…Я стояла на деревянных мостках над ровной синью безбрежного озера, вдыхала пряный запах сочной осоки и слушала стрекотанье крыльев стрекоз. Я стояла, закрыв глаза и широко раскинув руки, и ловила себя на мысли, что, если побуду вот так еще немного, то просто взлечу в небо! Я ощущала безмерное чувство свободы, то самое чувство, сравнимое с полетом, которое приходит ко мне в моих путешествиях. И я не понимала, откуда оно взялось теперь, ведь всегда оно приходило не сразу, а лишь спустя какое-то время после отправления в путь, и где-то далеко-далеко от дома. А тут я была всего лишь в двух часах езды из Москвы, откуда только что приехала, а чувство уже было. И было оно блаженством…

1. ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДАЧНИКИ!

А началось все с печали. Я мужественно боролась с ней вот уже несколько недель, но силы мои, видать, были уже не те, что прежде. И не важна была причина сей печали, важно было предпринять что-то такое, чтобы изгнать ее из души моей куда подальше на веки вечные.

«Остроты ощущений мне не хватает», — говорила я сочувствовавшим друзьям, а у самой в голове зрел план.

«Вот что! – решила я, в конце концов. – Посещу-ка я славный град Переславль-Залесский!».

В детсадовском возрасте я уже бывала в Переславле. От школы, в которой мне в будущем суждено было учиться, тогда организовалась группа учителей, решивших рвануть в этот город. В группу отважных дам вошла моя маман, прихватив с собой и меня. И теперь у меня перед глазами всплывали туманные воспоминания о ботике Петра Первого, о каком-то уютном парке и о том, что все было тогда весьма и весьма неплохо.

…На автовокзал у метро «Щелковская» я прибыла к восьми часам утра. Была суббота, а оккупированное дачниками Ярославское шоссе засело в моей памяти еще с прошлого путешествия в Углич, и в этот раз я решила выбраться из Москвы, как можно, раньше. Но дачники меня опять перехитрили.

«Билеты на восьмичасовой автобус давно распроданы, — сказала мне кассирша. – На девять часов будете брать?».

«Буду!» — ответила я. А что мне еще оставалось?

Я отведала в вокзальном буфете неизвестный мне до сих пор по вкусовым ощущениям напиток под названием «кофе», почитала через плечо у соседа в зале ожидания душещипательную историю о превратностях судьбы Верки Сердючки, изложенную в чем-то вроде газеты «Жизнь», и вскоре дождалась счастия своего в виде старенького «Икаруса».

«Икарус» шел в Рыбинск, а в Переславле-Залесском делал остановку. И пассажирский контингент в нем был контрастно разным – от двух мужчин в костюмах и при галстуках (и куда это они в них в 25-градусную жару собрались?) до дедка в тренировочных с коробкой проросшей картошки подмышкой.

Первый раз кардинально застряли мы под Мытищами. Честно сказать, за всю свою жизнь на дачах я была аж два раза. И оба раза вернулась с них чуть живой, завязав с ними с тех пор и во веки веков навсегда. Ну, не улавливаю я как-то смысл в возделывании грядок, когда все то же самое, что на них растет, можно купить на рынке за копейки! Тем не менее, дачники продолжали меня усиленно преследовать. Вот и теперь нашему «Икарусу» не давали проехать многочисленные груженые ящиками с помидорной рассадой «Жигуленки», «Москвичи», перевозившие на крышах диваны, а в салонах толстых теток с котами и собаками да пылившая по обочинам дороги прочая «техника».

Когда мы застряли под Пушкиным второй раз, я расслабилась и достала книжечку про Переславль.

2. КЛЕЩИНСКАЯ ЗЕМЛЯ

Между прочим, раньше Переславль назывался Клещиным — по имени звавшегося так в древности Плещеева озера. Но от того города сейчас за околицей нынешнего остались разве что поросшие бурьяном валы. Да и дату основания Переславля-Залесского принято теперь считать не с тех самых пор от царя Гороха, а несколько с поздних. А именно с года 1152-ого, когда в сии края прибыл Юрий Долгорукий, увидал местную речку Трубеж и решил, что городу быть! Залесским же Переславль прозвали из-за того, что располагался он за лесами Великого Ополья – плодородных владимиро-ростовских земель, да и сам этими лесами со всех сторон окружен был.

