«Нет, это никуда не годится!» — возмущенно сказал я сам себе. – «Так ненароком расовые беспорядки спровоцируешь!»

Суровые и справедливые самоупрёки стали следствием анекдотической уличной сценки, в которой я чуть было не сыграл главную комическую роль. Мирно прогуливаясь по основному турпроменаду столицы североамериканских объединённых штатов – вашингтонскому Национальному моллу – я добрёл до мемориала президента Джорджа Вашингтона, совершенно древнеегипетского почему-то обелиска, только выполненного в масштабе примерно 10:1 и без иероглифов на гранях (впрочем, появление здесь именно обелиска наверняка объясняется тем, что сначала хотели воздвигнуть пирамиду с тем же коэффициентом увеличения, но места не хватило). На скамеечке возле монумента сидел явно скучающий и весь увешенный фототехникой человек, а рядом с ним – очень чёрное и небольшое существо, одетое ну точно как ряженые цирковые обезьяны, с которыми посетители цирка на Цветном бульваре фотографируются в фойе во время антракта. Мысль подурачиться и сняться с такой нарядной обезьянкой на фоне древнеегипетской святыни в центре Вашингтона показалась мне забавной и я обратился к хозяину животного с вопросом о цене. Фотограф как-то необычно на меня покосился и, буркнув нечто под нос, ушёл за обелиск, оставив свой живой реквизит без всякого присмотра, что показалось мне весьма странным. Но каковы же были мои ужас и смятение, когда, приглядевшись к реквизиту, я понял, что это никакая не обезьянка, а полицейский, как здесь говорят, офицер, находящийся при исполнении служебных обязанностей, да ещё женского пола! И какое счастье, что сержантиха была чем-то отвечена и не слышала моего вопроса!

Бог свидетель, я враг расизма, решительный и бескомпромиссный, с толку меня сбил её мундир: придумать что-либо более карнавальное, чем униформа американских госслужащих, невозможно – да полюбуйтесь, хотя бы, американскими президентами, когда они в протокольных ситуациях облачаются во фраки. Костюм же дамского полицейского чина состоял в основном из огромного количества надписей и нашивок всех мыслимых цветов, прилаженных к основанию порой в самых неожиданных местах – на штанинах пониже того места, которое пониже спины, например. Ввиду такого великолепия, моя оплошность, согласитесь, извинительна. Кстати, надо заметить, что среди вашингтонских полицейских особенно хороши велосипедисты, патрулирующие окрестности Белого дома. По части шикарности мундира они может и проигрывают древнеегипетскому ВОХРу, но зато у них есть современные аэродинамические велошлемы – изделия, своей формой превращающие любого человека в олигофрена.

Чтобы отойти от потрясения, я присел на ту же скамеечку и начал рассматривать пейзажи и праздношатающуюся вокруг публику. Особенностью США как туристического направления является сравнительно скромная доля зарубежных путешественников, основной турист здесь – обычный среднестатистический американец и, соответственно, всё на Национальном молле сориентировано именно на стандартного американца, на его предпочтения и представления о величественном, на его привычные потребности. Поэтому если где-нибудь в Италии или России центры столиц менее всего пригодны для изучения особенностей национального менталитета, то в США такое место – самое оно. Чем Национальный молл и занимателен.

А мемориал Вашингтона – очень правильная площадка для начала подобных исследований. Молл представляет собой обширное незаставленное пространство, в основном состоящее из газонов и окружённое кучей мемориалов и музеев. Обелиск находится на пологом холме в середине молла и отсюда открываются превосходный вид на всё остальное: глянешь на север – вот тебе Белый дом, напоминающий усадьбу тамбовского помещика средней руки, обратишь взор на запад – там за мемориальным комплексом Второй мировой (удивительное сооружение, насмерть вбивающее в головы американцев уверенность в том, что с Гитлером воевали только Соединённые Штаты и никто более) высится на другом холме мемориал президента Линкольна – типа древнегреческий Парфенон опять же в сильно увеличенном виде, но строители по ошибке присобачили ему колонны ионического ордера. Третий холм к востоку несёт Капитолий – вы будете смеяться, но и тут имеет место гипертрофированных размеров архитектурная цитата, теперь уже древнеримская и снова с большим количеством орфографических, синтаксических и стилистических ошибок. К югу, на берегу Потомака, расположился мемориал Джеферсона, сильно увеличенная модель.. ну и т.д., продолжать не буду, уже неинтересно.

