Наша красавица «Уссурочка» бежала по рельсам довольно резво. Ненадолго остановившись в долинном городке Партизанске, она понесла нас в сторону южных отрогов Сихотэ-Алиня. Туман, идущий из Находки, царил и здесь, и знаменитые горы Пидан, Фалаза и Тигровая не выглядели так ярко, как могли бы. Их укутанные в молочную пелену вершины были скрыты от глаз и манили своей фантастической нереальностью. Казалось, что там, в глубине приморских облаков, живет загадочная цивилизация эльфов, воспетых Толкиеном во «Властелине Колец».
Время шло, и мы понемногу приближались к столице Приморья. Горы отступали, а поезд ехал по широким долинам в окружении всё более низких сопок. Через некоторое время за станцией Смоляниново показалась платформа Аэропорт, после которой мы стали двигаться в череде вытянутых поселков, выдававших окрестности большого города. Электричка немного замедлила ход, и из тумана по очереди вылезли небольшие полустаночки Садгород, Санаторная, Океанская, за которыми забрезжило Японское море. Точнее это был Амурский залив, чей противоположный берег скрывался в густой туманной дымке. Город, прятавшийся где-то слева, вскоре медленно выплыл из-за сопок своим районом Вторая Речка, где электричка остановилась на одноименной станции. Из окон мы увидели автовокзал с множеством автобусов и толпящихся около них людей. За Второй была ещё Первая Речка, тормознув на которой, поезд направился к своей конечной остановке. И, пока мы к ней ехали, кот высказал свое мнение относительно Владивостока:
— Мда, что-то разочаровал меня этот город: уродливые многоэтажки «сидят» на горах как куры на насесте, фи, мне не нравится!
— Эй, кот, мы ещё только по железной дороге едем, а ты уже выводы спешишь делать, да причем сразу обо всем городе!
— Но мы через весь город и проехали, стало быть, и видели всё!
— Ну, ты даешь! Стране угля! Хоть сойди сначала на перрон, чтобы выводы делать, особливо такие далеко идущие!
— Ладно, посмотрим, но у меня ощущение, что ничего хорошего тут не будет!
— Мда, кот, лучше бы ты молчал…
— Шшшшшшшшшшш…
— Ладно, помолчу лучше я, подальше от беды.
За такими разговорами наш поезд медленно въехал под большой мост, подошел к платформе и остановился. Люди двинулись к выходу, а вслед за ними и мы ступили на владивостокскую землю.
Когда мы вышли из вагона, перед глазами предстали «ворота в город». Так я назвал вокзальный комплекс, находящийся в историческом центре Владивостока, и состоящий из вокзала железнодорожного — старинного здания в псевдорусском стиле, построенного в начале 20-го века как завершение Транссибирской магистрали, и находящегося рядом с ним современного морского вокзала. Мы прошли на первый этаж ж/д-вокзала и сдали свои большие сумки в камеру хранения. Уместив все необходимое в один пакет, мы, немного поколесив в окрестностях вокзального комплекса, направились к месту, откуда должны были отплыть к сегодняшнему пункту назначения — острову Попова.

***

Остров Попова — один из двух обитаемых островов Владивостокского архипелага, который «закрывает» центр города от кажущегося бескрайним моря. Как и второй обитаемый остров, Русский, административно он является частью города, но от городского центра отдален довольно сильно. Добраться до островов Русский и Попова можно только водным путем — паромами и катерами «Владморпасса», которые отходят из центра города с определенной периодичностью. И в то время как на Русский паромы ходят часто, для Попова эта периодичность составляет всего один раз в сутки. Остров Попова относительно большой, а Русский просто громадный, оба они гористые и покрыты сопками, которые кое-где довольно высоки и в отдельных местах непроходимы для техники, отчего, например, из одного конца Русского в другой иногда проще попасть через центр Владивостока, нежели напрямую. От южной оконечности острова Попова и близлежащих необитаемых островов начинаются границы Дальневосточного морского заповедника — единственного морского заповедника России. Создание тут охранной зоны вполне объяснимо: здешний подводный мир для России просто уникален, и ни в одном другом море, омывающем нашу страну, нет такого биологического разнообразия, как в этих водах. Тут, в Заливе Петра Великого, встретились флора и фауна холодных и теплых морей, что сделало это место уникальным в масштабах всего нашего континента. Морской заповедник, поистине, одно из самых замечательных мест Приморья и всей России. И вот как раз в сторону этого чудо-места мы и должны были отправиться.

