30 минут.

Бахта своими пейзажами пока не радует. Всё та же редкая лиственничная тайга, болота по берегам, длиннющие и спокойные плёса.

Река несколько оживляется в местах впадения в неё притоков, которых у неё на редкость много. В таких местах обязательно делаем несколько контрольных забросов спиннингами.

В одном из таких мест у Игоря берёт таймень килограммов на восемь. Экземпляр попадается не очень спокойный, и мы, чтобы не рисковать, хотя и ловим с берега, решаем не выводить его, а пристреливаем выстрелом из мелкашки. В дальнейшем этот эффект тивный способ успокоения норовистой и сильной рыбы был взят нами на вооружение.

Кроме тайменя на спиннинг цепляется ещё и крупный хариус.

Через несколько километров в устье одной из речушек Саня снова на свой сборный пластиково — сосновый спиннинг ловит ещё одного тайменя. Поскольку прочность его спиннинга вообще близка к нулю, стреляем и в эту рыбку, после чего процесс её вытаскивания на берег сильно формализуется.

Следуем дальше, и скоро снова имеем ещё одного тайменя и ленка. Это уже радует.

Таким образом, к настоящему времени мы имеем сегодня трёх тайменей и ленка, что по весу и габаритом почти одно и тоже.

Немного ихтиологии. Таймень и ленок относятся к одному и тому же виду, а именно ТАЙМЕНЕЙ или Huchо.

Таймени (Hucho) обитатели рек Евразии, похожи на гольцов, но их зубы на сошниковой кости образуют с нёбными зубами сплошную дуговидную полосу. Голова тайменей сплюснута с боков и несколько напоминает щучью, а на теле имеются х-образные черные пятнышки, как у некоторых лососей. Хвостовой плавник — красный, с небольшой выемкой, такого же цвета и анальный плавник; спинной — темносерый, грудные и брюшные — несколько светлее. Таймени обла¬дают свойством мимикрии, то есть свойством менять свою окраску в зависимости от внешних световых условий.

Наиболее известно три вида тайменей.

Дунайский таймень, называемый также дунайским лососем, (Hucho hucho) — хищник, питающийся мелкой рыбой, икру мечет весной, обычно в апреле, на галечных грунте. Обитает он в бассейне Дуная и Прута от верховьев до устья, но никогда не выходит в море. Эта редкая рыба может достигать значительных размеров (обычно два — три, реже десять — двенадцать килограммов. Правда, в литературе описан случай поимки экземпляра весом аж в пятьдесят два килограмма, но это уже исключение из правил.

Обыкновенный таймень (Hucho taimen),отличается от Дунайского меньшим числом жаберных тычинок и большим весом. У мелких экземпляров на боках имеется от восьми до десяти темных поперечных полос, а также мелкие х-образные и полулунные темные пятнышки. Во время нереста тело медно-красное.

Обыкновенный таймень может достигать в длину до 1,5 метра и веса более восьмидесяти килограммов. Это наш родной отечественный таймень. Распространен он очень широко: его можно ловить во всех сибирских реках, до Индигирки.

Обитает он и в бассейне Амура, а также в крупных озерах (Норильское, Зайсан, Телецкое и Байкал). В Европейской части России случаи поимки тайменя отмечены для Камы, Вятки, откуда он доходил до средней Волги, а также Печеры. Никогда не выходит в море, предпочитает чистые, быстрые горные и таежные реки и чистые холодные озера. Держится в омутах, ямках, под крутым берегом, в устьях притоков. Питается рыбой, мышевидными грызунами, насекомыми. Может успешно охотится на водоплавающую птицу. Икру мечет в мае в мелких протоках. Икра по внешним признакам и по вкусовым качествам не уступает прочим лососевым рыбам. С осенним похолоданием таймень спускается из притоков в более крупные, не промерзающие реки. Обитание на быстром течении рек обусловили необыкновенную силу этой благородной рыбы. Не напрасно он считается заветной мечтой спиннингиста.

Единственный проходной вид в роде тайменей — сахалинский таймень (Hucho perryi), или чечевица.

Чечевица отличается от обычного тайменя более крупной чешуёй. Обитает она в японском море, откуда весною и летом входит на нерест в реки Хоккайдо, Сахалина, и нашего Приморья. Сахалинский таймень меньше своих сибирских собратьев: достигает одного метра в длину и 25-30 кг веса. Мясо его очень вкусное и жирное. В море окраска чечевицы серебристая, в реке тело приобретает красноватый оттенок, как у обыкновенного тайменя, а на боках образуется пять — восемь светло малиновых поперечных полос. Как и другие таймени, чечевица питается в основном мелкой рыбой.

Ленок. Хищник горных рек, как его иногда называют — речной леопард. Внешне несколько похож на тайменя, но тело более широкого строения, пятна по бокам более крупные, пасть небольшого размера. Окраска варьируется от серебристой, до темно-фиолетовой. Чаще всего окраска ленка тёмно-бурая или чернова тая с золотистым отливом. Ленок, единственный представитель вида тайменей, больше других напоминающий сигов. Бока, хвостовой и спинной плавники покрыты мелкими округлыми тёмными пятнами, а в период нереста на боках у них появляются большие медно-красные пятна. Ареал обитания охватывает реки Дальнего Востока, Сибири (от Оби до Колымы), бассейне Байкала. Предпочитает верховья быстрых горных рек. Держится в омутах, ямках, под крутым берегом, в устьях притоков, под завалами на реке, ниже перекатов, на плесах. Питается насекомыми, мышевидными грызунами, рыбой, лягушками. Достигает длины до семидесяти сантиметров и массы более шести килограмм. Осенью покидает летние «пастбища» и спускается к местам зимовки.

Ленок очень хищный. Еще будучи мальком 4 — 5 см, он уже начинает поедать икру и выклюнувшихся рыбок других пород, а подрастая (до 20 — 25 см), становится жесточайшим истребителем молоди тайменя, особенно в местах нерестилищ последнего. По мере роста ленок делается все более прожорливым: он не брезгует никакой живностью, находящейся в воде и на воде: рыбами, лягушками, мелкой водоплавающей птицей и т. п.

Таковы сжатые данные о предмете нашего рыболовного промысла. Истинные ценители «тайменьей» рыбалки вроде нас преодолевают расстояния в сотни километров, что бы насладиться борьбой с царем горных рек — тайменем.

Первая ловля начинается после вскрытия рек, с началом прояснения воды, это будет в конце апреля — начале мая. Самый лучший лов тайменя на спиннинг начинается вскоре после его нереста, в конце мая — начале июня, в это время таймень жадно хватает любую приманку, но этот лов продолжается всего 10 — 15 дней. Среди лета (июль — август) таймень «берет» значительно хуже. С конца августа или первых чисел сентября (с началом листопада) начинается осенний клев тайменя. Постепенно улучшаясь, он продолжается до наступления заморозков — обычно начала ноября, а в некоторых реках до ледостава.

Любимые места стоянок тайменя около устьев небольших речушек и ручьев, впадающих в реку, ниже их на 50 — 100 м. Заходит он и в самые речушки, если место для него благоприятное. Держится таймень ниже островков на сливающихся потоках, омывающих остров. Стоит он и перед ямами или после них, сзади больших камней и каменных плит, лежащих на дне, вблизи перекатов или сильной и бурной струи, у берегов ниже и выше ям, если эти ямы лежат на русле реки.

Тайменя обычно можно найти в тихом, спокойном, но глубоком течении, а также и в глубоких местах с обратным течением. В мелкой заводи — он редкий гость, но в большой жор заходит и сюда, рьяно гоняясь за добычей. Лучшее время суток для ловли тайменя — утренние и вечерние зори. В тихие пасмурные дни таймень иногда берет в течение всего дня. В яркие, солнечные дни клев его слабее. Ловить следует на местах его стоянок и, как правило, со дна; при ловле в полводы или на поверхности он попадается реже.

Обычно таймень сам указывает свою стоянку, с шумом всплывая на поверхность каждую зорю один-два раза. Там, где он показался, его и следует ловить.

Ловля тайменя отличается следующей характерной особенностью: если на стоянке пойман один экземпляр, то в большинстве случаев через непродолжительное время на этом же месте попадается и второй, причем чуть ли не одинакового с первым размера. Клев тайменя зависит от ряда причин. Например, при спаде или при помутнении воды клев ухудшается, при тихой пасмурной погоде осенью — улучшается.

Кроме тайменей к концу дня мы поймали ещё семь штук щук, которых снова без всякого сожаления спровадили за ненадобностью в воду.

Вода на плёсах была гладкой и глянцевой. От этого она казалась естественным зеркалом.

В этом зеркале отражалось всё небо. Наша лодка тихо скользила прямо по этим облакам и, переехав их, снова плыла по бездонной поверхности глубины. Если опустить руку, то можно было потрогать верхушки находящихся под нами «деревьев». Всё было перевёрнуто вверх ногами. Всё было с точностью до наоборот, но от этого становилось не менее прекрасным и притягательным.

Я погрузил в воду руку, и она ушла в белую мокрую вату серебряных гор, какими казались сейчас отражения кучевых облаков.

К семнадцати часам погода вновь начинает портится, и уже через два часа нас вовсю поливает частый и холодный дождь.

Встаём на ночёвку в сплошных завесах льющейся с неба воды. С большим трудом разводим костёр. Палатки ставим прямо на мокром мху болота.

Около воды растёт много Аира. Аир болотный. Иногда мы называем его попросту осокой. Привезли аир в Россию татары. Ехали и разбрасывали кусочки этой травы, которая очень легко приживалась в местах с застойной и проточной водой. Бросали, бросали и набросали столько, что заросли все пойменные луга и берега рек в Матушке России этим самым аиром. Теперь он растёт повсюду и в Сибири. Аир обладает лечебными свойствами: прежде всего противовоспалительным.

Пытаемся сушиться у костра прямо под дождём. Ужин приходится готовить тоже под дождём.

На наше счастье дежурит сегодня завхоз, а мы можем только наблюдать за его мучениями и выражать своё сочувствие.

Ну а что тут хорошего, могут спросить меня, стоит ли так рекламировать трудности и лишения? Наверно, и в самом деле, приключения в настоящем, в тот самый момент, когда они происходят, вовсе не нужны нам. Ну, какому идиоту придет в голову утверждать, что он радуется, когда холодно, ветер и за шиворот льет? Да¬же на физиономии Командора, самого последовательного изо всех известных мне авантю¬ристов походной жизни, я не заметил особого восторга, когда его катамаран топило под водопадом на Кижи Хеме. Может, это и есть разгадка, и все трудности и при¬ключения нужны нам только для воспоминаний? Хоро¬шо, что это все-таки было, но еще лучше, что уже было. Страшно, наверно, на склоне лет обнаружить, что жизнь прошла, а вспомнить нечего. Чем можно изме¬рить жизнь? Ведь не прожитыми годами, а тем, что сде¬лал, узнал, пережил. А если так, то мне нечего боять¬ся.

Закутавшись с головой в плащ Федя готовит борщ из пакетиков. И гречневую кашу.

Засыпая соль в готовящуюся кашу, он глубокомысленно произнёс.- Засыпаю кристаллы теории в кипящий раствор практики. Гений есть терпение мысли. Так говорил Ньютон. Я не гений — значит, я должен быть ещё терпеливее в своих кулинарных изысканиях.

— Очередные перлы выдаёшь,- хмыкнул Сашка.

— Просто думаю вслух, а из одних перлов состоит лишь одна перловая каша. Богатство и разнообразие русского языка позволяет великолепно тренировать и развивать мозг. Другие языки куда беднее и не могут являться инструментарием для тренировки мозга их обладателей. Вот вы знаете, что когда готовишь пищу, надо её не тискать, а жамкать. Слова по звучанию похожие, но по сути разные.

Время идет, а дождь всё усиливается, поэтому ужинаем в палатке Челябинцев, где мы можем разместиться всем коллективом.

Когда борщ был разлит по мискам, Федя задумчиво произнёс.- Ну что же… Сегодня пить будем?

— Разве что рюмочку «Империал кингдом» с капелькой «Перве».- мгновенно прореагировал Игорь.

— Намёк принят. Пьём неразбавленный, но по чуть-чуть.

Сегодня Ляпунов приобрёл очень звучное прозвище, которым наградил его Василий Иванович — ЧИНГАЧГУК БОЛЬШОЙ ЗМЕЕВИК. Прозвище хозяину нравится.

— Саня, ты знаешь почему у гориллы большие ноздри? Не знаешь? Потому что у неё большие пальцы,- учит автора его прозвища Игорь.

— Хотите расскажу одну историю,- внезапно предложил на Борис, и, не дожидаясь нашего ответа, продолжил.- История правдивая, хотя и обросшая украшениями. Извиняюсь за длину текста — меньше не получается. Есть у меня друзья в Челябинске — тоже туристы. Туристы не типа того, чтобы выехать на электричке за 50 км от города и пить там не чай, а самые что ни есть серьезные. Водку не пьют. В принципе. Употребляют исключительно спирт. А едут, чтобы тот спирт употребить, очень далеко. И были они тогда на Алтае — шли на байдах, а иногда байды шли на них. Место вообще глухое, люди редко встречающиеся, зверье непуганое, а карты, мягко говоря, неточные. Hу, это все предистория. Hа одной из стоянок — двухдневок было решено поплыть половить рыбку. Причем почему-то по не в близ протекающей речке, а где-нибудь по ручейкам. Поплыли. Ручейки не ищутся. А все это происходит после обеда, считай — после спирта.

И тут на сцене появляется главный персонаж моего рассказа — Вася. Вася человек хороший и спокойный, но только до второй рюмки — затем в глазах зажигается огонь, а в заднице появляется зуд преобразователя Вселенной. И тут, когда они проплывают мимо какой-то небольшой полянки, типа гари, но уже покрытой травкой, их взору является идиллическая картина — на поваленном стволе дерева сидит бурундук и, сволочь такая, обедает. Разложив шишки на манер рюмок на барной стойке, их шелушит и неплохо себя чувствует. Hа туристов — ноль внимания.

Тут Вася понимает, что этот бурундук — то, чего ему не хватало всю жизнь. Hа ходу, чуть не перевернув байду, он срывается в воду, набирает полные ботинки воды, но упорно лезет на берег, к желанной животине.

Тут бурундук насторожился, но трапезы не прервал.

Окружающим стало ясно, что хищников, подобных Васе, в тайге не встречается, и сейчас что-то будет. В трех метрах от бурундука Вася издал охотничий рев, чем, собственно и загубил охоту — не заори он, и истории бы не было. Hо он заорал, и тут бурундук понял, что это за ним.

Кроме того, что бурундук был тормозным, что еще простительно в такой провинции, он оказался и глупым. Дело в том, что на поляне этой ни кустов, ни больших деревьев не было, однако в двадцати метрах начинался лес, где никакой Вася его бы не нашел. Hо тупая зверюга выбрала самый стремный вариант — забралась на обгорелый ствол небольшой трехметровой сосенки — единственного высокого места во всей близлежащей округе. И уселась на самой верхушке, причем не забыв утащить с собой самую жирную шишку.

Разгоряченный погоней Вася решил дерево штурмовать. И полез на сосенку. Запрыгнув на метр, он, цепляясь неизвестно за что, начал медленно, но верно, двигаться вверх. Сосенка тонкая, Вася — центнер тренированного жира. Растущая на природе конструкция начинает расшатываться. Бурундук чувствует себя уже совсем хреново и, не выпуская из лап шишку, вовсю срёт со страху на голову Васи. Вася пачкается и матерится, но лезет к цели. Hарод упирается веслами в дно речки, чтоб не уплыть, и ржет как резаный.