Действительно, средний американец – человек простой, размеры для него очень важны. Собственно, а где средний человек – непростой? Но в США, в стране законченных потребителей, клиентские предпочтения есть непреложный закон во всем, в том числе и в градостроительстве, а демократия здесь на практике обеспечивает доминирование предпочтений усреднённого большинства. Своего архитектурного стиля в США нет – просто некогда было этим заняться в течение недлинной американской истории – ну и пришлось для парадных сооружений позаимствовать известные образцы, но сделав их попроще и покрупнее, чтобы внушительнее выглядело и народу нравилось. Банально, но вот она, неприятная оборотная сторона демократии!

И одевается американец примерно так же, т.е. на европейский вкус очень и очень экзотично, так что местные полицейские или военные костюмчики в этом смысле ничего особенного не представляют. Североамериканский стиль – принципиальное отсутствие стиля с мощным акцентом на комфорт; простота и удобство плюс предельная разноцветность и неожиданные (опять-таки, неожиданные для европейца) сочетания деталей: к примеру, официально-присутственный прикид часто подразумевает светлые мятые брюки со строгим темным пиджаком и спортивный рюкзачок. И хотя глобализация сделала этот стиль известным всему миру, здесь он всё-таки смотрится для внимательного иностранца примечательно – из-за того, что все другие напрочь отсутствуют. Представляется, что заметное влияние на формирование такой манеры одеваться оказало чернокожее население США. Будучи насильственно вырваны из африканской среды, где буйное разноцветье нарядов естественно и органично, негры в Америке как могут реализуют свои исторические вкусовые клише и результат получается, прямо скажем, впечатляющий. Кажется даже, что они это делают в отместку за рабство прошлого, намеренно разлагая культурные архетипы белых до состояния гниющих останков. Что же, трудно афро-американцев за это винить, вон сколько натерпелись.

Но такая простая и удобная экипировка великолепно соответствует динамичному американскому образу жизни, который ничего, кроме всяческого и горячего одобрения, не заслуживает. И эта сторона североамериканской жизни хорошо представлена на молле, где юноши и девушки (и не только они) с весёлыми восклицаниями резвятся на газонах, азартно играя в такие, казалось бы, статичные и незамысловатые игры, как бейсбол и ещё более упрощённые вариации на эту тему. А вокруг, по дорожкам между газонами, бегают бегуны, колесят велосипедисты, топают энтузиасты спортивной ходьбы – будь я школьным преподавателем физкультуры, данная картина сделала бы меня бесконечно счастливым! Но даже и не будучи таковым, я получаю огромное удовольствие от лицезримого здесь, поскольку сам большой любитель и сыграть, и побегать, и поколесить, особенно по отличным велодорожкам вдоль Потомака. Кстати, говоря о развлечениях на свежем воздухе Национального молла, уместно вспомнить фестиваль воздушных змеев, проходящий тут весной. Грандиозное, фантастическое зрелище! Тысячи, если не десятки тысяч змеев всех цветов, форм и размеров – до гигантских сооружений в несколько десятков метров – реют в прозрачной апрельской синеве, превращая равнину молла на несколько часов в подобие вдруг воспарившего в небеса цветущего вешнего луга.