***

36-й причал, или вокзал прибрежных морских сообщений, откуда паромы и катера уходили в разные пункты Южного Приморья, находился минутах в десяти ходьбы от железнодорожного вокзала. Он представлял собой старообразное советское здание о двух этажах, на первом из которых располагались кассы. Разыскиваемый нами регулярный транспорт на Попов был представлен в одни дни катером, в котором плыли только пассажиры, а в другие – паромом, кой допускал на свой борт автомашины. Катер и паром прибывали в разные точки острова, между которыми пролегла грунтовая дорога, преодолеваемая пешком минут за 20-30. В дни нашего приезда и отъезда к острову ходил только паром, от причала которого было довольно далеко до забронированного нами домика. Паром назывался «Уссурийский залив» и был похож на те, что перевозили в свое время пассажиров и автомашины между портами Крым и Кавказ. Билетики на него продавались на том самом вокзале прибрежных сообщений, стоили 60 рублей с человека туда-обратно и выдавались сразу в оба конца.
Немного поблуждав по площади перед вокзалом прибрежных сообщений, поклонившись вечному огню и лицезрев подводную лодку К-56, мы с котом пошли на причал дабы произвести собственную посадку. Ещё до того славного момента, когда посадка была объявлена, у трапа уже скопился народ, жаждущий занятия сидячих мест. Старый седовласый моряк надорвал наши билеты, и два путешественника оказались на борту парома, ожидающего своего отплытия к большому скалистому острову в русской части Японского моря. Вместе с нами там были горожане, едущие в поселок к родственникам и дикие туристы с палатками и спальными мешками.
Мы с котеем были в предвкушении чего-то необычного. Конечно, в первый раз мы отправляемся почти в двухчасовое плавание по морю к заветному зеленому острову, смотрящему в лицо самой Японии. Меня почему-то охватило необъяснимое чувство тревоги, но разные плохие мысли вроде возможности потопления парома или, по крайней мере, попадания в малоприятный шторм, я от себя гнал.
Для начала мы уселись внутри, дабы спрятаться от надвигающегося дождя, но гудок, возвестивший об отплытии, заставил меня выйти на палубу. Наш паром немножко подергался, поворчал и тронулся в путь. Быстро стали отдаляться вокзал прибрежных сообщений, катер-музей «Красный вымпел», музейная подводная лодка, серые боевые корабли, затем Морской вокзал, и мы стали выходить из бухты Золотой Рог.
Кстати, несмотря на столь поэтическое название, одноименное с заливом в Стамбуле, бухта эта, врезающаяся в город в самом центре, выглядит с воды не совсем презентабельно. Все ее узкое водное пространство буквально напичкано кораблями, судами, плавучими доками, а по берегам, словно гигантские сухие деревья, разрослись ржавые портальные краны, под которыми, как муравьи, скопились сотни подержанных автомобилей, прибывших из Японии и ожидающих своей растаможки. И все это в самом центре города. Здание морского вокзала, выглядящее верхом приличия изнутри, с воды кажется обычной серой коробкой, к тому же окруженной кранами. Вид на Владивосток, когда ты плывешь по бухте, не сильно впечатляет – на самом виду только дома-коробки, карабкающиеся вверх по сопкам. На выходе из Золотого Рога виды вокруг меняются: сзади уже скрывается в тумане Владивосток, а спереди прямо на нас движется мощной зеленой стеной огромный гористый остров. Это остров Елены — часть Русского, отделенная небольшим каналом.
Через час и сорок минут мы прибыли к проливу Старка, отделяющему остров Попова от Русского. Причалили. Слегка моросил дождь. Мы уточнили направление движения к забронированному через Интернет домику и отправились в путь. Пока шли, встретили пару бабушек, предлагающих снять у них жилье, вежливо отказались, после чего закупились в местном магазине «Уссурийским бальзамом». Вскоре мы уже стояли на пороге большого для здешних мест краснокирпичного дома и готовились сказать «Здрассьте» нашей хозяйке. Татьяна Александровна оказалась живущей в свое удовольствие и ради благополучия детей средних лет женщиной, довольно индифферентно относившейся к постояльцам и к жизни в целом. Нас препроводили на второй этаж, и оказалось, что там только одна приемлемая комната с… одной же двуспальной кроватью.
— Мда, — заявил кот, — презабавненько получается.
— Зато тут ноги есть куда вытянуть, — попытался выйти из положения я, — да и не в первой, котище, помнишь, как мы с тобой в Париже спали?
— Мда, помню, на разваливающейся двухспальной кровати, с незакрывающейся дверью в ванную, в арабо-негритянском квартале с мечетью под носом!
— Во умеешь ты, кот, вспомнить самое-самое! Зато это был Монмартр, почти центр города! А что квартал арабский, да кровать двуспальная, так чего же захотел за такие деньги!
— Ладно, не препирайся! Тут хотя бы два одеяла будут, а в Париже одно было!
— Мыслишь позитивно, кот. Это уже хорошо. Объективно, в сравнении с парижскими условиями здесь рай!
После произнесения слова «рай» мы заглянули в большое панорамное окно и увидели перед собой… действительно рай! Красивейший гористый остров отливал изумрудом шерстистого леса, а маленькие, покрытые мелкими кустиками, словно мехом, островки-спутники возвышались над водой будто спины загадочных Несси, перекочевавших сюда из знаменитого шотландского озера. Этот пейзаж был просто завораживающим. Мы на острове посреди Японского моря! Вот это да! Единственным, что сближало нас с реальностью, был дождь, моросивший из темного, закрытого тучами неба.
Так или иначе, но времени на этом прекрасном острове у нас было совсем ничего. До отправления обратного парома оставалось менее суток, и мы решили не терять ни минуты и идти купаться. Для купания направились в бухту Пограничную. Эта бухта, пожалуй, самое известное место острова Попова. Ее особенность состоит в том, что здесь замечательный песчаный «Французский пляж», террасами спускающийся прямо с сопки, склоны которой заросли красивыми дальневосточными деревьями и тысячелетними серыми камнями. Конечно, это выглядело просто чудно. Кроме этого, местные подводные течения распределились на Попове так, что эта бухта – самое теплое для купания место на острове, а ещё здесь самая демократичная глубина, позволяющая плавать не только уверенным в себе морским ныряльщикам, но и таким водным трусам, как я. Плюс ко всему, само название бухты «Пограничная» говорит, в сущности, об ее статусе: здесь не только очередной край России, но и граница Морского заповедника, который начинается на находящемся рядом полуострове Линкадера.
Несмотря на то, что погода не располагала к купанию — дул пронизывающий ветер, изредка накрапывал мелкий дождик, вода была просто изумительной, и из нее совсем не хотелось вылезать. Мы с котом купались по очереди, дабы кто-то мог караулить оставшиеся на берегу вещи и деньги, поэтому особо долго было не поплавать. Но во время своего купания каждый из нас смог познакомиться с местными достопримечательностями: кот – с богатым подводным животным миром, а я – с девчонками из Хабаровска.