Вася поднимается все выше, соответственно, амплитуда увеличивается. И тут — апогей. Вершина сосенки с закрепившимся на ней бурундуком наклоняется так, что Вася оказывается в горизонтальном положении, что-то у него отказывает и Вася почти с двухметровой высоты падает на землю. С хрустом. Сосенка, по всем законам механики, распрямляется, и тут уже не удерживается зверь. Бурундук, с прижатой к груди недогрызенной шишкой, уходит из верхней точки по аккуратной баллистической траектории в лес, сшибая ветки и шурша листвой.

Вася в нокдауне. Мат… Бурундук где-то в лесу. Еще больший мат… Зрелище чего-то полосатого с хвостом, стремительно улетающего в чащу, у всех в глазах… Слов уже нет…

Уплыли они метров на триста — только тогда их прибило к берегу и они остановились. Сами не могли. Вася их там и догнал, грустный, с бурундучьим говном в волосах, но без добычи…

С каждым последующим словом и фразой рассказываемой Борисом истории в палатке нарастала истерия безудержного веселья, а под конец её Игорь чуть не вывалился наружу под струи дождя.

Ещё один день нашей Бахтинской эпопеи остался позади.

Засыпая, слышим охи и вздохи блаженства, которые извлекает из Здорика Лида, нежно и уверенно натирающая его ЛЮМБАГУ, какой-то целебной мазью.

Становится немножко завидно счастливцу, и невольно хочется заиметь такую же штуку себе в организме, чтобы за ней так же заботливо ухаживали и даже в чём-то её лечили. В этих мечтах и забываемся в благостном сне.

17 Августа.

Сегодня дежурят Володя и Лида. Им всю ночь, очевидно, почему-то не спалось, и поднимают они нас своим истошным криком — Подьём!- непривычно рано: в 8 часов утра.

Это как раз то самое время, когда мы привыкли досматривать самые занимательные сны.

Чтобы окончательно проснуться, нужно было открыть глаза, вылезти из спального мешка, а затем на четвереньках из низкой палатки наружу. Только после этого можно было начинать дела наступающего дня. Бодрость духа присутствовала при некоторой вялости тела, и по этой причине вставать решительно не хотелось.

Дождь шел всю ночь, не прекращается он и сейчас. Кругом гудит гнус, встающий так же рано, как и наши неугомоннее дежурные. Встаём хмурые и некрасивые, забываем даже сказать друг другу привычное — Здрасте.

Едим какую-то непонятную пищу, сваренную на завтрак дежурными, и снова заваливаемся в палатки. Через минуту из них можно было услышать лишь мирное посапывание уснувшего коллектива.

Снова просыпаемся только в одинадцать часов. Дождь не только не прекратился, но даже усилился.

Висящее над нами небо напоминает дырявое ведро, накрытое грязной половой тряпкой, серой и противной.

Ветер всё время меняет направление и нависшие над Бахтой облака не двигаются, а крутятся на одном месте, выливая всё своё содержимое на наши бедные головы.

Хотелось бы никуда не двигаться, а оставаться здесь на месте, но время поджимает, поэтому приходится собираться под проливным дож¬дём. Трогаемся.

При движении, словно по чьему-то заказу, струи дождя бьют только в лицо. Гребём словно на подводной лодке. Сейчас река и небо одинаково мокрые.

Через два часа доходим до устья очередного притока. На его берегу через водяную пыль можно разглядеть оранжево-синий палаточный домик. Проходим мимо, но из него никто не показывается.

На горке за кустами дымится костерок, около него находится какая-то личность, также пожелавшая остаться неизвестной.

Ничего, мы люди не гордые, переживём и это событие.

Идущий сзади нас катамаран Челябинцев внезапно резко сворачи¬вает к берегу и причаливает. Экипаж с него сдувает словно ветром, и он (экипаж) вприпрыжку мчится в кусты.

Нам становится всё ясно. Мы бы тоже умчались, но нам лень приставать и холодно. Никакие наши усилия и попытки согреться к успеху не приводят. Вскоре мы все так задубели, что уже не можем даже нормально поворачиваться, а не то, что управлять судами.

Через час непрерывной гребли и замерзания подходим к одному очень приятному местечку на левом берегу. Здесь в Бахту с шумом врывается, бурля волнами, её приток. Хотя ещё всего пятнадцать часов решаем окончательно останавливаться.

Берег в этом месте начинается большой пологой косой, а затем начинает медленно переходить в склон, кото¬рый заканчивается крутым взлётом косогора. На нём, хорошо продуваемом с реки и притока, растёт несколько могучих елей и лиственниц, а дальше начинается обыч¬ная Бахтинская тайга.

Причаливаем к берегу и видим, что плывём мы уже не по руслу реки, а по береговым лужам. Вода настолько прибыла, что часть берега уже затоплена.

Но это не конец проискам стихии. Уровень воды всё время растёт. По вешкам Здорика, которые тот регулярно ставит на каждой нашей ночёвке, видно, что река вспухает прямо на глазах: подъём уровня составляет до десяти сантиметров в час.

Вытаскиваем лодку и катамаран повыше на склон, чтобы к ним не добралась водичка, и начинаем устанавливать лагерь.

Великолепное место для него находится под елями, растущими над косогором. Кроме установки палаток городим ещё целую кучу разных полезных сооружений: тент для столовой, тент — прихожую над нашей палаткой. Растягиваем верёвки для сушки шмоток.

Пока мы были заняты этими делами дождь, по закону подлос¬ти в природе, закончился, и небо прямо на глазах стало светлеть. И, вдруг, словно чудо из сказки через всю реку над тайгой засверкала красивей¬шая радуга.

Глядя на неё у всех нас засветились глаза.

Можно, конечно, описать красоту в терминах геометрии, добросовестно перевести в формулы контуры гор и высоту вершин, можно с протокольной точностью составить кинематическую схему заката: в лазоревой дымке появились нежно-розовые блики, по¬том они слились в одно пурпурное покрывало… или что-то в этом духе. Можно найти латинские названия ди¬ковинных зверей и птиц, объяснить с точки зрения эко¬логии все детали их поведения, но разве в этом дело? Вопрос не исчезнет: ну сменилась лазоревая дымка пур¬пурным покрывалом, ну и что?

Древние греки говорили: глаз излучает свет. Насчет света они явно хватили лишку, а вот красоту действи¬тельно излучает глаз. Нет ее у тебя внутри, ты ее и снаружи не увидишь.

Настроение и тонус жизни начинают подни¬маться.

Умейте видеть красоту

Травинки каждой и букашки,

И радугу цветов в саду,

И скромность солнышка – ромашки.

Учитесь понимать, прощать

И добротой поступки мерить.

Надолго провожая, ждать

И в дальний вглядываться берег.

Учитесь чувствовать, любить,

Мечтать, надеяться и верить.

Давайте жить, достойно жить,

Друзьям, распахивая двери!

Игорь тут же схватился за спиннинг, и после второго заброса он изогнулся в его руках под ударами крупного тайменя. Успокаиваем попавшуюся рыбину уже привычным для нас методом отстрела.

Видя успех Ляпунова, остальные ребята и Лида тоже мгновенно хватаются за спиннинги, но вместо благород¬ных тайменей на них сразу же набрасываются злодейки щуки. Отбивая их атаки, всё-таки вытаскиваем трёх особенно наглых на берег.

Борису в голову внезапно приходит приличная мысль: не выбрасывать щук в воду, а вырезать у них на засолку жирные и вкусные брюшка или, как говорят рыболовы, тешу. Одобряем это предложение.

Глядя на ребят, оживлённо взмахивающих спиннигами, я подумал.- Вот оно, самое что ни наесть настоящее увлечение.

О том, что касается увлечений. Это серьёзный вопрос, потому что человек, не увлеченный ничем, — скучный человек, скучный для окружающих и для самого себя тоже.

Человеку здоровому свойственно увлекаться чем-либо. Это в нашей природе. Наше общество же, к сожалению, не настолько пока совершенно, чтобы труд каждого был исключительно творческим, чтобы увлеченность сопутствовала той функции, которую несет человек в общественном трудовом процессе по созданию материальных ценностей…

Хотя, конечно, увлеченность увлеченности рознь. Кто-то всю жизнь увлекается, например, чисто материальным приобретательством, кто-то спит и видит, как бы, унизив других, возвыситься самому, неважно, за счет чего, главное — возвыситься, чтобы иметь возможность повелевать, заставлять других делать то, что нужно не им, а ему. И уж, конечно, ему совсем не приходит в голову приводить себя в соответствие какой-то там общей гармонии и красоте. Считает, что вполне достаточно других привести в соответствие тому образу, который сложился исключительно в его сознании, сознании человека, конечно же, особенного, «избранного». Какая там гармония, какой там ансамбль! Только гармония с ним самим в центре, только ансамбль под его руководством.

Такая увлеченность направлена лишь на себя, она не видит других, она не ощущает действительности. Где уж там разбираться в сути предметов и явлений реального мира, где уж учиться видеть! Такие глаза на самом деле видят только преграды — преграды своему самомнению. Разве это Мечта?

Но бывает, очевидно, другая крайность, когда человек вообще ни на что не решается. Он боится других, боится себя, он не живет, а осторожненько прозябает. Тлеет. Так где же она, золотая сере¬дина?

Наверное, главный секрет в том, чем человек увлекается и как. Если предмет увлечения вне его, если увлекает его не то, что свя¬зано лично с ним и относится только к нему, а нечто общее, если интересует его не то, как он сам будет выглядеть в сиянии своего увлечения, а, наоборот, как предмет его увлечения засияет для него (а вместе с тем и для других) в результате его трудов, то все в поряд¬ке. Тогда и честолюбие становится благом. Тогда происходит удиви¬тельное: чем больше человек любит свое дело, чем сильнее его соб¬ственный интерес, тем больший интерес к этому его делу пробу¬ждает он у других. Занятие, которое приносит огромную пользу ему самому и дает ему ощущение полноты жизни, приобретает уже и общественный смысл.

Сквозь облака начинают пробиваться и играть серебряными искрами в воде первые солнечные лучи. Под их завораживающий блеск стал резвиться хариус.

Решаю завести кораблик. Делать это оказывается совсем не просто, так как ловить прихо¬дится с мыса в месте, где сходятся вместе два течения: Бахты и её притока.

Наконец, мне всё-таки удаётся справиться с этой задачей, и хариус начинает выпрыгивать на мушек.

Вытаскиваю несколько штук, но, к сожалению, все они маленькие. Снова завожу кораблик, и снова через минуту на поводках болтаются два недомерка. Такая ловля меня совершенно не устраивает, и я начал сматывать лесу.

Вдруг в воздухе мелькнуло мощное красивое тело крупной рыбы, и одного из моих недомерков с лёту заглатывает таймень. Вся леса кораблика тут же уходит под воду.

Стараюсь медленно, без рывков подвести кораблик к берегу, и кричу Здорику, чтобы он бежал скорее сюда с мелкашкой, так как вывести такую рыбину на тонком поводочке, да ещё не подцепленную на крючок, а просто держащую хайрюзенка в зубах, не возможно. Это всего лишь идея Фикс.

Через пару минут ко мне подбежал Борис с карабином, но таймень идёт глубоко под водой, и его совсем не видно. Пытаюсь заставить его подвсплыть, но эта попытка приводит лишь к тому, что таймень делает резкий рывок и, легко оборвав поводок, уходит со своей добычей, оставив нас с носом и порванной снастью.

Глядя на Бахту, в которой ото всей души резвился хариус, я почему-то вспомнил одну любопытную рыбацкую историю.

Редчайший и интерес¬нейший случай случился однажды в верхнем течении реки Костромы. Пасмурным сен¬тябрьским днем почти безус¬пешно, но настойчиво «хлестал» реку спиннингом рыболов. Миновав стороной заросший высоким кустарником размокший от клю¬чей участок высокого крутого берега, он вышел к реке на чистую кручу. Глянул на реку — дух захватило: все видимое про¬странство заполнила огромней¬шая стая голавлей. Если бы их возможно было сосчитать, то счет бы шел на тысячи. Очнувшись от оцепенения, рыбак прошел берегом вдоль плеса метров двести и увидел, что голавлей было многие и многие тысячи. Рыбы стояли от берега до бере¬га в шахматном порядке, не сближаясь особенно одна с дру¬гой, на разных уровнях — одни ближе к поверхности, другие ниже, с поразительно одинако¬выми интервалами.

Глубина примыкающего к перекату пле¬са была не более метра. В про¬зрачной осенней воде отлично просматривались даже камеш¬ки на дне и хорошо было видно, как рыбы легонечко пошевели¬вали плавниками, что позволя¬ло им без труда противостоять несильному течению и держать¬ся на одном уровне.

В рыбацком азарте рыболов быстро сменил большую щучью блеску на маленькую вращающуюся, забросил ее к противоположному берегу, по¬вел над рыбами.

Как только леска легла на воду, попавшие под нее верхние голавли мед¬ленно опустились ближе ко дну. А по мере того, как блесна их миновала, рыбы одна за другой так же медленно занимали пре¬жнее положение в голавлевом «построении».

Рыбак сделал ещё несколько забро¬сов — все то же самое. Хотя бы один голавль повернулся в сто¬рону блесны, проявил к ней интерес…

Не по здравому смыслу, а ско¬рее по рыбацкому навыку до кон¬ца не терять надежды на удачу рыбак побежал к оставленному на бе¬регу у переката снаряжению с намерением быстро оборудовать удочку и подкинуть голавлям на крючке что-нибудь живое… Увы, к его возвращению река была уже пустынной, безжизненной, словно несколько минут и не было здесь огромнейшего косяка ще¬голеватых речных красавцев.

Можно предположить, что голавли сби¬лись в такой огромный косяк для вызванной какими-то особыми обстоятельствами необычной миграции. Стояли они головой вниз по течению, и начало кося¬ка примыкало к самому перека¬ту. Но почему они не решились спуститься вниз, а вернулись вверх — откуда, по-видимому, и пришли?

Может быть, перемещение такого огромного косяка через перекат, разбивающий реку на несколько мелких и узких про¬токов, с точки зрения голавлей, из предводителей-вожаков — очень ответственное действие, требующее максимальной осто¬рожности? Возможно, эта-то крайняя осторожность и не по¬зволила огромнейшей стае ре¬шиться на переход переката в присутствии человека — не безмолвного сви¬детеля, а непонятного существа, активно движущегося? Как знать!

Здорик и Сашка решают идти вверх по притоку. Уходят они, вооружившись спиннингами и ружьями. Остальные решают никуда не ходить, а как следует посушиться, благо погода к этому располагает.

Хотя наше дежурство наступит только завтра, решаю уже сегодня сделать на ужин «ХЕ», только на этот раз комбинированное: щучье — тайменное. Этот эксперимент удаётся, и блюдо съедают, похваливая, без остатка. Похоже, что действительно становлюсь большим «ХЕ-специалистом».

Возвращаются Борис с Сашкой. Оба, несмотря на усталость, в восторге от притока. Наперебой рассказывают о его красотах. Речка весьма бурная. Спускается она вниз по отдельным ступеням — террасам. Русло его очень узкое и всё сильно забито крупными камнями.

По берегу растёт масса крупной и спелой голубики, встречается много маслят. Из зверей они снова никого не видели. Стреляли в двух уток. Утверждают, что попали, но утки упали в воду, и их унесло течением. Дальнейшие их поиски успеха не имели.

Ребята поймали на спиннинг трёх приличных ленков. У Здорика брал крупный таймень, но не сильно, поэтому мгновенно сошел.

После таких рассказов на приток собираются сходить Володя с Игорем. Последний смотрит вопросительно на меня. Ведь завтра мы с ним дежурим.

Благосклонно киваю ему.- Ладно, уж. Беги сачок. Подежурю утром и один. Голубая кровь «вашего величества» не переносит грубой работы и насилий над организмом.

Игорь доволен. Готовясь к завтрашнему походу, он делится своими знаниями о голубой крови.