Полицейская дама, так и не обратив на меня неблагосклонного внимания, встала и отправилась восвояси. Отправился далее и я, на ходу обдумывая видимо вызванную исчезновением полиции ослепительную бизнес-идею: открыть на Национальном молле точку торговли портвейном в розлив. Как это было у классика: «Как-то вечером патриции / Собрались у Капитолия, / Новостями поделиться, / Выпить малость алкоголия.» То-то была бы дерзкая и невероятно успешная инициатива, реализация которой, однако, требует решения двух проблем. Первая – законы округа Колумбия, запрещающее употребление спиртного на публике, эту проблему можно обойти, оформив предприятие как мемориал эпохи сухого закона и назвав его, допустим, «Speak easy» – так в те времена жаргонно обозначались подпольные питейные заведения. Вторая проблема серьёзней, это бомжи, в обилии обитающие на улицах вокруг Национального молла. Наверняка ведь сползутся, привлечённые запахом, даже если по цене портвейн им будет недоступен, и что с ними потом делать? – бомж в США не ровня нашему, он чётко знает свои конституционные права и не упускает возможности агрессивно ими воспользоваться – сам однажды это испытал, когда отправившись в Национальную портретную галерею, решил снять на видео панораму ведущей к галерее улицы, асфальт которой живописно раскрашен разноцветными полосами. Только я начал съёмку абсолютно пустой улицы, как из какой-то щели выскочила отвратительная бомжовая старуха и с воплями бросилась ко мне, требуя отдать ей камеру и мотивируя претензию тем, что в этой стране съёмка кого-либо без спецразрешения – нарушение прав человека. «Отдай камеру или я зову полицию!!!» – истошно орала старая сволочь. Поначалу я предельно вежливо пытался ей объяснить, что у меня в мыслях не было её снимать, и что я её в глаза не видел, и что готов в доказательство показать ей снятое.. Но, похоже, её это только распаляло. Когда же фурия попыталась схватить камеру, мой английский кончился и я по-русски сказал ей всё, что я думаю о ней и о правах человека. Удивительно, но это сработало! Старуха замолкла и ретировалась! Надо будет не забыть порекомендовать нашему министру иностранных дел применять это приём в беседах с американскими госсекретаршами.

А вот и местечко, подходящее для мемориала сухого закона – газон около Музея американской истории. Стоит подчеркнуть, что концентрация музейных учреждений на Национальном молле, наиболее посещаемом месте в центре города – прекрасная идея, а то вон пойди поболтайся по московским музеям, рассыпанным по златоглавой. На молле сосредоточена серия так называемых Смитсоновских музеев (бесплатных, что тоже очень правильно), включающая упомянутый Музей американской истории, Музей естественной истории (смесь зоологического, ботанического, палеонтологического и минералогического), Музей индейцев, Музей авиации и космонавтики, Музей современного искусства, Музей африканского искусства и ещё несколько небольших галерей плюс очень большая Национальная художественная галерея и крытый Ботанический сад. А ещё ряд открытых скульптурных садиков, а ещё несколько Смитсоновских музеев неподалёку. Короче, музейная программа (в неё можно включить и посещение Библиотеки конгресса, расположенной за Капитолием) для тех, кого это интересует, на молле может быть какой угодно длины, насыщенности и разнообразия. Ну правда, удобно – сходил, к примеру, воскресным утром насладиться малыми голландцами или ископаемыми ракообразными, потом вышел из музея и тут же на газоне мяч погонял, не достаёт только хорошего портвейна прямо на месте в завершение. Ну или хотя бы приличной кофейни на воздухе, а то одни липкие химические национальные напитки представлены и фастфуд. Да, а с кофе в США – беда! Народ массово пристрастился к кофеобразной промывочной субстанции, продвигаемой сетью «Starbucks». Это декофеинизированая жидкость, поэтому пьют её здесь поллитровыми одноразовыми бидонами, которые таскают с собой повсюду, удовлетворяя потребность отхлебнуть немедленно после возникновения таковой в любой момент времени, чем вдребезги разбивается не только европейское понятие о хорошем тоне, осуждающее чрезмерное внимание к физиологическим позывам, но и сама многовековая культура пития кофе. Но что поделаешь, костюмеры они и есть костюмеры (от англ. «customer» – потребитель. Заимствование.)!

