Объяснять, почему вдруг захотелось посетить Австралию, наверное, не нужно. Если Африка – это сказка, детская мечта, растущая из желания увидеть узников зоопарка свободными, то Австралия вообще фантастика, таинственная нереальная земля на краю света, до которой ехать – не доехать, плыть – не доплыть, лететь – не долететь. Земля, заселённая фантастическими обитателями и поросшая невиданными растениями.

Я не биолог, поэтому до сих пор не понимаю, почему австралийских животные, не смотря на гораздо большую схожесть с обитателями других частей планеты мышами, бобрами, медведями, кроликами, чем друг с другом, объединены в отдельный отряд. Они все сумчатые, и взращивают потомство совершенно не принятым у остальных способом. Кстати, есть мнение, что австралийские аборигены, они лишены сумок и это тоже удивительно, представители внеземной цивилизации, поскольку их нельзя отнести ни к европеоидам, ни к монголоидам, ни к негроидам, не похожи они и на своих ближайших соседей полинезийцев Впрочем, не будем забегать вперёд.

Первый раз о реальной возможности посетить Австралию я услышал в середине девяностых. В то лихое челночное время довелось посетить Арабские Эмираты, в одной Дубайской гостинице имел разговор с соотечественником, переправлявшим дорогую мебель на Родину. Вот отправлю эту партию, делился он своими планами, а потом отдыхать, сейчас такое время, всё можно, езжай хоть в Австралию, охота мне на этих кенгуру посмотреть — эмоционально закончил свою речь он.

Тогда мне это казалось блажью, но прошло чуть более десяти лет, и в Австралию засобирался я. Причем дорога туда лежала, привет из прошлого, которое не исчезает, именно через Дубай. Ушлые арабы, эти хранители мировых караванных путей, идя в ногу с техническим прогрессом, заменили корабли пустыни крылатыми лайнерами, и сегодня их летающие верблюды связывают самые отдалённые уголки мира. Причём в Сидней летает самый большой и шустрый А380.

Вылетали из Домодедова в ночь, наиболее популярное время для пляжных рейсов из зимы в лето, поэтому в зале ожидания было полно забытых и думалось исчезнувших, ещё одна весточка из далёких девяностых, персонажей. Мужчин с крепкими, начинавшими розоветь от обилия принятого на грудь беспошлинного спиртного загривками, отделёнными от мощных торсов тяжёлыми золотыми цепями; шумных молодящихся женщин с переизбытком яркой косметики на лице и одеждой околоспортивного кроя на теле. Все возбуждены, говорливы. Продвигаемся к поданному самолёту, «иду на посадку» — почти кричит в трубку следующий перед нами. Какая посадка, ты ещё не взлетел, хотелось урезонить его…

Не скажу, что дорога была лёгкой и короткой, но и страшно тяжёлой её не назовёшь. Пересев в Дубае с А330 на А380, поев и слегка выпив, напитки почему-то давали сильно после еды, посмотрев на экране, вмонтированном во впередистоящее кресло, пару фильмов, погрузился в дрёму, в которой и пребывал до приземления. Далее предстояло знакомство с австралийской таможней, о которой ходили совершенно ужасные слухи.

В частности говорили, что в Австралию запрещено ввозить любые продукты, а ослушавшуюся Холи Бери штрафанули на 200 долларов за найденное в её багаже единственное яблоко. Да что там Холи Бери, за дополнительный пиар она и больше даст, несколько человек, посетивших Австралию ранее, уверяли нас, что тоже самое случилось и у них в группе. Ещё в самолёте нам выдали необходимую для заполнения бумагу, с невиданными въезжающими в другие страны вопросами. Кроме стандартных об имени, поле и номере паспорта, были, например, такие: посещали ли вы за прошедшие два месяца сельскохозяйственную ферму или Южную Африку, вступали ли в контакт с дикими или окультуренными животными.

Естественно, много вопросов было о багаже. В частности спрашивалось, имеются ли у нас медикаменты. Отправляться в дальнюю дорогу без средств от живота, головы и температуры рискованно, поэтому таблетки у нас были, но поскольку о наличии медикаментов интересовались наряду с наркотиками, психотропными, а также взрывчатыми веществами и оружием в одном вопросе, отвечать на него «yes» не рискнули, вариант «may be» отсутствовал, пришлось отвечать «no».

Пройдя паспортный контроль, перед проверкой багажа поколебавшись, вот сейчас найдут и оштрафуют, решили сознаться, нам сделали пометку в заполненных бумажках, а багаж смотреть даже не стали. Ручную кладь, конечно, просветили, стандартная процедура, и вокруг сновали лабрадоры, видимо некормленые, потому с не показным рвением выискивавшие по запаху что-нибудь съестное у приезжающих.

Нас, конечно, встретили и довезли до гостиницы. Увы, мы прибыли слишком рано, с каждым годом время checkin`а всё позже, а время checkout`a всё раньше, такая негативная мировая тенденция. У нас появился незапланированный час на обмен валюты и поход по продуктовым магазинам. Отель наш в центре Сиднея, но, увы, соседствует с китайским кварталом.