— Голубая кровь течет не толь¬ко в жилах сказочных королей и принцесс. Она существует и в природе, но лишь у низших форм жизни — пауков, скорпио¬нов, крабов. Долгое время не ясно было, для чего природа вдруг заменила гемоглобин, в основе которого железо, на гемоцианин — вещество на основе меди. Недавние исследования ученых Мюнхенского зоологи¬ческого института показали, что без гемоцианина пауки бы и не выжили. У них ведь нет вен и артерий, а как без сосу¬дов снабдить весь организм кислородом? Эту функцию благодаря своему сложному строению и выполняет гемоцианин. Он очень точно, как сверхчув¬ствительный регулятор, отмеря¬ет необходимые порции кисло¬рода. Одновременно он выравнивает температуру тела в со¬ответствии с внешними условиями.

— Ладно, паук, выживай в праздной ленности и ничегонеделании. Копи свой гемоцианин.

К вечеру резко похолодало. Небо очистилось. На нём показались первые яркие звездочки.

Завтра наступает полнолуние, но и сейчас сквозь ветви елей на темнеющем небе сверкает совсем полный на взгляд огромный оранжево-желтый диск луны.

Пожалуй, только в этих широтах можно увидеть на небе одновременно и солнце и лу¬ну. Зрелище это очень любопытное и запоминающееся.

Наши местные «пернатые» холод не переносят, и все попрятались по кустам. Без них становится даже как-то непривычно.

В связи с неожиданным и резким похолоданием завхоз вынужден отвинчивать пробку у своей, по нашему мнению, бездонной канистры. В такие моменты граммульки просто лас¬кает душу.

Перед сном ещё раз проверяем, как стоят наши суда, так как уровень воды за последние четыре часа поднялся почи на сорок сантиметров.

Катамаран приходится затаскивать ещё выше, а наша «кастрюля» закреплена надёжно.

18 Августа.

Как ни странно, но после вчерашнего звёздного вечера ночью шёл небольшой дождик, который, на радость нам, к утру благополучно окончился.

Просыпаюсь в семь часов, Ляпунов всё ещё благодушно продолжает почивать. Подталкиваю путешественника под бок, затем ещё раз. Он начинает ворочаться и, в конце концов, всё- таки проди¬рает глаза. Теперь можно и самому спокойно ещё покемарить с часок.

Когда я снова открываю глаза, Игоря в палатке нет: он, как и обещал, умотал с Володей вверх по притоку.

Полог палатки над головой был золотист от падающих на него солнечных лучей. Мир снаружи звенел птичьими голосами и гулом насекомых — день явно разгорался со стремительной силой. Однако вставать и приниматься за дела совершенно не хотелось. Можно было бы и не вылезать из палатки ещё часика два, предаваясь великолепному состоянию блаженной дремоты и лени, но мочевой пузырь просто разрывался и сил терпеть его всё нарастающие усилия исковеркать организм больше не было.

Кроме того, нужно приниматься за выполнение обязанностей дежурного. Уже десять часов. Я единственный из всего коллектива, живущий в тайге по московскому времени, поэтому мне всякий раз приходится заниматься вычислениями.

Так устроен мир: правильные в нем только подарки, от них радость прибавляется, а от обмена — одна печаль. Жертвуйте миру все подряд и себя в том числе, не ожидая благодарности, только тогда от чудесных даров некуда будет деваться. Слава богу, что впереди у меня есть еще кусок жизни, который попытаюсь прожить в таком духе. Удачи мне.

Во мне пробуждается желание жить в большом мире. Я покидаю маленький уютный мирок и становлюсь частью огромного пространства, заполненного водой, горами и небом. С первым же вдохом внутри этого пространства в меня входит новый день — это новый день новой жизни, которая начинается заново. Я рисую свою жизнь на белоснежном листе бумаги нового дня. Я хочу ощутить каждый миг моей новой жизни, как произведение искусства, как единственный и неповторимый миг счастья, которое происходит лишь только оттого, что я знаю о существовании мира.

Выхожу из палатки и оказываюсь внутри волшебного утра. Воздух чувствуется как очень материальный предмет. Все вокруг старается произвести на меня самое лучшее впечатление. Небеса выглядят наисвежайшими, лес выспавшимся, река собралась сделать первый утренний вздох и уже набрала для этого воздух в легкие. В этот момент особенно приятно умыться. Вода живая и дарит свежесть. Я получил этот день в подарок — божественный дар. День в подарок… Слова «красота» и «покой» звучат здесь пошло. Лишь истинному поэту дано почувствовать и выразить ощущения, которые здесь испытываешь.

«Каждый желающий здесь может…» — оборванная фраза, а как хорошо звучит!

Во время жизни я начал замечать, что люди мечтают о большом путешествии, не обязательно о таком в точности, как мое, и не обязательно в Саяны или на Байкал, но обязательно мечтают. Мечтают все: старики и старухи, мужчины и женщины и даже молодежь, все без исключения грезят о синей птице и о дальних странах, но почему-то у большинства мечта так и остается мечтой.

Сразу же выясняется, что вчера мы сожгли все дрова. Приходится брать топор и лезть в таёжную чащу за сухими сучьями.

Топор. Топор подарил человеку дерево, которое стало с тех пор пластичным и покорным. С помощью топора человек извлёк из дерева дом, лодку, челнок для плетения сетей, создал первую мебель. На протяжении эпох топор видоизменялся, трансформировался, нарождая своих братьев и сыновей: долота, стамески, кирки, мотыги, различные кайла, тесла… Топор — вещь, без которой невозможно отправляться в дикую природу.

В таёжной чаще воздух всегда свеж, как при первом снегопаде. Если бы не чёртовы комары, которых очень любят такие места, жизнь в тайге можно было бы считать вполне сносной и даже не лишенной некоторой приятности.

Развожу погасший за ночь костёр. Готовлю на завтрак манную кашу с изюмом.

Хотя воздух ещё холодный, чувствую себя совсем не плохо, так как вчера вечером опробовал впервые на теплоизоляцию свой новый френч от полевой формы. Сейчас щеголяю весь в полевой форме и болотных сапогах. В бриджах оказались очень удобные для разных разностей карманы.

Через час проснулся Василий Иванович, и тут же кинулся сушить свои «модные» ботинки и рюкзак. Эта сушка завершается тем, что на рюкзак отскакивает уголёк, и он начинает живописно гореть. Я в чужую жизнь решаю не вмешиваться, и вскоре в Аннином Сидоре образуется великолепная по красоте и размерам дыра. Сашка, вполне естественно, начинает переживать и материться, а затем резво бежит к Лиде жаловаться на меня и просить ниток для операции по ликвидации последствий своего и моего легкомысленного поведения.

В это время проснулся Федя, и начал пересчитывать своё богатство, то есть наличный общественный продукт.

Через несколько минут на его лице возникает озабоченность: оказывается, мы сильно переусердствовали во время наших чайных церемоний, поэтому в завхозовских запасах образовался существенный сахарный дефицит.

Федя тут же громогласно заявляет, что теперь мы будем получать сахар с выдачи и строго по норме — на одну кружку одна ложка.

Зато спирта, подсолнечного масла и муки у нас всё ещё навалом.

Завтракаем без ушедших ребят. Сразу же после завтрака вниз по Бахте уходит Здорик.

Лида лежит в палатке и читает Маяковского, а Сашка всё ещё продолжает мучиться с зашиванием своего рюкзака.

Часа в два возвращаются в лагерь Игорь и Володя. Сначала перед нашими глазами появляется Володя и сообщает нам, что поход их был безрезультатным. Затем из-за палатки выходит Ляпунов, и с гнусным выражением лица подтверждает Володино заявление. Однако уже через минуту они исчезают за палатками, и появляются вновь, волоча за собой на верёвке трёх здоровенных тайменей, каждый не менее девяти килограммов весом.

У нас невольно отваливаются челюсти. Завидуем добытчикам настоящей черной завистью. Вдобавок к этому на нас тут же внезапно налетает какая-то психованная туча, и начинает поливать землю сильнейшим дождём.

Дождь настолько част, что всю Бахту затягивает плотной водяной пеленой. По поверхности воды начинают прыгать крупные водяные шарики, которые, совершив замысловатую пробежку по её поверхности, медленно тонут.

Дождь длится около часа, после чего снова распогоживается.

Федя молча вылезает из палатки и, забрав свой пластиковый спиннинг, направля¬ется вниз к воде. Следует несколько забросов, и мне приходится, схватив карабин, стремглав лететь вниз, так как у завхоза не блесне повис красавец килограмм на десять.

Звучит выстрел, и он уже не свой, а наш.

Теперь уже не выдерживают Лидины нервы. Она тоже рвётся в бой. Да, сегодня таймени не на шутку разгулялись и разошлись. Они так и прут на блесну. Через несколько минут слышится восторженное оханье. Дрожащими от нетерпения и вол нения руками Лида тянет кого-то не берег. Этот кто-то сопротивляется, но всё-таки оказывается у ног нашей опытной рыбачки. В результате мы имеем ещё одного таймешонка килограмма на два.

Посоветовавшись, решаем устроить Здорику, которого всё ещё нет, маленькое представление. Раскладываем всех пойманных тайменей, а их уже пять штук, вдоль по тропинке, идущей от берега по склону к палаткам.

Создаётся впечатление, что таймени сами вылезли из реки, и идут сдаваться нам в плен. Всю картину портит только один из них, так как у него нет головы. Её отстрелил Володя, решивший заменить в применяемом нами методе вывода рыбы из воды мелкашку на двустволку 16 калибра.

Едва успеваем воплотить свой замысел в жизнь, как на берегу появился Борис. Его реакция, как мы и ожидали, была весьма бурной и эмо¬циональной. Правда, она несколько компенсируется тем, что он сам приносит тайменя и двух щук.

Теперь на берегу возвышалась целая куча рыбы: семь штук тайменей, три ленка и три щуки. Общий вес пойманной сегодня рыбы составил более пятидесяти килограмм. Решаем сделать семейный портрет, то есть сняться всем семерым одновременно с тайменями в руках, благо оптика с автоспусками и штативы имеются.

Все усиленно наводят красоту, и выбирают себе рыбин пофотогеничнее.

Запускает автоспуски Володя и стремглав летит на своё место. Жужжание автоспуска, щелчок затвора, и момент увековечен.

Только бы получилось нужное качество. Чтобы убедиться в этом придётся ждать до возвращения домой.

После группового портрета все желающие делают с понравившимися им рыбинами индивидуальные снимки.

— Ряш, а Ряш! Сфотографируй меня героем,- просит Сашка.

— Это как же я смогу сфотографировать тебя героем?

— Очень просто. Ты налей мне стакан водки, поставь его на пенёк рядом со мной, а я отвернусь.

Наконец процесс съёмок благополучно завершается, и мы принимаемся за разделку и засолку улова. У щук, как и было решено, вырезаются одни брюшины, а таймени разделываются на отдельные куски, так как в це¬лом виде засаливать их просто невозможно.

Наша коптильня уже полна засолённой рыбы, и новую складывать оказывается некуда. Решаем уже засолившуюся рыбу переложить в холщовый мешок, и дальше везти уже в нём. Заодно пересматриваем и качество той партии, которая ранее вызывала у нас сомнения и дегустиро¬валась.

Оказывается, что часть из неё всё-таки подпортилась, и нам приходится выбрасывать ещё около пяти ленков и десяти хариусов. Выбрасывать рыбу жалко, особенно хариусов.

Тем более что в этом году ловля их у нас явно не клеится. А ведь хариус незаменим, как в ухе и жарёхе, так и вяленый, под пиво.

Немного ихтиологии. Ещё до недавне¬го времени семейство ХАРИУСОВЫХ не выделяли в самостоятельное, а относили к семейству лососевых, к которому оно очень близко. И только совсем недавно справедливость была восстановлена, и хариусовых выделили в самостоятель¬ную группу. От лососей хариусы отличаются длинным спинным плавником, содержащим от семнадцати до двадцати четырёх лучей.

У некоторых хариусов он приобретает даже форму шлейфа. Плавник этот чаще всего очень ярко окрашен. Длину своих плавников хариус использует на пользу себе и своему потомству. Есть денные о том, что во время нереста самец создаёт своим плавником мощные завихрения воды, от чего молока не уносятся течением, и это существенно повышает эффективность оплодотворения.

Особенностью этого семейства рыб являет¬ся то, что в нём всего лишь один род — Хариусы.

Существует три основных вида хариуса: 0быкновенный или Европейский, Сибирский и Амери¬канский. В свою очередь Сибирский хариус разделяется на несколько подвидов. Он отличается от Европейского большими размерами и весом. Если Европейский не превышает веса в один килограмм, то Сибирский — достигает веса до полутора килограмм, а его разновидность — Камчат¬ский хариус достигает веса 3,9 килограмма.

Наиболее известны следующие разновидности Сибирского хариуса: черный и белый Байкальский хариусы, Восточно-Сибирский, Амурский и Монгольский. В озере Косогол на территории МНР обитает своеобразный хариус — Thymallus higrescens, окраска его почти чёрная с синим отливом.

На Бахте мы ловим Восточно-Сибирского хариуса — Tharcticus pallasi, обличающегося от других тем, что его спинной плавник смещён к переднему концу, а тело его покрывает более мелкая чешуя. Он достигает длины до 44 сантиметров.

Окраска его варьирует в очень широких пределах. Так в верховьях Бахты мы ловили хариусов с жёлтым окрасом под цвет воды и камней, а здесь — внизу шел уже тёмный хариус. Нерестится он в этих местах в мае-июне.

И вот эту-то прекрасную рыбу разогнало поднявшейся сверх меры водой по всей реке.

После засолки сегодняшнего улова оказалось, что, несмотря на перекладывание части рыбы в мешок и выбрасывания пяти ленков и двух десятков хариусов коптильня снова оказалась почти полной.

На ужин решаем сделать уху из тайменьих голов и, ставшие уже традиционными, потрошки.

Третьим рыбным блюдом будут жареные ленки. Сегодняшний день по праву можно назвать рыбным, а место нашей стоянки тайменной горкой.

Начиная с завтрашнего дня придётся серьёзно браться за вёсла, так как времени до оговоренного срока, когда за нами должен прилететь вертолёт, остаётся всего четыре дня, а впереди ещё около 160 километров сплава.

Река же становится всё мощнее, а течение всё спокойнее, размереннее и медленнее.

Ужин приготовили поздно, и есть его пришлось в полной темноте. Это несколько снизило удовольствие от вкуснейших тайменных голов.

— Приеду домой, буду опять заниматься наукой,- мечтательно произносит завхоз, аппетитно обсасывая косточки тайменьей головы. У меня цель есть: придумать новые часовые опоры. Вот так.

Цель, наверное, выдумывается для того, чтобы оправдать способ своего существования, которым мы не совсем довольны и не знаем до конца, что с этим существованием делать. По моему, цель вредна, потому что уничтожает таинство. Прелесть мира в таинственности, а суть тайны в ее нераскрытости. Тайна дарит нам путь без конечного пункта, без цели. Поиск смысла — это препарирование таинства, а постановка цели — его заведомое уничтожение.

Чтобы заниматься наукой, нужно быть умным,— говорил один мой знакомый, который занимался наукой. Ерунда. Во-первых, как говорит монгольская пословица, медленно бредущий дурак лучше лежащего умного, а во-вторых, все сейчас умные, так что и упоминать об этом ни к чему. Дураков мало стало, днем с огнем не сыщешь, если вдруг срочно понадобится.

Энергия нужна в науке, килокалории, лошадиные силы. Нужна не просто способность долго работать в час по чайной ложке, штаны сутками протирать. Уме¬ние удержать в голове всю партию, пока не переберешь все варианты от Е-2 — Е-4 до сакраментального: «Вам мат, гроссмейстер»,— вот что приносит успех.