Судьба созданного Юрием града складывалась неровно. В 13 веке Переславль был столицей огромного удельного княжества, в которое входили Тверь, Нерехта, Кашин и Дмитров. В 16 веке считался центром Опричнины Ивана Грозного. А во времена нашествия монголо-татарского ига и польско-литовской войны стал слабым и беззащитным. Зато в 18 веке здесь обосновался центр крупнейшей епархии, в которую наряду с 605 церквями и 25 монастырями входила даже Сергиево-Посадская Троице-Сергиева лавра. Но позже Переславль снова пришел в упадок и превратился в меленький уездный городок, куда даже не провели железную дорогу. Теперь же он – третий по величине город Ярославской области, в котором живут аж 45 тысяч человек.

3. А ИЗ НАШЕГО ОКНА ПЛОЩАДЬ КРАСНАЯ ВИДНА…

Наконец, мой сосед по сиденью в автобусе сказал, что до Переславля осталось ехать минут двадцать, и действительно скоро наш автобус остановился у небольшого бетонного зданьица в жутком старосоветском стиле, коим был переславльский автовокзал.

Я решила сразу же купить обратный билет, но оказалось, что на проходящие автобусы (а тот, на котором я собиралась возвращаться в Москву, шел из Костромы), их продавали только по мере прибытия этих автобусов. И я отправилась осматривать город.

Точнее, поехала. Автовокзал в Переславле-Залесском находился на самой его окраине. А от него в город ходили многочисленные автобусы «ПАЗики» и маршрутки. Причем проезд и в тех, и других стоил шесть рублей, а назывались они звучно и одинаково – такси!

Первым делом, я решила осмотреть старый Переславль, окруженный крутыми высокими валами. И девушка-кондуктор любезно подсказала, где мне нужно было выйти. Вообще, я сразу заметила, что народ в Переславле-Залесском был очень благодушным, добрым и отзывчивом. Даже как-то странно и непривычно поначалу мне было наблюдать, что многие не ходят с хмурыми физиономиями, какие часто можно видеть в родимой Москве, а приветливо и радостно улыбаются.

Я поднялась на заросший травой вал и залюбовалась городом. Вал был широк, на нем возлежала в дреме сытая корова, а город, расстилавшийся подо мной, предстал во всем своем разнообразии. В его центре стояли старые каменные несколько этажные дома, чередовавшиеся с современными многоэтажными, а неподалеку от вала, так сказать, на окраине города (хотя, какая это была окраина – тоже самый, что ни на есть, центр), дома уже были деревенскими с палисадниками, заборами, курами и собаками во дворах. Меня поразило огромное количество церквей, блестевших золотом куполов на синем фоне неба, и небывалое для одного города число монастырей – аж целых пять – Никитский, Федоровский, Никольский, Троицкий Данилов и Горицкий, самый большой, превращенный ныне в музей.

Спустившись с вала, я отправилась на Красную площадь. Да-да, в Переславле-Залесском нашлась и такая! На этой площади издревле собирался народ для решения всяческих своих народных проблем, тут устраивались гулянья, тут стояло несколько главных городских соборов, включая самый главный и древний, построенный еще во времена Юрия Долгорукого – Спасо-Преображенский! Вот, у его стен меня и окликнули две девушки:

«Девушка, не могли бы заполнить анкету о нашем городе?».

«Что там у вас?» — спросила я. И, будучи уже в практически благостном настроении, принялась отвечать на вопросы. По завершении одна из девушек протянула мне карту Переславля:

«Это вам, в подарок!».

Я осчастливилась!

А потом я зашла в небольшую очень уютную церквушку Александра Невского, здесь же – на Красной площади. Она была действующей, с небогатым интерьером внутри, но что-то такое теплое и душевное было там… Я осмотрела стоявший неподалеку памятник Александру Невскому, родившемуся под Переславлем, остатки городской стены, а после заметила расположенный рядом музей ремесел и отправилась туда.