И кот нарвался на трепанга! Это такое замечательное местное животное, занесенное в Красную Книгу мира и охраняемое в Морском заповеднике. Трепанг, напоминающий большую и очень жирную гусеницу, покрытую слизью, произвел на кота самое яркое впечатление: он его попросту напугал. Ещё не осведомленный о богатстве фауны Японского моря, кот был ошарашен. Ему упорно казалось, что он нарвался на какую-то змею, встреча с которой могла стоить ему жизни. От этого он быстренько вырвался на берег и решил больше не плавать.
— Оно извивалось вопросительным знаком! – кричал зверь, — я больше туда не полезу! (для справки: трепанги извиваются вопросительными знаками в сезон размножения, но об этом мы узнали позже)
— А я полезу! Ты трус, посмотри, вон девчонки купаются и не боятся никаких змей. Это же неспроста!
С этими словами я полез в воду, представлявшую, по мнению кота, опасность. Вода была чудесной, девчонки из дружеского Хабаровска – веселыми, поэтому я провел там столько времени, сколько кот выдержал на берегу без криков. Девчата, кстати, сказали, что такая непогода на Попове лишь второй день, а до этого все время светило солнце, рассказали, как они плавали на находящийся неподалеку полудикий остров Рейнеке и другие мелкие островки, сколько встречали разных морских животных, заодно просветили, что никаких морских змей тут нет, по крайней мере, они о таком не слышали, хотя отдыхают здесь каждое лето. Кота это, кстати, немножко успокоило.
На обратном пути в наш съемный дом мы прогулялись по местном лесу, в котором каждое из деревьев казалось и похожим, и не похожим на те, что растут в европейской России. Дуб был непохож на дуб, береза – на березу, многие кусты вообще не имели аналогов в нашей части страны. Дыша ароматом смоченных дождиком листьев, мы вдыхали в себя запахи уссурийской тайги, с которыми ранее никогда не были знакомы. И это было здорово! Вот если бы ещё не было дождя…