Леонард Эйлер, выводя одну из своих формул, не заметил, как просидел трое суток без еды и без сна, и при этом ос¬леп на один глаз.

Один мой знакомый, бессменный чем¬пион любых словесных рыцарских турниров, умнейший парень, если дело касается мыслей, умещающихся в две-три секунды, пишет всегда так, что сразу видно — когда он обдумывает конец фразы, начисто забывает начало. На мысль, занимающую десять минут, у него попросту не хватает сил. Вот тебе и «…надо быть умным»!

Это не так просто — сосредоточиться на десять ми¬нут.

Говорят, когда нанаец целится, можно вырезать у него из спины кусок кожи.

Попробуйте сосредоточить¬ся на десять минут, и пусть при этом кожу у вас из спины никто не вырезает и иголки под ногти не заго¬няет, попробуйте не замечать хотя бы мух, чувство голода, девушек за окном, хлопанья дверей, стука пишу¬щих машинок, обращенных к вам вопросов и анекдо¬тов, и чужих секретов, обращенных не к вам; если мысль не поддалась с первого захода, попробуйте не переклю¬чаться на воспоминания, хоккейные события, мечты о пиве и будущей диссертации, попробуйте не переби¬рать впустую уже отброшенные варианты и не отключаться.

Не сумеете? Тренируйтесь. Тренируйтесь еже¬дневно, до холодного пота, до инфаркта. Не получает¬ся? Ну, тогда лучше идти в грузчики. Это полегче.

19 Августа.

Субботнее утро было на редкость хмурое и прохладное, однако радовало то, что не было дождя.

Сегодня по нашей раскладке необходимо пройти не менее сорока километров. Впереди у нас порог Узкий, поэтому стараемся выйти пораньше. Отчаливаем от Тайменной горки в 11 часов 30 минут.

Наши опасения о медленном течении пока не сбываются: несёт очень прилично. Скорость сплава не менее восьми километров в час. Все находятся под впечатлением вчерашних успехов и не прекращают махать спиннингами ни одной минуты.

Особенно усердно мелькают они в местах впадений в Бахту речек и ручьёв.

Мы с Игорем тоже ловим из лодки на ходу. Успех не заставляет себя долго ждать. Сначала на блесну бросается таймень весом килограммов на восемь. Утихомиривается он только после двух выстрелов, но даже после этого, когда мы затаскиваем его в лодку, он несколько минут брыкается и пытается выпрыгнуть из неё.

К сожалению, для меня рыбная ловля в этом походе уже закончилась. И вот почему. Вчера после обеда, возбуждённые уловом Игоря и Володи, мы все направились вверх по притоку. Каждый из нас в мыслях уже видел себя, выводящим на берег агромадного тайменя.

Приток оказался действительно своенравным. Он обладал быстрейшим течением, массой подводных и надводных камней, а также бурными водово¬ротами. При забросе не успевала блесна коснуться воды, как её тут же подхватывало течением, и нужно было очень быстро работать на катушке, чтобы успевать сматывать уносимую водой лесу. Иначе блесна ложилась на камни, и зацеп был практически гарантирован.

В один из забросов у меня на лесе образовалась петля, и я не успел вовремя отработать. Сильнейший зацеп. Пытаюсь сорвать блесну с камня сильным натяжением лесы, и вот тут-то и сказался недостаток пластикового спиннинга. Он оказался слишком мягок и не выдержал сильнейшей нагрузки.

Мой спиннинг не вынес приложенного к нему усилия и сломался в верхнем колене. Точнее не сов¬сем сломался, а потерял необходимую жёсткость. Теперь любой сильный рывок мог полностью переломить его.

Блесну я так и не смог вытащить, пришлось её отрывать, но и спиннинг после возвращения в лагерь тоже был оценён, как полностью непригодный для дальнейшего использования. Он был разобран, упакован и убран.

Так я остался без орудия лова, и превратился в статиста с карабином. Ловит своего очередного тайменя и Здорик. Он заметно набирает темпы, и уже вышел на второе место по отлову тайменей после знаменитого и непревзойдённого в этом деле Чингачгука Большого Змеевика, то есть Ляпунова. Он долго тащит этого тайменя, как козу на верёвочке, за «Жабой».

Сане фатально не везёт: в самые ответственнее моменты у него обязательно образуется солидная «борода».

Погода постепенно выправляется, и часам к двум становится вполне приличной. Шуруем вниз, не снижая скорости движения и частоты спиннинговых забросов.

Володя тоже вытаскивает свою рыбку. Значит, у нас стало их уже целых три.

Завхоз командует приставать на пережор.

Встаем после того, как Игорь своим мастерским и особо удачным забросом попадает на такого крупного тайменя, что от избытка чувств только шепчет, а не говорит.- Стреээляй! Только точненько и аккуратненько.

Стреляю по его просьбе так точненько и аккуратненько, что гигант сразу начинает тонуть, причём вертикально и хвостом вниз.

Втаскиваем его с трудом в лодку. Вот это крокодил! Крупнее его на Бахте нам ещё не попадалось. Когда вечером мы взвесили его на специально изготовленных для этой цели десятичных

весах, основу для которых составил обычный дрын из лист¬вянки и какая-то верёвочка, то выяснилось, что весит он ровненько 14 килограмм.

А пока таймень смирно лежат в лодке, и занимался мимикрией.

Пристав к берегу и демонстри¬руя его нетерпеливо ожидающим ребятам, видим, что от лежания на ребристом днище лодки наша рыбка вся пошла тёмными и белыми полосами, став похожей на гигантского окуня альбиноса.

Все единодушно признают, что рыбка очень хороша. Ляпунов млеет от гордости.

Делаем снимки на память. Федя выделяет в честь такого собы¬тия по лишней конфетке к чаю, кроме того, он облагоде¬тельствовал нас ещё и копчёной колбаской. Нам было очень вкусно.

После поимки гиганта тайменей у нас стало четыре.

Отплываем в отличном настроении. Бахта всё так же быстро несет нас к порогу Узкому.

После сытного и вкусного пережора на нас с Ляпуновым нападает лирическое настроение. Дуэт «драматического тенора» (Это — я) и «отвязанного баритона» (Ляпунов) взревел на всю тайгу и реку так, что по берегам и далеко в горах долго перекатывалось многоголосое эхо, пугающее редких гагар и куличков. Репертуар у нас был весьма разнообразный с уклоном в уголовщину и лирическим окрасом.

На бис нас почему-то не вызывают, но слушают, судя по выражениям лиц, весьма охотно и внимательно. Нас это, естественно, бодрит и заставляет брать еще на полтона выше и громче.

Обитатели тайги узнают от нас и о бедных малолет¬ках уголовниках, и о дырьях в парусах, протыкнутых ножом, и о девушке из маленькой таверны, а так же о многом — многом другом.

Концерт приходится обрывать весьма внезапно, так как река ещё больше ускорила своё течение и вынесла нас к порогу Узкому.

Было уже около семи часов вечера.

Место здесь изумительно красивое. Река на две трети своей ширины перегорожена громадной каменной грядой, в которой в малую воду практически нет проходов. Сейчас большинство из камней находятся под водой, и на месте гряды бурлит и ревёт пенистый поток. Послед¬нюю треть гряды образуют скала, возвышающаяся в воде и кру¬той монолитный скальный левый берег. Между ними про¬ход шириной метра в три — четыре с коротким и крутым сливом, в конце которого образуется ряд стоячих валов различной высоты — от полутора до одного метра. Заход в проход необходимо делать точно вдоль берега, а затем резко уходить вправо.

Совершенно очевидно, что в малую воду это сделать совсем не просто.

Скалы берега все зализаны волнами и отполированы ветрами. Сразу после прохода начинается улов, где течение начинает менять направление на обратное. Скалы в улове очень пологие, и волны легко захлестывают их.

Замечаем, что в расщелинах скалы каким-то чудом умудрились вырасти кустики голубых колокольчиков. Нам везёт: небо совсем прояснилось, так что можно попытаться заснять прохождение порога на кино и фото.

Первыми Узкий проходят ребята на своей «Жабе». При уходе в улов они резко поворачиваются бортом к валу, и. как результат, привозят на берег мокрого с ног до головы Володю.

Начинаем своё движение и мы. Точно входим в слив, и идём носом на валы. Качает словно на гигантских качелях.

Порог провожает нас одобрительным рёвом. После него Бахта накручивает на нашем пути длинные и шаловливые шиверы, которые трудностей для их прохождения не составляют, а, наоборот, дают нам дополнительную прибавку в скорости. Благодаря этому успеваем до темноты пройти ещё километров девять. Таким образом, сегодня мы перевыполняем намеченный утром план, и проходим не сорок, а целых шестьдесят километров. Это уже совсем не плохо.

Перевыполняем план и по ловле: снова за день ловим шесть тайменей.

Ляпунов прочно закрепляется на первом месте в этом виде походного спорта.

Игоряша Ляпунов, фигура значительная, весьма импозантная и в чём-то даже неотразимая. Он высок ростом, строен в плечах и несколько округловат в талии. Одевается он «по моде» и не по нашенскому. Любимая его одежда на воде это — грязно зелёный плащ, поверх которого одевается оранжевый спас жилет с надувным воротником. Сверху дополнительно одевается самодельная накидка из большого полиэтилено¬вого мешка с дырой для головы. Довершает этот туалет тёмно синяя шляпа. В моменты высшего шика он стано¬вится похож на француза времен войны 1812 года, отступающего по старорусской Смоленской дороге. Стрелок, рыболов и браконьер по натуре. В походах любит всё, кроме холода и мытья посуды. Вежлив в обращении с дамами и дружески грубоват с мужчинами. На ночь в обязательном порядке для красоты одевает капор, специально сшитый для него любимой женой. Игорь большой любитель и знаток различных целебных и других загадочных травок. Про каждую из них он уверенно и многозначительно говорит.- Помогает! О таком, как Игорь, говорят.- В походе желателен и необходим.

На стоянку останавливаемся около девяти часов вечера.

Снова начинает накрапывать, становящийся привычным, дождик.

Торопимся поставить палатки и разжечь костер, тем более, что кострище нам кто-то любезно оставил. Кроме кострища нам по наследству достаются брошенные хозяевами рубашка и исподнички.

После того, как разводим костер, выясняется, что нам около него оставили ещё и замаскированный туалет — типа сортир.

— Совершим экскурсию в исторические места общего пользования.- заявил Борис, направляясь в кусты.

Но не смотря на все его и наши последующие усилия и тщательные поиски, туалет этот мы так и не смогли обнаружить, хотя вокруг воняло долго и сильно.

Разделываем и со¬лим пойманных за день тайменей. Коптильня уже полностью набита, так что в дальнейшем ловить рыбу для домашних заготовок бессмысленно. Поэтому Игорь решает упаковать спиннинг и взять домой голову от пойманного им гиганта тайменя. Я следую его примеру, и беру тоже одну головку, но от рыбки поменьше: весящей всего каких-то одиннадцать килограмм.

Впереди у нас остаётся участок сплава всего в каких-то сто километров. Это — пустяки. Такое расстояние можно пройти всего за пару дней.

Интересно, чем ближе завершение наших странствий, тем больше тянет на философию и размышления о земле, природе, материи. Непрерывное течение событий, пестрая смена их делают годы емкими и долгими, и поэтому, думая об истории Земли в те времена, когда люди еще не жили на ней, мы чаще всего тоже непрерывной и бурной представляем себе цепь происходивших на Земле событий и бессознательно сокращаем сроки, необходимые для совершившихся преобразований. Возникновение гор, исчезновение морей и океанов, превращение лесов в залежи каменного угля, гибель динозавров и птеродактилей, движение ледников, почти колдовское преображение лесной смолы в добываемый со дна моря янтарь — все это сдвигается в тесные, доступные нашему постижению пределы времени, и мы представляем себе Землю тех давних времен окутанной вулканическим дымом, грохочущей, сотрясаемой беспрерывно чередующимися катастрофами, меняющей облик чуть ли не ото дня ко дню. Между тем облик этот менялся на протяжении тысяч и сотен тысяч лет. Стояли, как и нынче, погожие и пасмурные дни. Беззвучно хлопо¬тали в морях и реках рыбы. Потрескивал лесной валежник под тяжело ступающими ногами беззлобного ящера. Так кончался один день и наступал другой; так проходил век и еще три века. Тишина — точно так же, как и теперь,— состояла из шелеста листьев под налетающим ветром, птичьего щебета, разноголосой лесной переклички. В этой тишине длилось нескончаемо долгое и сонное младенчество планеты. Лишь изредка сон про¬щался содроганием землетрясений, грохотом извергающихся вулканов, порою жестоких ливней и гроз; такая пора тоже могла длиться долго, но затем она, вероятно, снова сменялась возвращением вековой тишины — тысячами дней, похожих один на другой, Птицы и мотыльки, перенося цветочную пыль, сажали леса и луга на этой невозделанной земле, еще не знаю¬щей человеческих рук. Это, вероятно, были другие леса, не вполне похожие на нынешние, другие мотыльки и птицы. Но все же это была та самая — наша — земля, и ее ожида¬ние человека было как бы созреванием разума.

Нам и теперь кажется, будто на земле не происходит ника¬ких существенных перемен, кроме тех, что человек совершает своими руками. А ведь это не так.

Случалось ли вам после долгой разлуки вновь попасть на берег реки своего детства? Сперва все здесь радостно знакомо. Жаркий, не дающий тени лозняк у самой воды. Разогретый летним солнцем песок. Глубоко просвеченная зеленоватая реч¬ная прохлада.

Но всмотритесь-ка пристальнее: где оно, то всегда помнившееся и даже во снах возвращавшееся место, в каком ты привык бросаться в воду, видя перед собой широкий простор, прикидывая, где попадешь на волну, поднятую колесами старого парохода; приглядываясь, где сможешь ты, отдыхая, стать на песчаную отмель, не показывающуюся на поверхности, но приметную отсюда лишь по тому, что вода над ней посветлее; зная, где надо обойти яр, над которым река «крутит» (и мальчишки говорят, что там живет опасный сом: он может «хватить», он даже с берега может уворовать легкомысленного поросёнка, а то и несмышленого младенца)… Все это ты ясно сберег в памяти, и ничего этого нет теперь перед твоими глазами. Какие-то плоские песчаные косы, которых не было вовсе, лезут теперь из воды. Трехпалубный винтовой пароход идет по незнакомому тебе руслу. И лес на другом берегу облысел, поредел; это совсем другой лес, чем тот, что рос там в годы твоего детства.

Земля изменилась. Прошло каких-нибудь два-три десятка лет, а Земля измени¬лась. Вот так, верно, и меняется она всегда — медленно и по¬чти неприметно — во все века и миллионолетия своего существования.

Как и все, что происходит в мире,— любые изменения облика Земли, ее климата и географических условий не бывают случайными. Все они подчинены определенным законам, но сами законы эти далеко еще не все известны человеку. Больше того, сама Земля — ее строение и состав — изучена еще очень мало, куда меньше, чем отдаленные космические пространства. Грубо говоря, нам удалось пока лишь царапнуть самые верхние покровы планеты, и современная наука все еще продолжает строить гипотезы — порою противоречивые и даже взаимоисключающие — о том, что лежит под этими покровами.

Дышите глубже — всё только начинается. Жизнь — это очень трогательная комбинация. Ученье — свет, а не ученье — приятный полумрак. Все в руках человека. Поэтому их надо как можно чаще мыть.

Наша жизнь, как бинокль перевёрнутый,

То, что раньше прошло — всё уменьшено.