4. ПРО ЦАСКУЮ СЕЛЕДКУ, УТЮГИ И ДЕРЕВЯННОГО ВОЛКА

Музей ремесел являл собой заведение в старорусском стиле, хотя, в принципе, был ни чем иным, как музеем краеведческим. В нем хранились различные предметы быта жителей древнего Переславля – всяческие горшки с причудливыми названиями (розлив, корчага, роговик), сарафаны, шерсточесальные машины, лошадиные украшения типа дуг с колокольчиками и разукрашенных сбруй, берестяная посуда и лапти, ступы, короба и прочие нужные в хозяйстве вещи. Но я прониклась другим. Там на стене висела карта Плещеева озера с историей здешней рыбной ловли. Так вот, как выяснилось, наши предки ловили тут совсем не мелкую рыбешку, а этаких полутораметровых бармалеев! А переславльская промысловая ряпушка, то бишь, царская селедка, вообще считалась наивкуснейшей роскошью и подавалась к столам высокопоставленных особ!

В целом, музейчик оказался неплохим, и следующим пунктом своей программы я избрала другой музей, а именно расположенный прямо через дорогу музей Утюга!

Это был шедевр, каких я еще нигде не видела! Первым делом, на музейном заборе я лицезрела веселенькую надпись: «Скажем вам без дураков – вы в музее утюгов». А уже за ним, перед входом в обычную деревянную избушку с кирпичным цоколем сидела Баба Яга с метлой и со ступой. В руках она держала табличку с другой надписью, так сказать, для особо непонятливых: «Это Бабушка Яга, а не дворник ЖКХ». А на входной двери была третья надпись: «Вход без фотоаппарата запрещен!».

Музей был великолепен. Мало того, что здесь его владелец собрал море всевозможных антикварных утюгов из разных окрестных деревень, тут еще проводили отличнейшую экскурсию для всех желающих посетителей, да к тому же разрешали утюги трогать, взвешивать и разглядывать со всех сторон.

В общем, как выяснилось, первое историческое упоминание о металлическом утюге появилось аж в 1636 году. А всего за всю историю существования утюгов набралось целых пять видов – цельнолитой, углевой, нагревающийся с помощью плашки, спиртовой и электрический! И все эти утюги в музее были!

Самыми древними считались цельнолитые – этакие чугунные тяжеловесы. Использовались такие утюги практически повсеместно, нагревались в печах, а главным их неудобством было то, что ручки у них тоже нагревались, и браться за них хозяйкам было горечевато. Тем не менее, такие утюги дожили аж почти до наших дней. В 1960-е годы, по крайней мере, они точно были. Остается только диву даваться: Гагарин, понимаешь, в космос полетел, а тетеньки в деревнях утюги на печках нагревали!

Углевые утюги тоже были вещью в себе. Уголь насыпался внутрь утюга, в полость с дырочками, потом хозяйка им размахивала, уголь разжигался и нагревал утюг. Но периодически из тех самых дырочек вылетали искры и попадали на глаженое бельишко, прожигая его в самых неподходящих местах!

Вариант с нагревающимися плашками был лучше. По крайней мере, ручка у утюга уже была деревянная, а не металлическая, и никакой уголь бельишко больше не прожигал. Но утюги такие почему-то тоже особо не прижились.

Ну, а спиртовые утюги были, по мнению наших россейских хозяек, вообще полным извращением. Это ж надо было измыслить германским производителям этих утюгов ценный спирт на какую-то глажку белья переводить!

Совсем не в пример им были электрические утюги, которые у нас прижились сразу, как только появилось электричество. Самое интересное, что в первое время такие утюги стоили очень дорого, аж целых 15 рублей (корова все еще шла за пять!). Но люди такие утюги покупали, потому как удобны они были в применении и всем нравились.


В музее я осмотрела самые тяжелые утюги, которые весили по 10-12 килограммов. Ими в старину гладили всяческие военные шинели. Осмотрела самый древний утюг – рубель – рифленую доску и палку. На эту палку наматывалась вещь, которую предстояло погладить, а потом она раскатывалась доской по ровной поверхности. И вещь гладилась! А еще в музее был самый маленький утюг – длиной всего в полтора сантиметра и весом в десять граммов. Остается только догадываться, что таким утюгом могли гладить?