***

В доме мы решили устроить небольшой, но запоминающийся ужин. Наделали бутербродов с неркой, салатиков накромсали, разлили по рюмкам «Уссурийский бальзам». Начало этих посиделок я запомнил хорошо, а вот окончание – о-очень плохо. Помнится, обсуждали природу, погоду и наши ощущения от всего этого. Так, разморенные бальзамом, мы и уснули.

Сквозь сон мне постоянно слышался голос кота:
— Вот, из-за тебя мы здесь, на краю земли, под проливным дождем. Погода дрянь, холодно. Отпуск испорчен!
— Кыш, неблагодарный, — отвечал во сне я, — нормально тут. Да и сам бы все планировал… С такими словами мы снова засыпали.

Рассвет пришел незаметно. Спиртное, выпитое без должной меры, приводило легкий туман к голове. Вчерашний день, бывший ранее удачным, утром почему-то оказался настоящим провалом. Я окончательно проснулся от голоса кота: «Всё из-за тебя, мне не нужна эта холодная дыра!». Голос этот раздавался с соседней подушки. «Это не сон», — подумалось мне. Внезапно я ощутил резкий холод и осмотрелся по сторонам. Оказалось, что кот валялся под двумя одеялами, а я без единого! «Ах ты, паразит!», — с этими словами я ринулся к котюге и сорвал с него одно одеяло. И вот дальше случилось то, что я помню довольно смутно. Почему-то в этот момент завязалась драка. Остервеневший кот фырчал и рычал, я старался не отставать. Отскочив от зверюги и наобзывав его всласть, я придвинулся, было, к кровати, как вдруг получил удар в нос. Чем – осталось неизвестным. В голове у меня все зашаталось, искры полетели из глаз, и я понял, что случилось что-то неладное. Кровь на полу и на простыне была мелочью, нос же гудел, как паровоз… Я подошел к зеркалу и понял, что мой нос свернут набок, причем настолько, что маме родной дитя не узнать. Если честно, мне ни разу до этого не разбивали нос, тем паче, друзья и по пьяни. Но, как оказалось, на острове в Японском море этому, наконец, суждено было случиться. От произошедшего я быстро протрезвел. И стало обидно: это же за всё мое добро! С чего-то вдруг протрезвел и кот, и ему стало стыдно. Мы сидели и молча смотрели в большое панорамное окно, в котором было только море, а из бескрайней воды торчали зеленые острова-сопки… Минут через десять после этой драчки кот уже принес мне свои извинения и даже (Силы Небесные!) пообещал оплатить лечение. Правда, назло всем вокруг, я твердо решил не лечиться, а оставить всё как есть – на память о Японском море. Вот объявлю себя уродом-мучеником, ещё жалеть меня будут!