На газонах между музеями шумел книжный фестиваль Библиотеки конгресса, здесь вообще летом постоянно стоят шатры непрерывно сменяющих друг друга ярмарочных мероприятий. Всё шло своим чередом, книготорговцы и издательства в шатрах приторговывали печатной продукцией, сидящие под зонтиками авторы выписывали интересующимся автографы, литературные обозреватели известных газет шутили перед собравшимися обсуждая новинки, дети с увлечением разгадывали загадки литературных викторин. Замечательная картина семейно-познавательной идиллии: «..настанет ли то времечко – приди, приди желанное – когда народ наш..». Вот, на Национальном молле желанное для поэта времечко настало, правда народ несёт домой с базара конечно не местных гоголей и пушкиных, а что попроще, но всё равно хорошо. И уж во всяком случае лучше, чем всеамериканский слёт любителей мотоциклов Harley-Davidson, как-то имевший место на этом месте. Надо признать, что по оглушительности треска этой мотопороды американцы несомненно первые в мире, её грохот даже официально запатентован. Один-единственный Harley способен заставить встрепенуться безнадежно глухих от рождения людей на расстоянии до нескольких километров, а когда же их собирается несколько тысяч.. И что совсем поразительно, прослушивание мегадецибелов и есть удовольствие, объединяющее многочисленных харлеевцев в кружки, общества, ассоциации со своей специфически эпатажной формой и символикой, которые смотрятся как старательный, но ненастоящий вызов обществу, поскольку вообще-то эти ребята составляют на самом деле патриотичнейшую часть социума. Среди них нет молодёжи, средний возраст вокруг сорока (раньше просто денег на такой мотоцикл не накопишь) и они забавно напоминают движение «Наши» в диковинном американском варианте, т.е. являются носителями государственнической идеологии, правда – следует подчеркнуть – это искренняя инициатива снизу. В основном харлейщики более чем законопослушные граждане, которые после недели канцелярской рутины в офисах в пятницу сбрасывают пиджаки с галстуками, натягивают на свои сильно лишние килограммы дичайшего вида портки и куртки, отдекорированные нашлёпками и значками куда круче полицейских мундиров и давай гонять стаями по автомагистралям! Впрочем «гонять» здесь – чистый антиэвфемизм, перемещение осуществляется в строгом соответствии с ПДД. Существует мнение, что харлеевская субкультура есть причудливая трансформация ковбойства позапрошлого века в условиях технологического общества постиндустриальной эпохи – не знаю, возможно, только уж очень они скрупулёзно играют в свои игры, не переходя никаких границ и не нарушая никаких рамок.

Пронзив книжный праздник и обогатившись прекрасно изданным каталогом фестиваля, я узрел следующее скопление публики возле Зеркального пруда у подножия Капитолийского холма. Полюбопытствуем, однажды в этом месте я натолкнулся на начало растянувшегося по авеню Пенсильвания фестиваля сексуальных меньшинств, который оказался весьма печальным зрелищем. Все как один крайне некрасивые, если не сказать – уродливые, геи и лесбиянки абсолютно костюмерски слонялись между палатками профильных ассоциаций, набирая в дармовые сумки всякое дармовое барахло – майки, ручки, стикеры.. Какой там к чёрту однополый поэтический флёр русского серебряного века! Один сплошной маркетинг для мужичья неважно какого гендера или тендера, что тоже не важно! И уж совсем угнетающе выглядели стенды компаний, предлагающих специальные вакансии для этих меньшинств – воистину, монстр политкорректности страшнее любого коммунизма, ведь все местные топ-брэнды подсуетились! О времена, о нравы!..

На этот раз скопление народа оказалось митингом противников иракской войны. Я тоже не одобряю эту затею, но солидаризироваться с собравшимися мне не захотелось, уж больно они были крикливыми и явно не по делу. А в соседстве с Коллизеем-мутантом, высящемся рядом на холме, и вовсе смотрелись как как карикатура на священные принципы демократии. «Нет, это никуда не годится.» — убеждённо сказал я сам себе и отправился домой.

Только для www.tours.ru Перепечатка только с разрешения атвора