После музея я решила немного погулять по городу. И как-то так увлеклась, что прошла его практически весь и вскоре оказалась у ворот расписного терема. Терем назывался «Дом Берендея», а располагалась в нем мастерская игрушек, которые теперь считались в Переславле-Залесском местным сувениром и шли среди туристов просто нарасхват. Впрочем, в саму мастерскую я не попала, хотя, как именно делаются эти игрушки, мне на пальцах объяснил тамошний работник. Игрушки – разнообразных собачек, кошечек, лягушек, волков, коров и прочих – здесь вытачивали из дерева на токарном станке, а потом вручную расписывали. Причем из дерева вытачивали отдельно каждую детальку и лишь затем склеивали их между собой. Даже самые мелкие частички, например, тюпочку на носу у волка, или какое-нибудь собачье ушко или хвостик, тоже вытачивали отдельно. Работа была явно кропотливой, а результат оригинальным и интересным. И я приобрела себе на память плещеевского волка-моряка в тельняшке – так сказать, для пополнения моего многонационального зоопарка из разных стран, городов и весей!

5. РЫБАЦКАЯ СЛОБОДА

А потом я опять гуляла по городу. Я решила дойти до Плещеева озера и как-то, сама не знаю как, оказалась на берегу речки Трубеж, вдоль которой и пошла. Это была небольшая и тихая речка, с заросшими осокой и лопухами берегами. Вдоль воды среди лопухов вела тропинка, а кое-где на мостках рыбаки ловили рыбу на длинные удочки. Это место называлось Рыбацкая слобода. Рыбаки здесь жили издревле, и тут всегда в тиши склонившихся над рекой ив можно было наблюдать их лодки и раскинувшиеся сети.

Да и теперь Рыбацкая слобода была настоящей «городской провинцией». Здесь стояли обычные деревенские дома, огороженные культурными и не очень культурными заборчиками. А жизнь текла плавно и размеренно…

…Вот на мостках под ивами сидит молодая женщина с тазом выполощенного белья. А рядом с ней на корточки присел муж, он поглаживает ее ласково украдкой по спине и смотрит лукаво. Вот мужчина в высоких резиновых сапогах прямо на берегу напротив двух старых затопленных в реке лодок развел костер, повесил ведро над огнем и варит уху. Вот бабушка-огородница с граблями, испачканными землей, встала у калитки своего дома с раскидистой душистой сиренью у забора и глядит на все, что творится на улице. А по улице идет молодая девушка в красных босоножках и зеленой кофточке. Женщина в возрасте тащит тяжелые сумки из магазина. Она устала, пот струится по лицу из-за такой небывалой жары в начале июня, а легкую, вышитую гладью блузку, какие у нас носили в годах 90-х, развевает ветер… И пьянящий аромат ярко-желтых цветущих одуванчиков вокруг, пришедшие воспоминания из Брэдбери: «Будет ласковый дождь, будет запах земли…», солнце, ощущения только что начавшегося лета, умиротворение и благодать!…

6. ГОРИЦКИЕ МУЗЕИ

Но до Плещеева озера я в этот раз не дошла. Случайно я свернула на какую-то улочку, очень похожую на проселочную дорогу, и вскоре снова оказалась в центре города.

«Ну, раз такое дело, — подумала я, – отправлюсь-ка я в Горицкий монастырь!». О, как!

Горицкий монастырь, превращенный ныне в музей-заповедник, находился на высоком холме у самого въезда в Переславль. Это было грандиозное сооружение. Построили его в 14 веке во времена Ивана Калиты, как крепостной форпост для защиты Переславля от всяческих злобных врагов. Сейчас же монастырь был в достаточно неплохом состоянии, хотя некоторые церквушки и требовали кое-какого ремонта.

Музеев и выставок в монастыре было много, а билетики в них продавались в каждый отдельно. И я выбрала самый главный из них – краеведческий, совмещенный с художественным! А заодно решила подняться на монастырскую колокольню, откуда открывались виды на город и на Плещеево озеро.