***

Тем временем, пришло время завтрака. Мне было неудобно перед хозяйкой за утреннюю возню (и поток грязных ругательств, лившийся параллельно) и я на правах потерпевшего попросил кота спуститься вниз и заказать завтрак. На завтрак нам полагались: печеный в собственной раковине гребешок с рисом, помидором и сыром, за дополнительную плату, конечно, но, учитывая, что был он выловлен за час до приготовления, очень уж хотелось такое чудо испробовать.

Да, это был наш первый приморский гребешок. Как сейчас помню, спускаюсь я со второго этажа по лестнице, и все мысли только о том, поймет ли хозяйка, что нос мой свернут набок, а вчера он таким не был? Однако, запах, тянувшийся из кухни, заставил меня забыть о такой «мелочи». За неимением дышащего носа я почувствовал его ртом, глазами и даже ушами! Этот чудный дух был сродни сырному, который в известной басне лису остановил, пленил и разум замутил. Гребешок, родненький, как же я есть хочу!

Он лежал в круглых белесых ракушках, в которых ещё недавно прятался в морских глубинах. Но сейчас утопал не в соленой воде, а в горке риса, сдобренного свежими помидорами, зеленью и оливковым майонезом с сыром. Мы с котом уселись за один стол с хозяйкой, она разлила нам водочку, и под оную гребешок, час назад ещё живой, растворился в нашем желудочном соке. А за милой беседой я даже забыл, что бедный мой нос лежит на боку.
Однако, оставалось уже очень мало времени до того, как мы с котом должны были покинуть остров Попова. Мы решили «забить» на всякие мелочи типа разбитого носа и идти купаться. В этот раз купаться было решено неподалеку от дома, в бухте Алексеева. Туристы в таких местах не плавали из-за удаленности, сложности спуска на пляж и прочих бытовых неудобств. Но нам было всё равно. Пользуясь рекомендацией хозяйки идти строго направо и вниз, мы с котеем двинулись в сторону моря и, миновав огород, оказались среди настоящей уссурийской тайги. Тропа петляла среди густых зарослей деревьев и кустарника, местами становясь непроходимой из-за непрекращающегося дождя. Вековые деревья цепляли нас своими ветвями, а кустарники больно царапали ноги.

Приходилось, к слову, ещё и постоянно осматривать оголенные участки тела, ибо местные иксодовые клещи славны на весь Дальний Восток. Слава Богу, хотя бы их мы не встретили. Было скользко. На одном из крутых участков я не удержался руками за кусты и полетел вниз по размытой дождем глине. Кое-как устояв на двух ногах, метров через тридцать я удачно «впилился» в стоящий на дороге манчжурский дуб и обхватил его ствол изо всех сил. Конечно, тут не обошлось без травм – колено было разбито в кровь, а голень я умудрился расцарапать ещё кустами по пути. Прошибло аж до слез! Нос, колено, голень – теперь уже ничто не страшно – подумал я и продолжил движение. Кот сначала плелся сзади и не повторял моих ошибок, но после злосчастного дуба пошел впереди, виновато хмурясь. Вскоре мы с ним увидели пересекающий тропинку небольшой ручеек, через который совсем не было мостика. На наше счастье через пару метров от тропинки ручеек впадал в море. Мы сняли обувь и дальше пошли босиком. Пляж располагался тут же, под крутым склоном сопки. Он был длинным, узким и был сплошь усеян раковинами моллюсков – от гребешков до мидий. Кое-где по нему ползали крабы, а на камнях, торчащих из воды, сидели стаи бакланов. По мере того, как мы приближались к камням, бакланы снимались с насиженных мест и улетали. Туман, стоящий над пляжем и близлежащими островами, придавал нереальности всей этой картине. Надо ли говорить, что на пляже из людей был один я, а из котов – только мой кот. Мне даже стало казаться, что скоро я вернусь в дом, усну, проснусь, и нога с носом станут такими, какими были. Увы, этому не суждено было случиться. Как, кстати, и нашему купанию. Сразу за милым мелким песочком в воде нас ждали огромные скользкие камни-валуны, зайти по которым в воду было решительно невозможно. К тому же, вода здесь была заметно холоднее, нежели в бухте Пограничной. Видимо, дело в течениях, так изменчивых в этом районе. Чуть побродив по пляжу и помочив ноги, мы двинулись обратно и минут через пятнадцать-двадцать уже были в доме у хозяйки. Для того, чтобы успеть на паром во Владивосток, надо было уже идти на пристань…