Для обмена валюты это скорее хорошо, чем плохо, правда, потом выяснилось, что у индусов менять ещё выгоднее. Мы посетили Австралию в непростое для первой экономики мира время, американский доллар оказался лишь чуть тяжелее своего австралийского собрата, а в меняльных конторах местного Сити, до него даже не дотягивает, а не так давно был весомей почти вдвое, но «времена не выбирают, в них живут…». Наполнив карманы полновесной австралийской монетой, отправились на рынок за фруктами. Специфических австралийских фруктов не увидели, их в природе не существует, но стандартные плоды тропиков представлены были широко и по демократичным ценам.

Свой выбор остановили на манго, нужно пользоваться моментом, на дворе декабрь, и в северном полушарии на них не сезон, и кладезе витаминов и микроэлементов папайе. В супермаркете отоварились питьевой водой, а для более существенного перекуса взяли «захудаленькую баночку с края». Оказалось почти как у Галича, не салака, но довольно острая овощная корейская закуска. Кстати, все обслуживавшие нас продавцы были родом примерно из тех же мест, что и помянутое блюдо.

Большое количество выходцев из стран юго-востока Азии – первое, что поразило в Сиднее. Город казался братом-близнецом Токио – небоскрёбы, монорельс над головой и характерной внешности прохожие. Казалось, завяжи мне глаза, перенеси сюда чудесным образом, да спроси, сняв повязку, где я, Австралию назову одну из последних. Единственное, чего не удалось купить, так это алкоголь. Австралийцы ведут исключительно здоровый образ жизни, поэтому спиртное, включая пиво, в супермаркетах не продают, а лишь в узко специализированных лавках, найти которые непростая задача, которую ещё предстояло решить.

Наконец, мы получили ключи и смогли подняться в свой номер. Имелась альтернатива: либо сразу завалиться спать, в Москве глубокая ночь, разница по времени с Сиднеем 8 часов, либо, освежившись под душем, слегка отдохнуть, перекусить фруктами и вперёд, осваивать новый континент. Чтобы не мучиться австралийской ночью без сна, не зная куда себя деть, выбрали второе. Первым из намеченных для осмотра объектов значился в нашем списке океанариум. От отеля он был совсем недалеко, вообще центральная часть Сиднея оказалась довольно компактной, и нам ни разу не понадобилось использовать общественный транспорт. Сиднейский океанариум не новый, а потому значительно уступает размерами своим молодым собратьям. Его главная из анонсированных гордость – наличие чудо-зверя утконоса, но как мы ни всматривались в стекло витрины, как ни обшаривали взглядом каждый миллиметр экспозиции, сколько ни возвращались в эту часть океанариума, утконоса так и не увидели. Не более удачливыми оказались и другие члены нашей малочисленной тургруппы. Зато рядом с вольером утконоса большое число его фотографий, в том числе чёрно-белых, похоже, последний раз утконоса видели очень давно. Вообще зверёк он преимущественно ночной, норный, так что торчать на виду, ему никакого резона нет.

Больше всего в океанариуме порадовали виденные впервые ламантины, эдакие забавные увальни, неторопливо поглощающие под водой, мы присутствовали при кормежке, громадные зелёные листы салата. Есть мнение, что именно ламантины, они же морские коровы, виденные моряками издали, являлись реальной основой фантастических рассказов о русалках. Порадовали скаты, несколько было совершенно гигантских, и акулы. Тех и других можно было наблюдать и сбоку, и сверху, и снизу. Так получилось, что первый день в Сиднее у нас оказался полностью «биологическим». По дороге в океанариум наблюдали за священными в Египте белыми ибисами, здесь же они не брезговали своими длинными изогнутыми клювами пить воду из фонтанов, исследовать содержимое уличных урн, почти не обращая внимания, надменность небожителей осталась, на окружающих.

Далее дорожка привела нас в ботанический сад. Там нашим вниманием завладела стая летучих лисиц, отдыхающих вниз головой на ветвях деревьев. Эти свесившиеся с веток невиданные плоды, урожай был знатный, хранили покой, лишь время от времени лениво поводя своими перепончатыми крыльями. Замечены были и единичные перелёты с дерево на дерево и с ветки на ветку. Я с интересом наблюдал за ними, фотографировал, вначале опасаясь по известной причине находиться строго под ними. Потом понял, что на голову себе они гадить не станут, и перемещался уже совершенно свободно. Ещё большую радость доставило наблюдение за какаду. Эти белоснежные с характерным жёлтым хохолком птицы вели себя довольно бесцеремонно, важно и независимо расхаживали по дорожкам, смело садились к людям, предлагающим угощение, на руки и плечи. Заполучив солидный кусок булки, отлетали и, присев на лавочку и лапочку, неторопливо ели, держа пищу второй лапой.