И снова с высоты колокольни я поразилась Переславлем. Все же душевно было бы жить в провинции, когда сияют вот так на фоне неба золотые купола церквей, струится ленточка речушки, сразу за домами раскинулось шикарное синее озеро, у которого не видно берегов, а за городом зеленеют бескрайние заливные луга!.. Эх…

Музей, расположенный в одном из соборов монастыря, тоже был неплох. Он состоял из трех частей. В одной из них хранились разные старинные иконы, почерневшие от времени, но все так же впечатлявшие всех, кто их видел. В другой были картины. Но я, честно говоря, не очень люблю провинциальные художественные музеи, поэтому прониклась только несколькими картинами Шишкина и Маковского, которые тут были. Зато третья часть, в которой находился сам краеведческий музей, мне понравилась гораздо больше. Начиналась она залом старинных деревянных изображений святых. Раньше они находились в храмах у алтарей, но, когда в годы Советской власти многие храмы порушили, то эти скульптуры перенесли в музей. Достаточно интересно и необычно было видеть их всех вместе. В остальных же залах были, как и полагалось, различная старинная посуда, одежда, мебель, предметы народного быта и прочие полезные вещи. Интересно, но оказалось, что раньше в Ярославской губернии дамы предпочитали носить именно что красные сарафаны, причем многие их к тому же еще украшали разными причудливыми узорами, нанося их, ни много, ни мало, печатным способом! Но больше всего меня покорили душегрейки, коих раньше я еще нигде не встречала! Являли они собой своеобразную поддевку под сарафан (а иногда и на него), делались очень теплыми, на зиму, а по форме были чем-то сродни… э-э-э… расклешенному топику! Что ни говорите, но вещь была поистине оригинальной!

7. ЗДЕСЬ ЧАЙНИКИ ЖИВУТ

А еще я осмотрела музей под названием «Дом Чайника». Находился он, правда, уже не в Горицком монастыре, а по дороге к музею-усадьбе «Ботик Петра Первого», кою я тоже посетила. Дом Чайника был, своего рода, побратимом музею Утюга. Представлял он собой деревенскую избу, раскрашенную в разные веселые цвета, на стене которой было крупно написано: «Здесь чайники живут», чуть повыше: «Мешай работу с бездельем», а на заборе при входе: «Работаем по старинке». Мало того, коллекцию всех здешних древних чайников и кофейников собрал тот же самый коллекционер, что и утюги – некий Андрей Воробьев.

А чайники тут были просто потрясающие, и было их не меньше сотни – медных, чугунных, фарфоровых, мельхиоровых и прочих-прочих. Практически сходу я прониклась огромными медными «Артельными» чайниками на 15 литров каждый. Применяли их, чтоб напоить сразу массу народа, например, на фабриках или в армии. Были чайники и экзотической формы – так сказать, чайники-гибриды. Например, чайник-самовар, состоявший из двух отсеков. В одном из них горел древесный уголь, а в другой наливалась кипяченая вода, как в самоваре. Правда, в отличие от самовара вода туда наливалась кипяченой уже заведомо, а раскаленные угли просто не давали ей остывать. Короче говоря, чайник одновременно играл и роль термоса. Еще был интересный чайник-сковорода с длинной ручкой, который было очень удобно ставить в печку. А еще имелся забавный морской чайник. Чтобы он во время качки не перемещался по плите, внизу у него был приделан специальный металлический поясок. Чайник ставился в отверстие на плите, а этот поясок не давал ему провалиться и заодно удерживал от качки.

Кроме чайников и кофейников, в музее было множество чайных сервизов, а также всяческих чайных принадлежностей: щипцов для сахара, самих сахарниц, ложечек, вилочек, коробок из-под конфет и даже банок для хранения заварки, которые я тоже успешно осмотрела! В общем, музеем я осталась очень довольна!

8. ДЕЛА ОЗЕРНЫЕ

Но, честно говоря, Дом Чайника я осматривала несколько позднее. А из Горицкого монастыря сразу отправилась в музей-усадьбу «Ботик Петра Первого». Находилась эта усадьба на самом берегу Плещеева озера, но не в городе, а в пригородном селе Веськово, расположенном от Переславля почти что в четырех километрах. В принципе, судя по наличию остановок, туда ходил какой-то рейсовый транспорт. Но, вот, как именно он ходил, осталось за кадром. Поэтому я решила применить уже дважды проверенный мной способ «вынужденного автостопа».

Судя по всему, автостопным способом к ботику Петра ездили многие безлошадные туристы. Первая же машина со старым, привязанным к крыше столом с ободранными ножками, остановилась передо мной, и водитель, дядечка предпенсионного возраста, энергично изрек:

«Знаю-знаю, куда вам надо! Садитесь быстрее, а то прям на шоссе встали!».

