Знаете ли вы, что такое комары?

— Конечно, знаем,- не задумываясь, ответит почти каждый.

И ошибется.

Чтобы узнать, что такое настоящие комары, нужно попасть куда ни будь в глухую тайгу, а ещё лучше в зауральскую тайгу.

Попав туда, вы убедитесь, что о комарах вы ничего не знали.

Первое же знакомство с местными комарами окажется для вас полной неожиданностью.

Именно первое, потому что те комары, которых шлепаешь на шее во время загородной прогулки: «Шлеп, шлеп! Ах, заели проклятые. Как много… раз, два… целых пять сразу!—это не комары. По таежным понятиям—это совсем нет комаров.

А что же такое — есть комары?

Только выставишь на несколько секунд незащищенную руку, и она сразу становится серой от копошащейся массы. А если потерпеть несколько секунд, она станет красной. Но только не вытерпишь. Это все равно, что сунуть руку в огонь.

Комары, пожалуй, самые жуткие «звери» на нашей планете. Дай им волю – сожрут заживо.

Учёные и туристы подсчитали, что за пять минут где-нибудь в тундре на одну руку человека садится до четырехсот кровожадных тварей. А на две? А на спину и задницу? Жуть!

Хуже чем людям от этих тварей достаётся только оленям и лосям – их облепляют одновременно до двухсот тысяч вопящих вампиров одновременно.

Но как бы мы не ненавидели этих маленьких кровососов, нельзя не признать, что это удивительные насекомые.

У них усики – одновременно и уши, и носы, а язык находится на пятках!

Так как у многих видов комаров усики есть только у самцов, то самкам приходится ориентироваться только при помощи глаз и языка. Поэтому глухонемых «женщин-вампиров» можно и пожалеть.

Посмотрите, как умильно потирают они ножку о ножку, чистя свои язычки после принятия пользительной жидкой пищи.

Таежный комар гораздо кровожаднее своего европейского собрата. Взъерошенный, тощий и ненасытный, набрасывается он со звонким боевым кличем на все живое, протыкает кожу гибким хоботком и начинает сосать, дрожа от жадности всеми своими хилыми конечностями. Серенькое брюшко его сжимается и раздувается, как кузнечный мех, и через несколько глотков наполняется красной кровью, просвечивая на солнышке кристалликом рубина. Уже не в силах нести свою добычу, комар отваливается и тяжело плюхается в траву. Но такие удачи редки. Иногда смотришь на деловито суетящегося комаришку, и даже жалко его становится.

Вот он потыкал носиком на одном месте — и никакого результата.

Жало изгибается дугой и не хочет впиваться в кожу.

Побегал, понюхал, попробовал еще раз. Кажется, есть!

Несколько упоительных глотков, и хрупкое тело содрогается в сладострастных конвульсиях. Уфф, хорошо…

Но в это время мышцы жертвы слегка пошевелились, жало заклинило. Комар, почуяв опасность, тянет хоботок, упираясь что есть силы всеми шестью ногами. Он тянет, дергает, забегает влево и вправо вокруг носа, расталкивая более удачливых соседей. На комариной толкучке паника… И таких комаров…

Химики для иллюстрации бесчисленности молекул любят приводить такой впечатляющий подсчет: если в стакане оставить небольшую щель, через которую будет вылетать по миллиону молекул в секунду, то все молекулы улетучатся через… далее следует цифра с нулями через всю страницу… лет.

Комары в тайге производят не меньшее впечатление. Если в палатке оставить небольшую щель, через которую едва-едва протиснется самый тощий комаришка, то через пять минут набьется столько, что за всю ночь не перешлепаешь.

Нет покоя летом в тайге ни медведям, ни оленям.

Мишка сворачивается в клубок, защищая живот, где шерсть у него очень редкая, и так же, как и собаки, закрывает глаза и нос лапами, или катается по земле, пытаясь раздавить маленьких и нахальных кровопийц.

Олень в это время меняет рога. На смену сброшенным старым у него вырастают новые, еще мягкие, покрытые кожистой оболочкой и пронизанные множеством кровеносных сосудов. От сотен комаров, наполняющих свое прозрачное брюшко оленьей кровью, рога становятся алыми.

Мы пробовали спасаться всякими патентованными противо комариными средствами: диметилфталатом, репудином, «Тайгой».

Если верить рекламе, то в течение четырех-шести часов комары должны бояться их как черт ладана. Возможно, так оно и есть. Ведь о действии ладана на чертей мы тоже судим по дошедшей до нас рекламе.

Не исключено, что наши потомки будут говорить «боится, как комар диметилфталата»… Но через пятнадцать минут маршрута крепкий, как концентрированная серная кислота, пот начисто смывал эти жидкости. Кроме того, в инструкциях говорилось, что надо намазывать открытые части тела. А что делать с закрытыми, если хороший таёжный комар способен прокусить насквозь новый резиновый сапог?

В накомарнике курящие быстро прожигали дыры, а некурящие просто рвали его о кусты. Дырявый накомарник за полчаса мог превратиться в подобие небольшого комариного питомника.