***

Меж тем дождь, ещё недавно моросящий, начал усиливаться. После Попова, а также Адалара и Лофотенов, которые я посетил годом позже, я хорошо знаю, что такое дожди на островах в открытом море. В тот самый первый раз я почему-то надеялся, что это скоро пройдет… В то же время дождь не проходил на Попове уже двое суток, то уменьшаясь до мороси, то переходя в ливень. Он уже почти размыл здешние дороги-направления, по одному из которых шел хмурый кот в сопровождении хромающего инвалида со свернутым носом и разбитым коленом. Картина маслом! Должно быть, со стороны это выглядело презабавно.
На одном из поворотов мы увидели то, чем могли себя отвлечь – музей Дальневосточного морского заповедника. Если честно, несмотря на увечья, занимавшие все мои мысли, я всё-таки сообразил оставить часок на этот замечательный музейчик, о котором читал в Интернете. Быть в этих краях и не побывать здесь преступно! Намного более преступно, чем побывать на лофотенском острове Москенес и не посетить музей трески. Ведь музей природы моря на Попове – место, из-за которого, вообще, стоило ехать именно сюда, а, к примеру, не на остров Русский.

Когда я переступил порог музея, первым человеком, кого я там увидел, была молодая и симпатичная сотрудница. В какую-то долю секунды о хромом колене было решено забыть навсегда, а сломанный нос в дальнейшем преподносить как главное украшение лица. Так и сделал. Кот тоже оживился – и животине приятнее с женским полом общаться. Несмотря на отвратительную погоду на улице, музей, как и сам остров, не был пуст. Там смотрели фильм о море какие-то иностранцы, не то из Канады, не то из Австралии. Пока сотрудница была отвлечена на них, она просто продала нам билеты и велела тихонько начинать осмотр экспозиции. Прошмыгнув между группой англо-саксов, мы зашли в первый зал и сразу оказались посреди мидийных банок и сеток, в которых в искусственных условиях выращиваются гребешки. Надо отметить, что вблизи острова Попова находятся фермы, где разводят и гребешков, и мидий. Из экспозиции, посвященной разведению моллюсков мы узнали многое, и в том числе тот факт, что неподвижная мидия – враг искусственно разводимого гребешка, так как своими колониями часто селится на сетке, которой прыгучих гребешков ограждают от внешнего мира. Вот как оказалось! В музее были и приспособления для разведения устриц, но как нам сказала позже девушка, устриц в заливе Петра Великого в последние годы не разводят, так как в Приморье не нашлось им рынка сбыта, а заграницу сбывать невыгодно. Посему основные моллюски для разведения в Приморье сегодня – именно мидия и гребешок. Это, кстати, не говорит, что устриц нет. Их раковинами завалены все пляжи, и от желающих отведать устриц вне пределов заповедника требуется только одно – умение нырять.
От разводимых моллюсков мы перешли в зал, где были моллюски дикие. Те же гребешки, устрицы, мидии разных видов, песчанки-спизулы, мактры, перонидии и иже с ними. За этими привычными для нашего Дальнего Востока видами следовали многочисленные жители южных морей, в последние годы все чаще встречающиеся в русских водах (глобальное потепление здесь играет немаловажную роль). От моллюсков дорога шла к рыбам, от них – к птицам. Были кораллы, заспиртованные морские змеи, чучела морских животных. Если честно, то по прошествии времени и после посещения четырех океанариумов и морских музеев в разных частях света я могу смело утверждать, что этот небольшой музей – чудо из чудес! Там есть огромные, просто чудовищного размера морские раковины, есть множество разнообразнейших кораллов, и всё это добыто в богатейших водах залива Петра Великого, которые по количеству встречающихся там морских чуд можно сравнить разве что с Красным морем. Благодаря встрече здесь холодного Приморского и теплого Цусимского течений в этих водах сложился уникальный животный и растительный мир, сочетающий в себе как северные, так и южные виды. Здесь периодически встречают большую белую акулу, а уж акула кошачья тут на постоянной прописке.