Однако мир вокруг нас полон разнообразия и отклонений от норм. В нем нет абсолютно прямых линий и правильных форм, явления происходят не одно за другим, а одновременно, и даже пустое пространство, по свидетельству современной физики, искривлено. Понятно, что при помощи системы абстрактных понятий полностью такой мир описать нельзя, также, как нельзя покрыть сферическую поверхность Земли плоскими картами. Мы можем надеяться лишь на приблизительное представление о реальности, и поэтому рациональное познание изначально ограничено в своих возможностях. Рациональное познание, прежде всего, свойственно науке, которая измеряет, оценивает, классифицирует и анализирует. Современные ученые, и особенно физики, уже сознают ограниченность всех знаний, приобретенных при помощи этих методов. Современная физика заставила ученых понять, что, говоря словами Вернера Гейзенберга, «каждое слово или понятие, каким бы понятным оно ни казалось, может найти лишь ограниченное применение.»

Смирись, что мы не первые, что нам не повезло.

Наш предков длинный род идет от троглодитов.

Средь них, поверьте мне, немалое число

Бездарнейших писак и гениев-пиитов.

Уже все сказано, иного не дано.

Что глупо и умно, что правильно и ложно —

Все это в мире произнесено

И нового придумать невозможно.

Пиши, что думаешь, не бойся повториться,

Раскрой нам то, что на душе творится.

Талант, ум, искренность — вот добрая основа.

А те смешны, кто не щадя свой зад,

Скрипят пером и тужатся сказать

Новейшее в литературе слово.

20 Августа.

Последнее воскресенье этого похода.

Этот воскресный день начинается какой-то «гнутой» погодой: дождя нет, но в воздухе висит мельчайшая водяная крошка.

Видимость довольно приличная, но всё окрашено в мрачные грязно серые тона. Влажность воздуха, похоже, стремится к 100%. Довольно тепло.

Встаём хмурыми и недовольными. Всем хочется солнышка.

Ляпунов уходит на берег для совершения последнего ритуального заброса, после чего он должен законсервировать свой спиннинг до следующего сезона.

Этот заброс приносит нам ещё одну «зелёную какашку». Это то самое седьмое брюшко, которого нам не доставало до требуемого количества.

Игорь сам производит его вырезание, а филейную часть отправляет поплавать в реку.

Мне невольно думается, глядя на эту кощунственную операцию, что за такие шуточки и подмосковные, да и челя¬бинские рыболовы, которые гоняются за каждым щучьим недомерком, наверняка сотворили бы над нами жестокий и, в данном случае, справедливый суд Линча.

Ляпунов любовно укладывает в чехлы добычливый спиннинг и свой знаменитый ижевский Бофлинт калибра нумер двенадцать.

Начинаем собираться в дорогу и мы. Наш завхоз объявляет, что всё больше заботясь о нашем быте, он решил сегодняшний пережор устроить, не приставая к берегу, прямо на борту наших судов.

На него нам будет предложено сразу два вкуснейших блюда: холодные варёные тайменьи головы и великолепная сырокопчёная колбаса тбилисского производства.

Да, его успехи и самосовершенствование на завхозовском фронте видны даже невооруженным глазом. Представляем, каких высот он бы достиг, будь у нас хотя бы ещё одна неделя в запасе. Увы…

С благодарностью и слезами невольного умиления смотрим на нашего любимого завхоза.

Федя Лях, или как уважительно зовут его Челябинцы, Фёдор. Он высок и очень строен, иногда нам кажется, что Фёдор сов¬сем не дает тени. Когда он задумчиво стоит вдали в накинутой на плечи плащ-палатке, то становится по¬хож на призрачного часового, охраняющего богатства тайги и Бахты.

В походе Фёдор становится необычайно падок на любую еду, наверное, поэтому он и пробрался к святая святых — нашим запасам продуктов, и путём лов¬кого телепания и действий своими флюидами сумел внушить мысль о том, что именно его необходимо назначить завхозом.

К сожалению, как он недавно признался, жор к нему в этом году так и не при¬шел. Любит наш Федя в глубоком одиночестве походить и помыс¬лить со спиннингом в руках по берегу тихо шумящей реки. Он не только рыболов, но и стрелок: вооружен оптическим и автоматическим мини-карабином ненашенского производства. Карабин этот очень своенравен, и в самые критические момен¬ты обычно наотрез отказывается доставлять в свой патронник патроны, поэтому каждый божий день Федя возится с этим шедевром оружейной мысли, что-то в нём смазы¬вая, протирая и даже подпиливая. С собой в походы он возит специальною посуду, которой не сможет и не сумеет пользо¬ваться никто кроме него самого. Состоит она из котелка, в который невозможно загрузить пищу, кружки, которую невозможно ничем отмыть, и ложки, которой невозможно зачерпнуть пищу. Федя всегда строг с окружающими, но в чём-то даже справедлив. Все вопросы он решает одними и теми же словами.- Молчать! Сейчас, стрелю! После которых спорить никому почему-то не хочется.

Фёдор имеет знакомых, очевидно, в каждом уголке нашей необъятной страны. В этом мы смогли убедиться воочию: они оказались даже в такой глуши, как эта.

Наш завхоз обожает проводить бенефисы, хотя и устраива¬ет их довольно редко, довольствуясь выделением нам регулярных традиционных граммулек. В целом Фёдор мас¬тер на все руки, о которых в народе говорят.- Коня на скаку остановит, в гонящей избе всё найдёт! Мы все его беспредельно уважаем, и часто хвалим словами.- Давай шуруй, а то уволим! И Фёдор охотно шурует…

Река становится всё мощнее и мощнее. Иногда её ширина достигает ста — ста пятидесяти метров. Берега становятся разнообразнее и привлекательнее. Пологие косы чередуются с крутыми скальными сбросами. Часто скалы имеют кирпично-бурую окраску, и словно бы искусственно срезаны и выровнены.

В тайге просматривается всё больше кедров, на некоторых из них видны шишки. Крик шишкующих кедровок становится уже привычным.

Над водой изредка проносятся небольшие красивые чайки, какой-то ещё не виденной нами породы.

Несмотря на такое умощнение реки, её течение не снижается, и несёт нас вниз весьма прилично.

Смотрю с удивлением и любопытством на экипаж катамарана.

Там уже в течение часа наблюдается весьма любопытная картина: Здорик непрерывно зевает. Его рот, напоминающий пасть охотящегося тайменя, периодически открывается, обнажая розовое нёбо, странно смотрящееся на фоне тёмной бороды, и затем захлопывается с громким металлическим звуком. При каждом таком звуке, сидящая впереди, Лида испуганно вздрагивает и оглядывается.

Пытаюсь найти причину этого редчайшего в природе явления, и, по-моему, нахожу. Это реакция или неявная разрядка на гнетущую Здорика ревность к тому, что он никак не может пережить уступленное Ляпунову первенство в отлове тайменей.

Наконец ему удаётся совладать со своими издёрганны¬ми нервами, и он снова хватается за спиннинг.

Нужно сказать, что владеет он им совершенно безукоризненно: бросает с обеих рук точно в запланированное место и, в отличие от Василия Ивановича, почти никогда не делает бород.

Здорика дружно поддерживают и остальные члены экипажа. Пять спиннингов, как по команде, свистят в воздухе, и блёсны со звоном в блеске брызг ежеминутно врезаются в бегущие струи Бахты.

Такой бешеной блесенной атаки эта река, наверняка, ещё никогда не видела.

Нам с Ляпуновым скучно: мы уже полностью разоружились, и делать совершенно нечего. Поэто¬му мы регулярно ревём на всю Бахту.- Дежурные, жрать давай!

Наконец наши вежливые просьбы доходят до отзывчивей души завхоза, и он милостиво ма¬шет нам своей ручкой.- Приворачивайте.

Начинаем бешено работать вёслами, и вот уже кушать нам подано. С удовольствием вкушаем сладчайшее из блюд — тайменные головы. Обглоданные до блеска косточки то и дело с мягким бульканьем тонут за бортом.

По мере утоления голода темп еды постепенно замедляется, и начинается сытый и непринуждён¬ный трёп.

Игорь, глядя в пространство, громогласно заявляет.- Изнеженные патриции и грубые плебеи, аристократы и санкюлоты. Расколот мир и нет в нем покоя. Кругом борьба, и ни островка, ни оазиса. Победа будет за нами. И всё-таки… Всё, что есть хорошего в жизни, либо незаконно, либо аномально, либо ведёт к ожирению.

— Да после такого пережора можно и родить что ни будь.

— А ты когда ни будь это пробовал?

— А ты попробуй сам роди! Ведь нужно просунуть нечто величиной с арбуз в отверстие размерами с лимон.

— Что мешает танцору, то помогает певцу.

— Борь, а Борь, ты знаешь что узел короткого старомодного галстука, повязанного по моде «Шире хари».

— Я галстуков не ношу, так что мне и знать незачем.

— Хорошо смеётся тот, кто смеётся пообедав.

Завхоз, как всегда, не вовремя вмешивается в этот процесс, и предлагает нам десерт колбасу с конфетами.

Когда он предложил конфетку Лиде она заявила.- Из всех конфет я признаю только грильяж в шо¬коладе ленинградской фабрики.

И посмотрела с сожалением. Тебе, мол, этого не по¬нять!

Какал изысканность, утонченность! Потеря вкуса к жизни, упадок Римской империи… А наслаждение от запаха сухих, ломких портянок вам знакомо?

Снова работают не языки, а челюсти. Сытые и спокойные продолжаем наш маршрут.

Здорик по заказу публики ловит на вечернее «Хе» ленка килограмма на два. Готовить это блюдо опять придётся мне, как признанному «Хе-мастеру».

За этот день снова проходим более шестидесяти километров.

Встаём на ночлег в месте, где видны растущие кедры с шишками. Пока готовится ужин публика, а это — Володя, Здорик и Ляпунов, занимается безуспешными попытками добычи кедровых шишек путём отстрела их из охотничьих и малокалиберных ружей. По берегу гремит сплошная канонада, с ветвей деревь¬ев опадает хвоя и листва, но результат минусовый. Зависимость в этом занятии на удивление строгая и простая — при резком сокращении количества боеприпасов число шишек на кедрах остаётся постоянным. Неудачливые охотники, откладывают ружья в сторону, и переключаются на промысел грибов, который и приносит им успех.

Сегодня впервые в этом сезоне мы едим на ужин жареные маслята и подосиновики.

Завхоз во всеуслышанье заявляет, что продукты у нас кончаются, но потом тихо добавляет.- Но до конца маршрута может вполне хва¬тить.

«Хе», как и обычно, также пользуется успехом, тем более что оно леночного состава.

Над Бахтой спускается, как потом оказалось, наша последняя таёжная ночь.

Перед тем, как отправиться по палаткам мы с удовольствием заслушали очередную историю Бориса. На этот раз он была о том, как не пропасть в тайге.

Многих неопытных туристов в лесу подстерегают ямы. Но опытный турист всегда имеет при себе трехметровую лестницу. Некоторые носят с собой веревку, которую привязывают к дереву перед тем как упасть в яму.

ЕСЛИ У ВАС ЗАКАНЧИВАЮТСЯ ПРОДУКТЫ, рекомендуется перейти на следующий режим питания: утро — йогурт, хлопья с молоком и банан; обед — вареное мясо с рисом, два яблока; полдник — апельсин или два мандарина; ужин — блинчики с творогом, мюсли с молоком и ма-а-ленькая шоколадка.

Если вам уже совсем нечего кушать не набрасывайтесь сразу на крупные сучья! Вначале научитесь питаться мелкими веточками, листоч¬ками и тому подобным.

Можно прокормиться кедровыми или еловыми шишками, березовыми почками. Не рекомендуется залезать на опоры ЛЭП: керамические изоляторы, несмотря на привлекательный вид, непригодны в пищу.

Очень годится в пищу Рогоз широколистный. В народе его называют камышом. Промойте корни в холодной воде и высушите. Затем перетрите их на терке и просейте. Из полученной крупы можно сварить кашу или кисель, испечь лепешки, оладьи или галеты. Из поджаренных корневищ готовят напиток, похожий на кофейный.

Если вы потерялись в лесу, не отчаивайтесь, в нату¬ре, а постарайтесь начать типа новую жизнь.

Увесистым кошельком с запасами походных денег, состоящих в основном из мелочи, очень удобно сбивать шишки, а антенной приёмника «Альпинист» выковыривать из них орехи. С помощью бумажных купюр, которые при желании можно обнаружить у самого запасливого и жмотистого члена группы, и зажигалки « ZIPPO» вы быстро разведете костер даже в самую влажную погоду, а ключом от гаража или подъез¬да можно выкапывать из земли вкусные коренья и червяков.

ЧТОБЫ ОПРЕДЕЛИТЬ, ГДЕ ЮГ, А ГДЕ ЧТО, вам понадобится одиноко стоящее дерево. Но его, как правило, бывает трудно най¬ти в лесной чаще. С этим легко справиться. Выберите понра¬вившееся вам дерево. Теперь вырубите все вокруг него в ра¬диусе 150-200 метров. Вот и все. Теперь подождите три-четыре меся¬ца, и с той стороны, где на дереве начнет расти мох, — находится се¬вер.

Если вы заблудились в лесу с группой туристов, не поддавай¬тесь желанию руководителя съесть самого слабого. Наоборот, пока вас много, лучше завалить самого силь¬ного. Потом второго по силе и так далее. Это здорово увеличит ваши шансы остаться в живых.

Если вы заблудились недалеко от границы с КИТАЕМ, советуем вам идти на юг. Там вероятность встре¬тить людей сильно возрастает.

От кровососущих насекомых, или как часто их называют «пернатых» или «гнуси» вас спасут осиновые зубочистки, маленькие крестики, чесночный за¬пах изо рта.

Если вы шли по тропинке и случайно натолкнулись на идущего по своим делам медведя, помните, что если вы двигались в гору, а он — с горы, то МЕДВЕДЬ ОБЯЗАН УСТУПИТЬ ВАМ ДОРОГУ.

Если медведь вошел в воду по малой нужде не мешайте ему. Будьте скромнее и не глазейте на это уникальное по своей редкости зрелище. Зверь тоже имеет право на совершение туалета.

Утку или белочку можно подма¬нить, подражая голосам утки или белочки. Хищного зверя можно отпугнуть, подражая звуку ру¬жья.

Если вы оказались в лесу в июне-июле, сразу начинайте стро¬ить себе берлогу, ведь время летит незаметно. Кроме того, постарай¬тесь за лето нагулять как можно больше жира.

Блуждая по лесу, время от вре¬мени помечайте свой участок. По¬мет оставляйте на видных местах, чтобы звери знали, кто хозяин на этом участке.

Не стоит подкармливать хлебны¬ми крошками белочек или синичек, подкормите себя. Вот увидите — как следует поклевав крошек, вы весело зачирикаете не хуже любой синички.

Определив где юг, север, запад, восток и так далее, необходимо ре¬шить, куда вы хотите идти. Можно пойти на юг — там теплее. Зато на Севере платят больше денег. Или, скажем. Запад — там бытовая куль¬тура на высоком уровне. Зато на Востоке экзотики больше. Словом, решать вам!

Если вы сумели добраться до конца маршрута живыми, то на последний ужин или обед идёт Хрючиво, оно же концовка. B последний день похода все, что осталось, валится в котел c водой и варится до густоты, как это пишут в кулинарных рецептах, «жидкой сметаны». Только валить надо именно все. Исключение делается только для соли, ее по вкусу. O-o! Тонкая горчинка тушенки из гнилой при жизни, да еще и бруцеллезной коровы, смешиваясь c нежным ароматом апельсиновых леденцов, дает совершенно потрясающую вкусовую комбинацию!

Запивается Хрючиво чаем «по вьетнамски». «Чай по-вьетнамски» — завариваешь чай в котле и суешь туда здоровое, как следует обгоревшее, полено c максимальным количеством углей.