Дядечка был местным жителем и ехал домой. Меня он довез практически до самой усадьбы, и я, рассыпавшись в благодарностях, отправилась ее осматривать!

Усадьба с ботиком Петра Первого находилась на пригорке. К зданиям вела узкая асфальтированная дорожка среди сосен, вдоль которой с раскладных столиков велась активная торговля всяческими сувенирами – начиная от переславльских деревянных игрушек, типа моего волка, до разной китайской ерунды.

В пору своей юности Петр Первый без памяти возлюбил Переславль-Залесский, который стал для него чем-то сродни дачи или загородной резиденции, на которую он частенько выезжал. Плещеевым озером он тоже очень проникся. И задумал, в результате, построить под руководством западных корабельных мастеров свой собственный потешный флот. В общем, дело закипело, и вскоре петровский флот разросся аж почти до восьмидесяти судов – разных лодок, небольших шхун, ботов, каравелл и прочих. На них Петр вместе со сверстниками развлекался на Плещеевом озере, устраивая там всяческие потешные сражения. Правда, когда он подрос, флот сей забросил. И он так и остался в ненадобности. А в 18 веке тут случился грандиозный пожар. И почти полностью вся петровская флотилия погорела. В живых остался лишь единственный ботик под названием «Фортуна», который с тех самых пор здесь решили беречь, как зеницу ока. Отныне ботик хранили в специально отведенном помещении, где я его, собственно, и осмотрела вместе с прочими якорями и мачтами.

Конечно, было видно, что он был старым. Кое-где его борта прогнили, но надпись «Фортуна» на металлической табличке местами еще была читаема. Ботик стоял на постаменте, к нему можно было подняться по лестнице, что я, собственно, и сделала, а охраняли его аж две тети-смотрительницы!

А потом я отправилась к Плещееву озеру. Как раз напротив усадьбы находился негласный городской пляж с берегами, заросшими камышом и осокой, стояло уличное кафе в виде кораблика, куда приезжали праздновать свадьбы. А так как была суббота, свадеб было просто море, и атмосфера кругом была милой и жизнерадостной. Но на самом озере народа было не очень много. В воду уходили длинные мостки, у самого берега в озере стояло что-то типа старого понтона, где разлеглись в неге несколько местных ребят и девчонок, а на лавочках у берега сидели прочие отдыхающие, взирая на редких своих купавшихся товарищей.

Вот тут-то и словила я то замечательное состояние полета, о котором рассказывала в самом начале. Среди пахучей осоки, трелей стрекоз, плеска мелкой рыбешки на мелководье, бескрайнего неба и ровной глади озера, где-то далеко-далеко, почти что на горизонте, сливавшейся с облаками…

9. ВОЗВРАЩЕНИЕ

А потом снова был «вынужденный автостоп». До города меня довез приятный молодой человек на чем-то вроде «Рено», приобретший в окрестностях Переславля дачу. Ох, уж мне эти дачники!

До отправления моего автобуса в Москву оставалось еще около полутора часов, и я решила осмотреть еще один монастырь – Никольский, на этот раз действующий.

Этот женский монастырь основал Дмитрий Прилуцкий аж в 1350 году. Но во времена Советской власти его, ясное дело, закрыли, а главный храм разрушили. Лишь совсем недавно его отстроили заново. И теперь храм вместе с такой же белоснежной колокольней торжественно сиял золотом куполов!

Когда я пришла в монастырь, в главном храме шла служба. Я немного постояла, послушав, а потом отправилась гулять по самому монастырю, ставшему, благодаря службе, почти безлюдным. И поразилась красотой кругом, разбитыми клумбами с цветущими ирисами, благоухавшими кустами роз и сирени, гулявшими по берегу небольшого пруда сытыми толстыми кошками.

…Автобус в Москву отправился точно по расписанию. Закончилось мое маленькое путешествие в Переславль-Залесский. Именно, что не экскурсия и не поездка, а путешествие. Самое настоящее, хоть и совсем малюсенькое — хотя бы потому, что домой я возвращалась отдохнувшей и полной впечатлений, какой обычно возвращаюсь только после своих долгих странствий в какие-нибудь дальние края.

Только для www.tours.ru Перепечатка только с разрешения атвора