Когда иностранцы ушли, музейная девушка подошла к нам и стала рассказывать о разных видах животных, о том, кто и где был пойман и ещё много всего интересного. А потом она проводила нас в зал-аквариум, где можно было посмотреть на живых представителей здешней флоры и фауны. И там среди камбалок, красных асцидий, креветок-чилимов и трепангов были попрыгунчики-гребешки, которых можно было даже подержать в руках. Девушка сама предложила нам сфотографироваться с трепангом и гребешком в руках, но на нашу беду что-то случилось с фотоаппаратом, который наотрез отказался работать. Жаль! Где ещё взять снимок, на котором ты держишь в одной руке трепанга, а во второй – гребешка… В дополнение к носу и колену выкрутасы фотоаппарата казались очередным «подарком судьбы».

Порадовавшись за нашу страну, которой достался такой прекрасный залив с островами в Японском море, я и кот распрощались с музейной девушкой и пошли на паром.
До пристани мы дошли минут за пять. На улице снова напомнило о себе колено, а нос перестал быть главным украшением лица.

***

Паром отошел чуть позже, чем должен был по расписанию. Дождь заливал его открытую палубу, но нам мест на закрытой уже не досталось. «Не хватало только ещё в дополнение ко всему перечисленному простуду схватить, — сказал кот и достал из-за пазухи бутылку «Уссурийского бальзама». Пришлось пить.
Гористые острова Японского моря проплывали мимо нашего парома, будучи погруженными в низкие белесые облака. А люди-инвалиды с хмурыми котами плыли к своему новому destination – городу Владивостоку.

Знакомые уже Эгершельд, Золотой Рог, и вот он, 36-й причал. Паром, в итоге, опоздал ещё больше, чем планировалось при отправлении, и прибыли мы в город около пяти часов вечера. Путешественники пошли на вокзал, дабы, по возможности, снять комнату у одной из стоящих там бабушек. Выискали единственную не алкоголического вида бабку и поехали с ней на съемную квартиру. «Окатовая – это недалеко. Конечно, не самый центр, но станция большая, узловая», — с очевидной гордостью сказала бойкая бабуся. Нам уже было всё равно. После испытаний мокрым островом хотелось просто иметь крышу над головой…

Поднебесное Путешествие из Поморья в Приморье. Часть 1. Иерусалим сеньориты Эль
Поднебесное Путешествие из Поморья в Приморье. Часть 2. Ваши 0% достопримечательностей, или Полёт в машине времени
Поднебесное Путешествие из Поморья в Приморье. Часть 3. Найденная в тумане
Поднебесное Путешествие из Поморья в Приморье. Часть 5. Прием у цесаревича Влада
Поднебесное Путешествие из Поморья в Приморье. Часть 6. Сунька Золотая ручка
Продолжение следует

Комментарий автора:
И кот нарвался на трепанга! Это такое замечательное местное животное, занесенное в Красную Книгу мира и охраняемое в Морском заповеднике. Трепанг, напоминающий большую и очень жирную гусеницу, покрытую слизью, произвел на кота самое яркое впечатление: он его попросту напугал. Ещё не осведомленный о богатстве фауны Японского моря, кот был ошарашен. Ему упорно казалось, что он нарвался на какую-то змею, встреча с которой могла стоить ему жизни. От этого он быстренько вырвался на берег и решил больше не плавать.