Можно пить и «Чай по-узбекски» — завариваешь, и начинаешь кайтарять, приговаривая: «Узбек не будет пить плохой чай, узбек сделает два раза кайтарма, и будет пить хороший чай». При этом никого к котлу подпускать нельзя, но допустимо рассказывать, какой замечательный чай по-узбекски они сейчас будут пить. Кайтарять, пока чай не станет холодным, потом быстро убежать, пока не побили. (Для тех, кто не знает, кайтарять — перемешивать чай кружкой снизу наверх, снизу наверх… Вид при этом следует иметь вдохновенный и артистичный.

А вот еще — «Кофе c сахаром». Это сидели на горе, жрачка вся кончилась, на последнем бензине вскипятили шестилитровый котелок воды и начали мрачно ее хлебать. Вдруг один член встрепенулся и говорит.- Погодите. Сейчас мы будем пить кофе!

И достает заныканный от вас аэрофлотовский пакетик кофе растворимого. И другой, видя такое дело, тоже достал заныканную железнодорожную упаковочку сахара — два кусочка.- Кофе будет c сахаром!

Пили и хвалили. Надо сказать, что было даже сладко.

21 Августа.

Мы с Игорем, как дежурные, встаём рано. Пасмурно, сыро, изредка накрапывает.

— Ну вот, и погоду кто-то испортил, ворчит Игорь.

Возимся у костра, и внезапно вспоминаем, что до настоящего времени остались не отомщенными за подложенный нам в лодку камень «дружбы». Решаем привести в исполнение свою месть путём заваливания палатки мирно почивающих в утренних грёзах Челябинцев. Предварительно тащим из неё наружу вместе с мешком яростно сопротивляющуюся и пищащую Лиду.

— Ты чего шумишь на всю тайгу? Вытаскивайся молча и спокойно. Молчание есть сила, всё остальное — слабость — как сказал какой-то восточный мудрец. И смени конфигурацию взгляда, а то выражение лица у тебя сейчас, как у де¬вушки с веслом,- смеётся Федя.

— Мог бы и помочь, как положено настоящему другу и гражданину, чем иронию шутить!- кричит опомнившаяся от первого потрясения Лида.

С удивлением смотрим на оказавшийся у нас в руках пустой спальный мешок. А где же его хозяйка? Она находится нами висящей на шее у невозмутимого Здорика.

— Это надо же, путешествует только душа, а тело всегда остаётся на месте,- удивился Игорь.

— Ну, клещи, погодите. Вы себя слишком много ведёте. Как человек тонкий и впечатлительный я могу быть не похожим на быка,- обращается к нам Борис.- Вы дождётесь… Дождётесь наступления того жуткого момента, когда сегодня уже прошло, а завтра для вас никогда не наступит. Никогда…

— Нам уже нечего терять кроме того, что мы ещё не нашли,- отвечаю ему я.- Только время, потраченное на удовольствия, не пропадает даром. Всё в нашей жизни бывает, как бывает, а не так как хочется, чтобы было.

Не обращая внимания на дальнейшие угрозы, мы прис¬тупили ко второй части задуманной операции — заваливанию палатки. Через минуту под цветным брезентом польского производства можно было лишь с трудом различить копошащиеся тела.

— Не бойтесь, иногда, чтобы спасти лицо, достаточно подставить под него тарелку с салатом,- хохочет Игорь.- Успокоится — это чрезвычайно важно. Только в комфортном и спокойном состоянии мозги шуруют эффективно. Кто рано встаёт, тот всех достаёт.

Посылаемые в нашу сторону угрозы и обещания были весьма не двусмысленны, и звучали они весьма громко.

Особенно горит жаждой мщения Василий Ивано¬вич. Ему уже видятся идущие в атаку пулемётные тачанки и лавы конницы, блистающие клинками, а как результат обезглавленные лихими ударами сабель, я и мой подельник Ляпунов.

В предчувствии этой кары мы невольно вздрагиваем и робко приглашаем озверевший коллектив Челябинцев к завтраку.

Наш завхоз, лёжа в палатке, безмолвствует.

Поданная манная каша с изюмом несколько смягчила ожесточившиеся сердца наших «кровников», и мы начали лелеять робкую надежду всё-таки остаться в конце похода в живых. Чтобы ещё больше ублажить пострадавших от нашего поступка, начинаем лихо травить разные байки про за рубеж.

В этих рассказах картинки парижской жизни чередуются с описанием ночных казино Монте-Карло и вечернего Бродвея. Слушая этот трёп, ребята потихоньку начинают отходить от содеянного с ними.

После завтрака мы зачем-то начали заниматься уточнением прицела у моего карабина, у которого мушка оказалась сбита немного влево. Инструментами в этой операции служат топор и один из местных камней-голышей.

В конце концов, операция по водворению мушки на положенное место успешно завершается. Это подтверждает контрольная пристрелка по кедровым шишкам.

Выходим в путь около часа дня.

До Малой Бахтинки — конечной точки нашего маршрута осталось пройти всего километров тридцать пять.

Хотим подойти к ней пораньше, чтобы весь этот вечер посветить сушке и разборке вещей.

На завтра нами планируется баня и прощальный банкет с фейерверком, а уже послезавтра будем сидеть на шмотках и ждать вертолёт.

Заказываем Здорику поимку ленка на вечернее «Хе». Тот благосклонно обещает и, действительно, не проходит и часа, как наш заказ был выполнен. Правда, вместо ленка нам предлагается таймешонок килограмма на три.

Погода пока что-то не радует. Всё время моросит, дует шквалистый ветер.

Через час движения проходим изуми¬тельное по своей красоте место. Река здесь резко сужает своё русло и загоняет его между высоких скальных берегов, покрытых густой и высокой тайгой. Причём, на правом берегу скалы складываются в полное подобие таинственного старинного замка с многочисленными башнями и бойницами.

После этого прохода река сразу же расширяется, а с её левого берега впадает бурный и быстрый приток, который намывает ниже себя большую галечную косу.

Взаимодействие двух течений, и структура донного рельефа приводят к тому, что течение в этом месте образует всё расширяющиеся концентрические окруж¬ности диаметром в десятки метров. Они легко просматриваются по разводам пены в местах перехода из од¬ной в другую.

Чтобы преодолеть этот редкий по красо¬те водоворот, приходится от души поработать вёслами.

Бросаем на прощание последний взгляд на это удивительное таёжное чудо и плывём дальше.

Река становится всё шире и полноводнее. Вдалеке появляется большой галечный остров, перегораживающий собой всю реку. Правый берег вдоль него представляет вытянутую и очень крутую красивую красно бурую, очевидно глиноземную, насыпь, на верху которой стоят словно свечки горелые лиственницы и берёзы. Это и есть место впадения в Бахту её притока Малой Бахтинки.

Наши волнения по поводу поисков посадочной площадки для вертолёта рассеялись сами собой. Открывшаяся перед нами коса может вместить не один, а целую эскадрилью вертолетов.

Уже 18 часов. Начинаем сгружать в последний раз вещи, вытаскиваем подальше на гальку для просушки лодку и катамаран. Они верно послужили нам в этом походе.

На берегу в камнях рас¬тёт тьма на редкость крупной и вкусной костяники. Её размеры просто поражают: ягоды величиной с хорошую смородину.

Игорь исчезает в глубине леса, занимающего всю центральную часть острова, и через некоторое время появляется на берегу с громадным подосинови¬ком в руках. Диаметр его шляпки не меньше сорока сантиметров.

Ляпунов радостно сообщает обществу, что та¬ких грибов на острове тьма-тьмущая, а, кроме того, весь лес зарос черничником, который так же весь усыпан ягодами.

Под это радостное известие начинаем ставить палатки и перетаскивать к ним шмотки.

Вдруг, наши уши улавливают отдалённый шум, который быстро усиливается и постепенно переходит в рев вертолётного двигателя. Из-за деревьев показывается МИ-4. 0н делает большой круг над островом, а затем круто идёт на посадку.

Через минуту винтокрылая машина уже стояла в нескольких шагах от нас, и на землю из открывшейся дверцы спрыгнул ресосник.

Первый вопрос, который мы от него услышали, был.- Не вы ли те самые генералы-охотники, которых нужно вывозить с этого места.

После коротких объяснений выясняется, что генералы — это действительно мы. Нужно срочно грузиться и лететь, так командир объясняет мне, что в их авиаотряде кончается горючка, и по этой причине уже снят с работ МИ-8. Лётного времени остаётся совсем мало, так как начинает темнеть.

Приходится предпринимать штурмовщину и аврал по сбору и погрузке в вертолёт разбросанных по всему берегу шмоток, а так же разборке катамарана и сворачивания нашего ЛАСа.

Здорик ожесточённо вспарывает брезент чехлов и прорезает в баллонах катамарана большие отверстия для быстрого выпуска воздуха. «Жаба» жалоб¬но посвистывает, и быстро уменьшается в объёме. Дома её придётся восстанавливать.

Саня и Володя на полусогнутых тянут привязанный к шесту стокилограммовый «прибор» — так при посторонних мы называем нашу коптильню.

Бросаюсь к ним на помощь.

Пилоты в это время питаются консервами и колбасой, которые мы им даём. Они целый день ничего не ели и голодны, как волки.

Через пятнадцать минут вещи были собраны и в навал загружены в верто¬лёт.

Последний взгляд — не забыто ли что ни будь и кто ни будь, и дверца люка вертолёта захлопывается. Ревут винты, разрывая в клочья воздух и загоняя его под машину. Небольшая встряска, толчок, и вот мы уже в воздухе. Прощай, ставшая почти родной, Бахта!

И тянется неспешно нить

Моей волшебной сказки,

К закату дело, наконец,

Доходит до развязки.

Летим домой. Вечерний луч

Смягчил дневные краски.

Три недели божественного опьянения природой и свободой вытянулись в одну ровную непрерывную линию, и время, казалось, потеряло всякий счёт и смысл. Ещё бы повторить всё пережитое и перечувствованное, а потом можно и собираться восвояси. Но нет, оказывается, не получается. В одну реку не вступают дважды. Мы и наполовину не утолили жажды свободы, как уже очутились снова на берегу действительности, и с удивлением обнаружив ли, что жизнь, из которой мы рванули сюда в тайгу, продолжается, часы тикают, и пора уже возвращаться в свои далёкие города, в повседневность житейских и служебных забот и занятий.

Под нами проплывают засыпающие леса и болота, оставляемой позади тайги. Над тайгой и миром сияет во всю свою красу луна.

Очевидно под действием её света я задумался о сути жизни и взаимодействии планет.

Луна-свидетель всего, что происходило и происходит сейчас на земле.

Возраст нашей планеты около 4,6 миллиарда лет. И она всё это время внимательно наблюдала за тем, что происходи¬ло на Земле в начальные периоды ее развития, какую площадь занимали во¬ды Мирового океана, а какую — кон¬тиненты, как эти континенты распола¬гались, как перемещались. Мы же обо всем этом теперь можем судить лишь по косвенным данным.

По современным представлениям, возраст Луны близок к возрасту Зем¬ли. Она в наши дни находится на рас¬стоянии 60,3 земных радиуса /такое измерение дает более наглядное пред¬ставление о расстоянии, чем тради¬ционное — в тысячах километров/, но расстояние это непрерывно меняется. Луна удаляется от нас. С помощью ла¬зерной локации установлено, что она отодвигается со скоростью 3,8 сан¬тиметра в год.

Ученые считают, что расстояние между Землей и Луной 4 миллиарда лет назад было в 3 раза меньше современного: Луна была уда¬лена примерно на 20 земных радиусов. В это время земные сутки имели продолжительность всего около восьми часов, а в более близкое к нам время, когда Луна отстояла от Земли на 50 земных радиусов, про¬должительность земных суток состав¬ляла уже 22,4 часа.

Однако скорость «убегания» Луны не остается постоянной. Если бы это было не так, то Луне для того, чтобы отодви¬нуться с расстояния 20 земных радиу¬сов на сегодняшнее расстояние, составляющее более 60 земных радиусов, потребова¬лось бы не менее 6 миллиардов лет. А мы знаем, что возраст Земли и Луны — 4,6 миллиарда лет.

Если принять, что механический мо¬мент количества движений для систе¬мы Земля — Луна оставался постоян¬ным в течение длительного времени, то, опираясь на законы механики, мож¬но рассчитать, как за последние 4 мил¬лиарда лет изменилась орбита Луны. Эти же расчеты дают возможность оп¬ределить и периоды вращения Земли: число дней в году и продолжитель¬ность земных суток в разные периоды истории планеты.

Расчет изменений лунной орбиты позволил получить интересные данные о соотношении площади континентов и океана на древней Земле. Как в наши дни, так и в далеком прошлом Миро¬вой океан испытывал действие прили¬вов. Уровень океанских вод периоди¬чески поднимался и опускался под дей¬ствием лунного притяжения. При этом запаздывание приливных явлений по фазе было тем больше, чем больше океанские волны рассеивались, выходя на берег, то есть чем больше на по¬верхности Земли было мелких крае¬вых морей. И наоборот, меньшее за¬паздывание приливов должно гово¬рить о том, что территории, занятые мелководными бассейнами, составля¬ют малую долю. Такой подход и рас¬чет величины запаздывания позволили судить о расположении континентов в древние геологические эпохи. Из рас¬четных данных следует, что был на Зем¬ле период, когда континенты были сгруппированы в один суперконти¬нент — Пангею. Затем в эпоху, отстоя¬щую от нас на 2,5—1,5 миллиарда лет, началось раздвижение континентов.

Оно сопровождалось сильным ростом площади краевых мелководных бас¬сейнов. В этом же промежутке времени Луна отодвигалась от Земли гораздо быстрее, чем в настоящее время. Про¬веденные расчеты дают возможность проследить, как постепенно возрастала площадь земной суши. Примерно 1,6 миллиарда лет назад территория кон¬тинентов была почти в 3 раза меньше, чем нынешняя, а 0,6 миллиарда лет на¬зад континенты занимали площадь, ко¬торая лишь на 20 процентов меньше современной.

От дальнейших размышлений меня вернула к действительности сильная тряска. Очевидно наш вертолёт летел, преодолевая так называемые воздушные ямы.

Скоро ямы закончились, и сразу же прекратилась тряска.

Через пятьдесят пять минут мы благополучно приземляемся в Подкаменной Тунгуске. Нас встречают.

Сгружаем все мокрые шмотки и оружие прямо в аэропортовый склад, забираем с собой только личные вещи для пере¬одевания и бритьё, и на машине отправляемся в гостиницу, до которой, как оказывается, и пешком-то идти всего одна минута.

В наше пользование выделяется Люкс и общий пятиместный номер. В люксе, как и положено, имеются чайный и столовый сервизы, а так же хрустальные фужеры и рюмки.

После тайги такой сервис немножко шокирует.

К сожалению, на ужин у нас имеются только колбаса и спирт, с которым Федя не рас¬стаётся ни на минуту. Хлеб мы с трудом выпрашиваем в одном из соседних номеров.

Приступаем к ужину, после которого быстренько отправляемся спать, так как волнения от стремительного выхода из таежных дебрей утомили всех.

22 Августа.

День начинается с приведения наших личностей в благопристойный вид. Бритьё неузнаваемо преображает и изменяет наши забуревшие от ветра и воды физиономии.

С удивлением разглядываем друг друга. Вон мы, какие оказывается! Из недавнего прошлого оставляем только усы на Василии Ивановиче.

Идём в столовую завтракать, но там кроме щей и чая сегодня ничего не подают. Ребята едят предлагаемые щи, запивая их чайком. Отдельным счастливчикам, к которым относятся Игорь и Здорик, достаётся ещё по пирожку с мясом.

Почти сытые направляемся на аэродром и приступаем к операции — сушка и утруска. Все вещи вытряхиваются из тарных мешков и рюкзаков, и вывешиваются тут же вблизи от лётного поля. Место это сразу же становится очень похожим на плохонький цыганский табор.

Особенно заботимся мы о просушке наших судов, так как от этого зависят наши дальнейшие путешествия в тайгу.