Игорь патологически невзлюбил комаров. Больше того — он их ненавидел.

Игорь страдал от такого количества комаров. Его организм отказался адаптироваться к их укусам. Бедолага покрылся сплошными волдырями и расчесами. За десять дней пути он катастрофически похудел, ходил, закутавшись в двойной слой марли, отказывался принимать пищу и при первой же возможности старался залечь где-нибудь с головой укрывшись в спальнике.

Он относился к ним, как к одушевленным существам, которых надо уничтожать, мучить, пытать. Охота на комаров стала его постоянной потребностью. Он подкарауливал и шлепал их сразу десятками, сотнями, ловил их и отрывал крылышки или ножки и отпускал на волю. Чтоб другим неповадно было.

Погода к этому времени установилась. С утра на безоблачном голубом небе появлялось ослепительно яркое и удивительно жаркое солнце, которое приводило в восторг всё окружающее, в том числе и несметные полчища «пернатых».

Этот восторг выражался в том, что они с победным боевым кличем набрасывались на любой живой организм: будь то человек или животное.

Комарья было так много, что стоило сделать круговое движение раскрытой ладонью, а затем сжать кулак, как в нём оказывалось не менее сотни попавших в плен кровопийц.

Оставшиеся, не обращая внимания на столь незначительные потери, продолжали ожесточённо атаковать отчаявшихся людей, одежда которых напоминала со стороны ворсистый ковёр серого цвета, поверхность которого шевелилась как будто под дуновениями ветра.

Комары не оставляли нас в покое даже во время коротких моментов приёма пищи.

Стоило налить в миску суп или наполнить кружку чаем, как поверхность дымящегося вара тут же покрывалась толстым слоем сварившихся в нём насекомых.

Некоторое облегчение приносили нам только обильные дымокуры, и ими приходилось пользоваться практически всё время: с утра и до радостных мгновений отхода ко сну.

Вот и сейчас я лежал в спальнике и с интересом наблюдал за Игорем.

Палатка едва освещена слабым светом фонарика.

Застегнув изнутри полог на все петли, Игорь сидел на спальнике, и с увлечением предавался своему любимому занятию перед сном азартно охотился на комаров.

Комаров вокруг было много. Они набились в палатку, когда мы ещё не успели застегнуть полог, устраиваясь на ночлег. Сейчас эти крылатые твари осваивали тёплое пространство, надсадно гудели и настырно лезли на желанные тела людей.

Охотник вошел в азарт: он хлопал в ладоши, настигая тех, что летали, а сидящих на стенках чуть придавливал к материи и раскатывал, со злорадством ощущая, как сминаются мягкие комариные тельца и продолговатыми катышками падают вниз.

Обуревавшие сейчас Игоря чувства являли собой нечто среднее между противным ощущением камешка в кедах и неудачными попытками вспомнить улетучившимся сном.

Слышны были его ехидные восклицания.- А вот я сейчас тебя по морде, по хоботу, пссиса несчастная… Ага, получил. Ща мы тебе ножки-то поотломаем… Куда, куда летишь, ёк-комарёк!

Постепенно палаточное пространство очищалось от летающей гнусности, но последний оставшийся не пойманным комар казался неуловимым. Он вился в дальнем углу, и, когда Игорь привстал и потянулся к нему рукой, увильнул, сделался невидимым и торжествующе заныл где-то около его уха.

— Ну, подожди, паразит! Ты от меня всё равно не уйдёшь!— пообещал Игорь и стал раздеваться.

Он стащил с себя брюки и ковбойку, сунул их в изголовье, надел комплект тёплого нижнего белья, свитер, шерстяные носки, на голову водрузил вязаный капор, влез ногами в спальник, вытянулся и вздохнул.

Вот и всё, вот и порядочек,— подумал он.— Теперь можно и отдыхать. Всё-таки здорово придумали умные люди — отдыхать лёжа. И марлевый палаточный полог — тоже удачное изобретение. Ишь, как облепили полог с той стороны. Вообще-то можно поучиться у комаров настойчивости и бесстрашию. Жутко было бы представить, какие они были бы, если их наделить человеческим разумом.

Игорь закрыл глаза и увидел страшную картину: плотно сомкнутыми рядами на него двигалось неисчислимое множество странных существ — колченогих, носатых, покрытых густой короткой шерстью, с радужными щитками крыльев за спиной, с тонкими подтянутыми животами. У них были круглые выпуклые глаза, полные холодной решимости и равнодушной жестокости. Они приближались неотвратимые, как конец дурного сна, а крылья их позванивали: дзнн, дзнн, дзннн…

Игорь вздрогнул и приоткрыл один глаз.

Свет фонарика в палатке позволил рассмотреть, что ему на грудь, прямо напротив его подбородка, садился неуловимый комар.

Открыв второй глаз, Игорь стал внимательно следить, как комар тыкается хоботком в шерсть свитера, пытаясь проткнуть вязание и достигнуть вкусного игоревого тела.

Вот комар присел на изломанных паутинках ног, дрогнул крыльями, приподнял острое брюшко и снова сунул хоботок в шерсть.