Операция эта неблагодарная и никакой приятности не доставляющая, но она необходимая.

Кроме целей и желаний в жизни у любого человека должны быть навыки и умения. Жизнь без таких навыков невозможна. Без них нельзя приобрести профессию. Нельзя завоевать женщину. Нельзя сделать карьеру. Нельзя достичь никакой более-менее значимой цели.

Таким образом, среди навыков, которые должен усвоить любой человек, есть способность заставить себя по собственному желанию делать то, что тебе не нравиться. И если уже в раннем детстве человек такой навык и такую способность не приобретает, то потом ему приходиться очень трудно.

Человек полностью развитый, законченный, обычный, нормальный — он действительно старается делать только то, что ему нравится, но может делать и то, что не нравится — если это необходимо для достижения его целей.

Врожденным у человека является рефлекс Рубинсона, хватательный рефлекс, рефлекс сосания, комплекс пробуждения, и так далее — набор вообще-то минимальный. А самодисциплина или воспитывается, или не воспитывается.

Главным образом — это навыки выполнять собственные сознательные приказы. Безоговорочно выполнять. Беспрекословно. Без сомнений. Если тобою решение принято — остается только его выполнить. Одного только мотива для достижения такого результата недостаточно, каким бы великим и соблазнительным мотив ни был.

Скажите маленькому ребенку — я дам тебе вкуснющую конфету, если ты три минуты посидишь совершенно неподвижно — и он не сможет сидеть неподвижно. Не потому, что он такой плохой, а просто он еще мальчик. Нет навыка. Нет привычки.

У нас к счастью уже есть и навыки и самодисциплина, поэтому операцию по подготовке шмоток и плавсредств к дальнейшей транспортировке мы проводим чётко и организованно.

На наше счастье и погода смилостивилась напосле¬док. Дует ветерок и, хотя несколько прохладно, но зато сухо. Вещи быстро проветриваются и подсыхают.

Одновременно с сушкой идет и переоценка ценностей. Челябинцы выбрасывают за дальнейшей ненадобностью три пары сапог, кучу носков, сломанный Санин спиннинг, одну спиннинговую катушку и многое другое, с чем ещё вчера никто бы не расстался даже по принуждению.

В аэропорту кроме нас находится группа туристов из Свердловска, которые собираются идти по самой Подкаменной Тунгуске. Знакомимся с ними, делимся своими впечатлениями о пройденном маршруте.

Группа оказывается на редкость бедной в рыболовном снаряжении, и сердобольные ребята из Челябинска щедро делятся с ними своими запасами блесен. Кроме этого отдаём бедолагам оставшиеся у нас чеснок, ледяную кислоту и баллончик «Тайги».

Завхоз с Володей скрываются за кустами и начинают очередную операцию под названием «Делёж рыбы».

После подсчета наличности выясняется, что на этот раз рыбки у нас «совсем мало» — всего по пятнадцать килограмчиков на брата. Быстренько разыгрываются разложенные на плёнке пайки, и каждый начинает паковать свою. Для этого используются все имеющиеся в наличии материалы и вещи: старые штаны, рубашки, носки, и даже полотенца.

Мне легче, я обладаю отличным холщовым мешком и специально выделенным под него и рыбу рюкзаком.

Анализируем наши потери за этот поход. Они сравнительно не велики: два крючка для костра, два барашка от ведерной ручки, один полностью и один наполовину сломанные спиннинги.

Зато за это же время мы поймали 28 тайменей, двадцать ленков, 35 щук и около сотни хариусов. Общий вес пойманной рыбы по нашим подсчётам составляет почти 600 килограмм. Кроме того, мы существенно обогатились впечатлениями и знаниями о родной природе, а что самое главное — узнали и полюбили друг друга.

За четыре часа нам удалось разобрать и просушить все вещи. Ещё через час у нас всё было упаковано и готово к дальнейшей дороге.

Убедившись в этом, я пошел в штаб авиаотряда знакомиться с начальником аэропорта, которого до этого момента нам так и не удалось увидеть. Им был Хохлов Геннадий Иванович, коренной сибиряк. Родился он на Дальнем Востоке, в одноимённом с местным посёлке Бор. Здесь живёт уже 25 лет. Очень приятный мужик и великолеп¬ный собеседник.

Он рассказал мне массу интереснейших вещей о Туруханском крае и его людях. Оказывается, ещё совсем недавно здесь были колхозы, которые затем по рекомендации какого-то слишком «мудрого» учёного были расформированы, как нерентабельные и это несмотря на то, что совсем рядом с Бором, в Ворогово, существовал колхоз миллионер, организованный великолепным, хотя и мало образованным, человеком.

Ему удалось объеди¬нить в этом колхозе самых разных людей: от бывших кулаков до недавних политзаключённых. И вот теперь этого процветающего хозяйства по чьей-то глупости уже не существует.

Среди местного населения очень много кержаков, которые живут обособленными замкну¬тыми кланами по своим уставам и законам. Среди них сейчас уже много людей с высшим образованием, которые, бросив свою престижную работу и цивилизацию, возвратились сюда домой к чистейшему воздуху и необъятным просторам тайги.

Женятся кержаки только на кержачках, причём очень строго следят за тем, чтобы в браках не было родственных пересечений. Центр кержачества нахо¬дится сейчас в Омске, где располагается его выборное руководство. Кержачество не считается сектой и пока не запрещено, хотя вопрос этот, по мнению руководства Края, следовало бы внимательно изучить и проанализировать.

Хохлов поведал мне и о редкой рыбке — ТАГУН, которая водится в этом районе. Тагун по размерам не больше корюшки, но имеет очень крупную красную икру. Нерестится он в сентябре. Необычайно нежен и вкусен. Засаливается он буквально в течение одного — двух часов.

Геннадий Иванович очень сожалел, что он не может провезти нас на моторке по удивительно краси¬вым Енисейским островам и показать настоящую, по его словам, рыбалку и рыбу: осетров, стерлядь, Енисейского омуля.

Сейчас лов рыбы в этом месте на Енисее полностью запрещён, и на него требуется специальное разрешение.

Получаю приглашение приезжать ещё, с обещанием обязательно показать все местные диковины и достопримечательности.

Через час я улаживаю все полётные дела и в семнадцать часов пятнадцать минут по Москве мы вылетаем в Красноярск, провожаемые радушным началь¬ником порта.

Снова начинает идти дождь, становится очень холодно. Однако облачность очень низкая, и вскоре наш ЯК-40, пробив покрывало облаков, вырывается на просторы чистейшего ночного неба. Перед нами открылась сказочная картина: на фоне снежного, лохматящегося покрывала висе¬ла удивительная оранжево-жёлтая громадная луна, окружённая бесчисленными золотыми блёстками звёзд.

Оторвать взгляд от этого зрелища было очень трудно, но даёт себя знать пустой желудок. За приятной и продолжительной беседой с Хохловым я забыл о еде, и не успел сходить с ребятами в столовую. Они сейчас сыто кемарят в своих креслах. Им хорошо, а меня даже мутит от голода.

Пытаюсь превозмочь в себе это препротивнейшее чувство, думая о звёздах и вселенной.

Научные открытия и достижения последних лет не только точнее ори¬ентируют нас во Вселенной, но и по¬рядком озадачивают. Некоторые «вес¬ти с небес» и вовсе стоят особняком. Недавно астрономы выдали «на гора» пугаю¬щий прогноз: звезда Эта из созвез¬дия Киль, чья масса в сто раз превы¬шает массу Солнца, находится на грани грандиозного взрыва. Ожида¬ется невероятный всплеск гамма-из¬лучения, из-за чего на Земле могут случиться всяческие катаклизмы. Ведь по количеству излучаемой энер¬гии Эта может превзойти даже це¬лую галактику.

И в самом деле колебания блеска звезды Эта наблюдаются. Что означает вполне за¬кономерный процесс для звезд такой большой массы. Последнее сильное увеличение яркости наблюдалось в 40-х годах XIX века. Тогда звезда была вто¬рой по видимой яркости на небосводе. Затем она потускнела и в течение бо¬лее ста лет была невидима простым глазом. В последнее десятилетие яр¬кость звезды стала стремительно расти — примерно в два раза за год. Приро¬да этого явления непонятна. Такие сверхмассивные звез¬ды неустойчивы, и, возможно, из них и получаются так называемые гиперновые, которые, быть может, порождают гамма всплески. Звезда расположена на расстоянии 7500 световых лет от земли, а это означает, что в принципе мощная гамма-вспышка мо¬жет нам подпортить жизнь. Но никто этого точно сказать не может.

Не раз сообщалось, что астрономами наконец-то обна¬ружена 10-я планета нашей Солнеч¬ной системы — Немезида, которая якобы уже сегодня наблюдается в телескоп. Правда, об этом толкует кто угодно, но только не астрономы. Как правило, слухи о таинст¬венной планете Немезиде распростра¬няют весьма несведущие люди. Даже если и можно было гипотетически до¬пустить ее существование, то астроно¬мы дали бы ей совсем иное название. Ведь имя Немезида (Nemesis) еще сто тридцать лет назад было присвоено ас¬тероиду с порядковым номером 128. Этот объект имеет типичную для глав¬ного пояса астероидов орбиту. А одно и то же название двум разным телам не дается, присвоенное имя не «отбирает¬ся».

Нет, никакие рассуждения и размышления даже о великом и нетленном не могут справиться с чувством голода. Жрать хочется до умопомрачения. Прилетим в Красноярск первым делом наемся до отвала.

Красноярск встречает нас тоже довольно прохладно, но, слава богу, без дождя.

Сразу же идём в буфет, где выпиваем по прощальной бутылке кефира, который здесь очень вкусный. Затем мы идём провожать ребят на автобус, так как им нужно срочно перебираться на железнодорожный вокзал.

Троллейбуса, который ходит до вокзала, нет очень долго. Это только усиливает тягостные моменты расставания. За двадцать таёжных дней мы стали как-то необходимы дуг другу, и, хотя сейчас стараемся не показывать вида, всем нам немножко не по себе.

Наконец, подходит где-то загулявший троллейбус. Грузим ребят и их багаж. Последние крепкие и грустные рукопожатия, и вот мы уже одни.

Успокаиваем себя тем, что увидимся друг с другом или в Москве, или в Челябинске, а если и не там, то на следующий год на широких дорогах Сибирских рек.

Начинаются муки доставания билетов на самолёт, так как вокруг уже ночь, и я не могу подключить к этой операции никого из местного руководства.

Ничего, иногда бывает полезно побыть и в шкуре простого пассажира. Торчим около аэропортовской кассы.

Работает всего одно окошко. Билеты в нём продают на все направления и на все рейсы. Толчея и неразбериха удивительная. Никто и ничего не знает. Вокруг слышится сплошная перебранка, иногда дело доходит до микро драк, не редки и слезы. Сервиса аэрофлота, рекламируемого и обещаемого с висящих здесь же плакатов, как не бывало.

После трёх часов непрерывного и утомительного стояния и толкучки мы всё-таки берём билеты на 2 часа 00 минут Москвы, то есть на 6 часов утра 23 августа по местному времени.

Так завершается этот бестолковый и суетной день.

23 Августа.

Уже три часа ночи, до самолёта остаётся столько же.

Ляпунов мирно почивает на наших рюкзаках. Очевидно, ему снится что-то весьма увлекательное, так как он иногда улыбается и удовлетворённо постанывает. Говорю об этом Феде. Тот внимательно присматривается к спящему, а затем уверенно произносит.- В туалет он хочет по какой-то нужде. Но я в частную жизнь не вмешиваюсь. Пущай хочет во сне.

— Сны, как правило, бесплатные. Но зато приходится смотреть все, что показывают,- отвечаю ему я.

— Ага, если человеку дать все, что он захочет, то он захочет и то, чего не хотел.

Нам с Федей (он ведь теперь уже всего лишь бывший завхоз) делать совершенно нечего, и в голову приходит совершенно гениальная мысль — навестить ребят, с которыми мы совсем недавно попрощались, на железнодорожном вокзале, если они ещё не успели отбыть в свой Челябинск.

Резво спешим на площадь, кидаемся в свободное такси.

— Мужик, до вокзала троих подвезёшь?- загадочно вопрошает Федя.

— Так вас же только двое?!

— А ты, что с нами не поедешь?

— Ладно, садитесь, умники. Поедем помаленьку.

И мы отправляемся на поиски ребят.

И вот уже под колёсами машины резво мелькает асфальт Красноярских улиц.

В этом году городу исполнилось триста пятьдесят лет. Юбилей. Поэтому он на редкость чист и наряден. Даже освещение улиц после двенадцати часов сейчас не отключают.

Над Красноярском повисло бархатное чёрное небо, полное звёзд, комет и спутников. Смотрю на эту звёздную картину и не могу ей налюбоваться. В такие минуты лучше всего помалкивать и не разрушать магию окружающего величия своим косноязычием. Иногда на душе так легко, как будто ее совсем и не было.

Почему-то вспомнилось, что в 1957 году в поле зрения астрономов появилась комета Аренда-Ролана, которая удивила их необычным веером. Эта странная комета вместе со своим обычным хвостом, направленным от Солнца, имела узкий, как луч, второй хвост, направленный к Солнцу. Этот аномальный хвост не был похож ни на одно небесное явление, известное до тех пор. Он появился внезапно и также внезапно исчез, Кроме того, комета излучала радиоволны, что явилось полной неожиданностью для исследователей космоса. Излучения кометы были стабильны, как если бы на ней работали два радиопередатчика. Это позволило некоторым из исследователей кометы предположить, что она представляет собой ни что иное, как межпланетный корабль, запущенный неизвестной цивилизацией с целью изучения Солнечной системы. Обнаружив на Земле разум, корабль-зонд послал об этом радиоимпульсы, не понятые и не расшифрованные до сих пор. Комета Аренда — Ролана прошла мимо нас и удалилась, исчезнув из поля зрения наблюдателей.

Лихо подкатываем к зданию вокзала и направляемся в зал ожидания. Он весь забит сидящими и лежащими пассажирами. Спят повсюду: на лавках, на подоконниках, на пустых ночью газетных прилавках. Протолкнуться сквозь эту сопящую, постанывающую и ощутимо пованивающую кучу бессознательных пассажиров очень трудно.

— Чувствуешь? Пахнет чем-то…- ворчит Федя.

— Пахнет уже давно, а сейчас воняет!- отвечаю ему я.

— Ага, в здоровом теле здоровый эгоизм.

Но нам всё-таки удаётся среди этого скопища людей обнаружить ребят.

Картинка нам открывается совершенно мирная: на полу, на своих надувных матрасах мирно сопят наши путешественники. Только Василий Иванович, как всегда, выпадает из общей картины: он спит на задрайке катамарана, подложив под голову громадный «сидор». Его ножки красиво подогнуты, так как задрайка коротковата.

— Что положено Юпитеру, то у него и лежит,- смеётся Федя.

Решаем для разнообразия покатать его немного по полу. Но при первом же нашем прикосновении он вскакивает, и хриплым со сна голо¬сом вопрошает.- Хто?

Узнав, наконец, нас с Федей он с радостным воплем бросается на Здорика и мгновенно будит его.

Открывает свои милые глазки и Лидочка.

Радость новой встречи бьет через край.

Здорик радостно кричит нам.- Друзья мои, мы совершили сейчас чудовищную глупость.

— В чём же она состоит глупость эта.

— В том, что мы её не совершили.

От ребят узнаём, что они опоздали всего на пять минут, которые стоили им этой неудобной ночёвки. Следующий поезд у них теперь только в шесть часов утра по Москве.

Быстро организуется импровизированный 6енефисик: извлекаются на свет две последние банки тушенки, остатки копчёной колбасы, пачка хрустящих хлебцев и всё та же, но уже практически пустая, канистра.

— На бога надейся, а хлеба бери на неделю.- заявляет Федя.- Всё пустое, кроме налитого.

После титанических усилий и мук из неё с трудом удаётся добыть полкружки спирта, кото¬рый и делится по-братски между всеми участниками этого незапланированного ранее пиршества.

Уже давно известно, что важно не то, сколько пьёшь, а с кем!

— Все готовы? Тогда за то чтобы было,- провозглашает Федя.

— Всегда готовы!- вопит Сашка,- Знаете, чем юный пионер отличается от сардельки? Сардельку надо разогреть, а юный пионер — всегда готов.

Изюмительный напиток,- почти шепчет Борис, вливая в себя оставшиеся граммульки. Изюмительный – произошло абсолютно точно от слова изюм. Не каждому дано то, что дано не каждому. Рука берущего не оскудеет!

— Ну, как сказать. Что-то вроде около того и вообще…- вторит ему Сашка.

— Молчал бы лучше. Ты спасибо завхозу сказал за его щедрость?

— А он уже и не завхоз больше.

— Знаешь, чем такт отличается от вежливости? Нет? Тогда слушай и запоминай. Когда мужчина входит в душевую и видит там голую женщину, то он говорит.- Простите, Сэр! Так вот, Простите — это вежливость, а Сэр — это такт.

— Знаешь, что такое мясо «по-английски»? Это значит, придти в гости, взять из холодильника без спроса мясо и уйти не попрощавшись.

Лида молчит и только улыбается.

Скуловая мышца лица musculus risorius называется мышцей смеха. Чаще всего эта мышца слабо выражена, а иногда и вообще отсутствует. Если же она развита, то при улыбке на щеке образуется ямочка.

У нашей Лидочки и мышца развита и ямочка присутствует.

3а нашим праздником с любопытством и завистью наблюдают другие пассажиры.

По ходу дела становимся свидетелями отлова вокзальных бичей, который организуется транспортной милицией и местными дружинниками.

Совсем рядом с ребятами расположился на ночлег здоровенный бичара. К нему подходят лейтенант и дружинник. Лейтенант спрашивает нас.- Ваш?

Мгновенно, молча, отрицательно качаем головами.

Лейтенант достаёт из кармана пузырёк с нашатырным спиртом и суёт его под нос спящему, психо–физический организм мгновенно приходит в себя и разражается витиеватой и затейливой тирадой с упоминанием каких-то баранов и других экзотических предметов.

— Документы есть?- спрашивает лейтенант.

— Какие ещё документы?!

— Как зовут?

— Это, смотря куда.

Бича, несмотря на его полное несогласие, поднимают на ноги и уводят в комнату милиции.

— Толерантный мужик,- уважительно говорит Борис.

— Какой?- удивляется Сашка.

— Толерантный. Толерантность, по-простому — способность (или потребность) в восприятии алкоголя или наркотиков. Один пьянеет от ста граммов водки, другому и бутылка-другая не страшна.

Наша встреча продолжалась до четырёх часов утра.

По этому поводу Борис заметил.- Бывают такие секунды, когда всё решают минуты, и продолжается всё это часами. Кому много дано, тому ещё больше хочется.

Хотелось бы и ещё подольше, но нам с Федей нужно спешить в аэропорт, чтобы не опоздать на регистрацию билетов.

Снова прощаемся с ребятами, на этот раз уже окончательно.

— Оревуар!

— И вам приятный оревуар.

Какими бы хорошими друзья ни были, жить с ними совместно очень долго нельзя, потому что для дружбы необходима разлука. Дружба — продукт ума и фантазии, и для поддержания ее в живых материальное тело, к которому эта дружба относиться, надо временно устранять, чтобы идеализировать природу и иметь возможность радоваться встречам.

Перед уходом на всякий случай решаем посетить вокзальный туалет. К культуре нас приобщает объявление в туалете, при¬клеенное внутри на двери: «Мужчины! Имейте человече¬скую совесть. Если даже и не успел попасть в унитаз, поуха¬живай за собой. Иначе туалет будет закрыт».

Через двадцать минут мы благополучно возвратились в аэропорт.

Ляпунов спит, как младенец, ничего не зная и не ведая. Будим его, так как уже объявляют регистрацию. При¬чём регистрируют билеты сразу на несколько рейсов и в одном месте.

Снова образуется ставшая уже привычной толкуч¬ка и неразбериха.

Затем ещё двухчасовое ожидание посадки, прохождение спецконтроля, и вот мы, наконец, очутились на борту самолёта ИЛ-18.

Весь самолёт заполнен студенческим стройотрядом из МАИ, который работал на строительстве Курейской ГЭС.

Самолет самый быстрый вид транспорта: всего за несколько часов вы можете потратить все, что заработали за месяц. Увы, на такие мелочи жизни и уходит весь заработок.

Традиционный аэрофлотовский завтрак, ещё четыре часа полёта, и вот колёса нашего самолёта коснулись Московской земли в аэропорту Домодедово.

Вместе с суетящейся и толкающейся толпой пассажиров идём в зону выдачи багажа, получаем свои вещи, крепко пожимаем друг другу руки и разъезжаемся по домам.

Нам не дано повторить это лето,

Нам не дано вернуть эти дни…

Только дневник — простая бумажная лента

Напомнит словами угасших костров огни.

ВОТ И ОКОНЧИЛСЯ НАШ ОТПУСК, А МЫ БОЯЛИСЬ!

ПОСЛЕСЛОВИЕ ИЛИ РАЗМЫШЛЕНИЯ ВСЛУХ.

Я дочитываю последние строчки о нашем путешествии на Бахту, которое совершилось всего навсего двадцать два года назад. Давно это было, а кажется, что только вчера.

Записки оживили в памяти прошедшее, и приблизили его настолько, что, кажется, было это со мной только вчера.

И меня снова одолели мысли о том, откуда у человека возникает неудержимая тяга к путешествиям, к передвижению, к странствию? Дурь это, блажь, потребность или что-то еще? Что же такое странничество, есть ли в этом смысл, или это просто так?

Мы обычно теряемся среди известных слов, не понимая их смысла до конца: туризм путаем с путешествием, путешествие — со странствием, странствие с бродяжничеством, скитанием и паломничеством. Увлеченные восточной философией запросто могут назвать странника санньясином, а не увлеченные ничем — странным человеком. Некоторые о странничестве только слышали, но толком ничего не понимают и не знают, когда это началось, продолжается ли и должно ли быть.

Странствие — это прелюдия к теме, которую никогда не сочинить из-за того, что самая главная тема невыразима и поэтому прекрасна. В эфемерности странствия собрана вся суть мира, его иллюзорность и тленность. Не противоречить этому в жизни — значит, находится в гармонии с миром.

Природу странничества невозможно познать по частям, как это мы привыкли делать с природой вообще. По этой же причине нельзя точно определить этот уникальный способ существования, как невозможно дать определение любви. Странничество подобно искусству живописи, которое через многообразие цветов и форм пытается выразить одну самую главную невыразимую истину: Никогда не создать самой главной и самой красивой картины, никогда не выучить самого главного правила, зная которое можно сотворить изобразительный шедевр.

У всякого искусства одна главная тема — любовь, додуматься до которой окончательно невозможно, потому что это корень всему — великая первопричина мира.

Уловив основную идею любви, мир перестанет существовать за ненадобностью. Поэтому искусство вечно.

Странничество — тоже искусство, и как настоящее искусство должно быть на тему любви, и оно обязательно таковым будет, если душа ваша открыта и ум перестал выдумывать цели для пустых устремлений. Научитесь странствовать, и жизнь ваша полностью и окончательно превратится в сплошное странствие. Иначе и быть не может. Вас обязательно понесет неведомо куда, потому что счастье там, и потому что никто еще не отказывался от счастья. Мы, люди, жадные до счастья.

Дни странствия — одно единое неразрывное целое: будущее кажется уже свершившимся, а прошлое, как будто еще и не начиналось. Все разбросанные во времени события считаются для моей души одним единственным прекрасным мигом, из которого происходит весь мир.

Жизнь среди стихии меняет человека сильно, причем никаким другим способом не достичь этого удивительного состояния. Недолгое пребывание на природе, примерно около недели, можно обозначить как подготовку к настоящей жизни. Спустя две недели вы вступаете в новую жизнь, и примерно через три недели организм дичает окончательно. Когда борьба за существование превращается в быт, а безопасная и уютная городская жизнь — в далекое и смутное воспоминание, тогда вы чувствуете себя несколько необычно, перестаете даже всерьез воспринимать разные страшные природные катаклизмы — они преображаются в красочную декорацию к волшебному спектаклю.

Странничество нельзя рекомендовать. Странничеству невозможно научиться, странником можно только стать. Это путь из ниоткуда и путь в никуда, и это не ремесло.

Перед тем, как заделаться странником, человек должен до этого дозреть глубоко у себя внутри.

Не думаю, что странничество подойдет очень молодым людям. Не думаю также, что оно пригодно для стариков. В древнем возрасте, по-моему, для развития души больше подойдет отшельничество. Всему свое время.

Прожить жизнь наперекор законам природы — вредно, глупо и бесполезно. Похотливый, изображающий из себя молодца, старик выглядит пошло, даже если у него чудом все сохранилось. Речи юнца о духе и смерти превращаются в звон в ушах. Дед, боящийся смерти — зря прожил жизнь, молодой человек без страха — просто идиот.

Расскажу сказку. Она не интересная, но поучительная и воспринимать её, по-моему, будет тяжело. Может быть по этим причинам её и не стоит рассказывать, но я всё-таки расскажу:

Сначала в мире не было ничего, кроме одного большого Ничто, и это Ничто преспокойно в таком состоянии находилось бы, не случись с ним однажды глубокая и непреодолимая Печаль о Несуществующем. Печаль о Несуществующем породила Радость Постижения Всего Сущего, которое таким образом уже начало Быть.

Идея Быть произвела Пространство и Время для удобства восприятия того, чем все это будет заполняться. И заполнилось все это Двойственностью, которая произвела Материю и Дух.

Пространство, время, материя и дух не могли сдержаться и создали весь мир с тьмой вещей и поднебесной. Из простого появилось куча сложностей, которые имеют свойство размножаться.

Бесконечно долго так продолжаться не могло, иначе первоначальное Ничто оказалось бы позабытым, и стало бы ничем.

Двойственность, задумавшись над рождением Мира, произвела Смерть, поэтому все рождается и умирает. Все существует по отдельности и вместе одновременно: рождение и смерть, печаль и радость, добро и зло, знание и неведение.

Неведение так же важно для мира как знание. Неведение порождает страх, а страх — бесстрашие. Страх получается тогда, когда мы перестаем отрицать все, что есть и чего нет.

Если мы не способны смириться с отрицанием воли к жизни — возникает страх смерти. Все наши несчастья, таким образом, возникают: не видя Двойственности, мы стремимся приобретать, и получаем утрату, устремляясь к радости — приобретаем печаль, взалкав счастья — страдаем.

Цель порождает страх, страх не достигнуть цели. Этот страх никогда не исчезнет, пока мы не утратим цель. Цель также важна, как и утрата ее. Она нужна нам для того, чтобы иметь, испугаться и после отказаться от нее, обретя бесстрашие.

Чтобы собрать разбросанный по кусочкам мир, мы должны составить его из противоположных частей. Странствие — одна из потерянных человечеством частей целого. Без него не собрать мир заново, чтобы потом он снова разобрался. Жизнь наша — сплошное целеустремление в материальном и духовном.

Мы устремляемся к чему-то конкретному, забыв о его отрицании с помощью противоположности. Сделав приобретение — забываем освободиться от него. Родившись раз — забываем о смерти, сосредоточившись на зле — забываем о доброте и наоборот и так далее…

Странствие — это дополнение нашей жизни до единого прекрасного целого с помощью отрицания привязанности к месту, к дому, к людям, к материальному, к цели. Отсюда рождается любовь к миру.

Насупротив целеустремленности в каждом из нас возникает неудержимая тяга к перемещениям по планете без особого смысла. И коль скоро она не осознана, мы пытаемся успокоиться разными приемлемыми способами, кто на что горазд. Но, устремляясь в путь, мы никак по привычке не можем оставить в покое цель: мы хотим покорить, преодолеть, отдохнуть, познать.

Все это важно, но мы забываем, что также важно этому и не быть. Часто неудержимую тягу к странствию используют не так. Многие стыдятся естественного желания оставить привычную жизнь и отправиться ко всем чертям, и чтобы как-то оправдаться перед обществом, придумывают цель. И вместо странствия получается путешествие или туризм.

Это трусость. Перед обществом не надо оправдываться. Оно все равно будет недовольно. Странствие отрицает общество. В свою очередь общество не остается в долгу и относится к странствию как к пережитку.

В старину под странниками понимался вообще по большей части всякий сброд.

Путешественники практически приравнивались к странникам, а единственная попытка как-то осмыслить странничество была предпринята весьма категоричными личностями, которые в своем прямолинейном отрицании всего и всяк дошли до полного идиотизма. Это беспоповцы.

Они считали, что миром правит антихрист, и что всякое подчинение власти — смертный грех. Оттого-то и надо до конца дней своих скитаться по свету и быть схороненным в лесу в неизвестном месте.

Странничество обязательно должно быть, как тот неизвестный элемент в таблице Менделеева, о существовании которого можно догадаться по пропущенной пустой клеточке. Странничество необходимо, чтобы человек мог осознать мир и себя.

У индусов в этом вопросе больше порядка, чем у нас, славян. Они изобрели санньяс — полный отказ от семейной и общественной деятельности с тем, чтобы овладеть наконец, своими чувствами и целиком отдаться служению Богу. Это очень близко к отшельникам, живущим в уединении ради спасения души.

Сейчас у нас отшельников можно найти разве что в словарях, или они возникают против доброй воли, а это не считается.

Странничество — это не санньяс, которому мир уже не нужен по существу.

Странничество — это не отшельничество, потому что отшельники ведут оседлый образ жизни.

Странничество — это не бродяжничество, потому что бродягами становятся поневоле.

Странник не путешественник и не турист, потому что последние оба целеустремлены. Вместе с этим странничество — это санньяс, потому что оно отрицает выгоду, семейную и общественную деятельность.

Странничество — это отшельничество, потому что странник должен быть одинок.

Странник — это бродяга, потому что покинул место оседлости и скитается по чужбине.

Странник — это путешественник, потому что также познает мир, который открывается перед ним во всей красе и многообразии.

Странствие — это крик души о свободе, об освобождении от привязанности к тому, что тленно.

Странствие — это искусство быть собой.

Странствие — это путь спасения от общественного идиотизма.

Странствие — это искусство быть свободным.

Странствие — это любовь к людям через отрицание общества.

Конец сказки.

Увлечение процессом движения, путешествиями носит название дромомания. Так что, господа – туристы- странники, все мы дромоманы.

В журчаньи струй и в шуме сосен,

В глухой тональности дождя,

И в кликах журавлей под осень,

И в том, как слово произносит

Впервые малое дитя,

Во всхлипах (стонах, междометьях),

В потоках и лавинах гор,

В любом предмете и сюжете,

Во всех пределах и столетьях

Живут мажор или минор.

Есть звукоряды чистых тембров —

Чугун колоколов и сталь,

Ель тонкой деки и хрусталь,

А город — хаос нот и темпов,

Его тональность не проста.

И если выдастся минута

Беспечной грусти, праздных дум,

Прислушаюсь тогда к чему-то,

Что рядом прозвучит лишь смутно,

Как легкий и неясный шум,

И в соразмерность ритма доли

Я приведу по мере сил,

И к звукам горечи и боли

Добавлю радости и воли,

И шум берез или осин.

И ощущаю повторенье

Из бессознательной глуши

Мелодии стихотворенья,

И выбираю направленье

Потока мысли и души.

Бахтинские Таймени. Часть 1