Никакого результата. Жало изгибается дугой, пытаясь пробиться через плотную ткань нижнего белья, и никак не может достигнуть кожи. Побегал, понюхал, попробовал ещё раз. Кажется, есть! Жало входит… Но не тут-то было! Спазматические движения тела-насоса, и недоуменная пауза… Ещё несколько всасываний, и опять вхолостую придётся начинать сначала. Жало впивается так глубоко, что комар приподнял четыре задних ноги и сделал стойку на носу. И снова неудача.

Комар вытянул все свой ноги по швам, и попытался увеличить длину хоботка-шприца.

Сейчас вся его поза выражала только одно — порыв, стремление вглубь.

В это время Игорь пошевелился и осторожно высвободил руку из спальника.

Комар, почуяв опасность, попытался вытянуть хоботок из свитера, упираясь, что есть силы, всеми шестью ногами. Он тянул, дёргал, забегал влево и вправо вокруг собственного носа, и заметно паниковал.

Но Игорь уже подвёл к комару два пальца и ухватил его за крыло. Комар испуганно заверещал.

— Ага, попался, гад. Сейчас я тебя казнить буду,— злорадно про говорил Игорь и смял комара.

В это время снаружи в палатку стал ломиться ещё один мой сосед по палатке — Федя.

— Отворите, я тоже спать хочу,— потребовал он.

— Спи снаружи,— ответил Игорь,— Я только-только всю нечисть извёл, а ты ее снова сюда напустишь.

— Не боись, уже темно и они все спать по кустикам разлетелись.

Игорь, ворча, сел и начал расчехлять палатку.

Через минуту в палатке уже ворочался Федя, устраивая себе ночное лежбище.

— Ты чего толкаешься, небось, не в трамвае,— проворчал Игорь.

— Да меня только что комар в нос укусил,— живо отозвался из темноты палатки Федя.

— Всё равно нечего пихаться. Я их до тебя всех перебил, а если и остался один, то подумаешь комар! Дурную кровь у тебя отсосёт и улетит.

— Да если у него всю дурную кровь отсосать, то он умрёт от кровопотери,— хихикнул из спальника Женька.

Федя, что-то неразборчиво проворчал и продолжил возню, сопровождаемую сопением. Я понял, что лишился сна до его полной и окончательной победы над крылатым врагом.

В борьбе с атакующим его комаром Федя применял самую разную тактику.

Сначала он попробовал взять его на живца, отважно выставив из спальника левое плечо, и. размяв правую руку, готовился прибить мучителя.

Однако кровосос, не реагируя на посадочные знаки, затеял свои маневры где-то около его мозжечка.

Тогда в стратегических целях Федя попробовал пожертвовать своей коленкой, посадочным маяком заблестевшей в темноте.

Но в ответ на этот маневр своенравный комар куснул стратега в лоб.

Федя изменил тактику и устроил засаду у себя на груди.

И когда, наконец, взбешенный Федя организовал свой укреплённый район вокруг уха, комар, выйдя из разнузданного пике, зарулил ему в нос.

— Замурую паразита!— потянулся к носу Федя, но от ощущения внезапной удачи чихнул.

Оглушенный этим физиологическим цунами, комар на мгновение затих, но затем, гордый всем пережитым, с остервенением камикадзе впился в оставшееся бесхозным плечо.

Федя, пытавшийся одновременно двумя руками чесать в трёх местах, отбить последнюю атаку не смог.

— И долго этот гад будет меня дегустировать?!— рванулся из спасительного спальника Федя и нашарил в темноте баллончик с «Тайгой».

Он радостно улыбнулся, слушая, как мощное шипение ядовитой струи поглощает мерзкий писк «пернатого» хищника.

Мы мгновенно попытались скрыться от едкого средства в своих спальниках.

— Лучше бы ты у наших соседей лак для волос попросил,— заорал из глубины спальника Игорь.

— А на хрена мне лак,— откликнулся Федя.

— Им можно комара забальзамировать,— пояснил Игорь.

— Нет, я лучше возьму кровопийцу живьём и выдрессирую, чтобы он тебя закусал. Но не сильно. До утречка, но до непрерывного чёса… А то завтрак не сможешь приготовить.

Когда Федя примостился в спальнике, тщетно вызывая комара на честный поединок, нудный писк стал как бы стереофоническим.

— Размножаются,— обомлел Федя.— Скоро здесь целая экспедиция будет! А вдруг они все спиданутые!

— Были бы они спиданутыми, Минздрав бы предупредил,— завопил Игорь, мгновенно выпростал из спальника обе руки и произвёл ими какое-то непонятное, но очень эффективное действие.

Писк в палатке мгновенно прекратился, и мы вздохнули с облегчением.

— Надо не только хотеть, но ещё и уметь, — гордо заявил Игорь, скрываясь в глубинах своего спальника. Через несколько минут в палатке слышалось только мирное сопение четырёх носов.

Закончился ещё один походный день.

То, что могло случиться— случилось. То, что могли поймать — поймали.

Обычный день.