Незаметно подкрался вечер, в сон клонило неимоверно, и мы поспешили к отелю. По дороге, о радость, набрели на алкогольный магазин. Известен анекдот о посещении новым русским Австралии, свои впечатления он описывает кратко: «Люди — примерно как у нас, цены — примерно как у нас, но кузнечики там…!» По поводу цен он оказался совершенно прав, причём включая цены на австралийское вино, во всяком случае, в том магазине. Нам удалось лишь слегка сэкономить за счёт вала, предполагавшего определённые скидки.

Главное событие следующего дня – плановая обзорная экскурсия по Сиднею. Осмотр начали с того самого места, куда в 1770 году причалил корабль удачливого мореплавателя с непростой судьбой Джеймса Кука. Конечно, трагический финал его бурной жизни был ему написан на роду. А что ещё могло случиться с человеком, носящим такую фамилию?! Думаю, дело было так. Кук плавал по морям, океанам в то время, когда вульгарная версия английского уже была широко распространена в Полинезии, поэтому, открывая острова и архипелаги, знакомясь с новым варварским племенем, Кук перво-наперво представлялся «Моя – Кук», что на английском звучит примерно «Cook me». Кто же знал, что среди этих дикарей найдётся один культурный, владеющий языком Шекспира, истолковавший слова отважного капитана как просьбу. Вообще, называть Кука первооткрывателем Австралии не совсем верно.

О существовании таинственной южной земли догадывались задолго до него. Ведь, если бы её не существовало, Земля, по тогдашним представлениям, просто перевернулась, уж больно много суши на севере и мало на юге. Большинство мореплавателей в надежде открыть новый материк огибали мыс Доброй Надежды и устремлялись на юго-восток, но роза ветров была такова, что их выносило на рифы, надёжно прикрывавшие Австралию с запада, и все их добрые надежды мгновенно превращались в тщетные. Кук действовал по-другому, для начала он направился в сторону Южной Америки, обогнул мыс Горн, посетил, как ему было велено высоким начальством, Таити, и далее, двигаясь на юго-запад, подошёл к Австралии с обратной стороны, подкрался, так сказать, неожиданно сзади, реализовав с первого раза представившуюся ему попытку, по-английски Endeavour. Собственно так судно, на котором он приплыл, и называлось. Как я уже обмолвился ранее, Кук не был первым европейцем, ступившим на австралийскую землю.

Первыми на берега Великой Явы, так тогда назывался этот мифический континент, высадились, и об этом свидетельствуют археологические раскопки, португальцы, потом испанцы, а уже вслед за ними, подхватившие знамя и звание величайшей морской державы, голландцы. В частности, открывший Новую Зеландию и Новую Голландию, так тогда нарекли Австралию, Тасман, имя которого и по сей день гордо носят море и остров. В Австралии голландцы ничего ценного не обнаружили, поэтому совсем не возражали, когда Великобритания объявила Австралию своей собственностью. Как будто бы даже имеется или имелся письменный документ, фиксирующий это утверждение. Часть Австралии, которую исследовал Кук с командой, оказалась более интересной: удобная гавань, густые вечнозелёные леса с невиданными растениями, некоторые казались совсем диковинными.

На судне имелся ботаник Джозеф Бенкс, назвавший одно из таких чудо-растений с соцветиями, похожими на шишки, просто и без ложной скромности Бенксией. Кук оказался более скромным и назвал открытую им землю не Кукленд, а Новый Южный Уэльс, так этот штат именуется и поныне. Австралия, точнее Австралийский союз, состоит из пяти штатов и трёх территорий, последняя, опоясавшая столицу Канберру, выделена сравнительно недавно. Таким образом, до этого события административно-территориальных единиц Австралийский союз имел семь, в честь коего события австралийский флаг гордо несёт на себе семиконечную серебряную звезду на синем фоне, ещё, как известно, на полотнище в левом верхнем углу изображение флага Великобритании и созвездие Южного креста. Аналогичный флаг, но без семиконечной звезды, имеет Новая Зеландия.

Во флагах этих стран-соседей имеется ещё одно отличие, австралийцы оказались значительнее зорче новозеландцев, поскольку разглядели в Южном кресте пятую, гораздо менее яркую и ставящую под сомнение само название созвездия, звезду. Бухту, куда вошёл корабль Кука Индевер, по настоянию Бенкса назвали ботанической. Вроде по его же предложению сюда впоследствии начали ссылать заключённых, первую партию которых доставил капитан Артур Филипп, назначенный вскоре губернатором здешних мест. Его эскадра из 11 кораблей вошла в соседнюю с Botany bay более удобную и вместительную бухту, поименованную порт-Джексон. Суда, которые по праву можно назвать Австралийским Ноевым Ковчегом, доставили на континент первую партию заключённых, из коих 586 — мужчины и 192 — женщины.

Это случилось 19 января 1788 года, а уже 26 Артур Филипп в кругу офицеров произносил тост «за королевскую семью и её новые владения». Так было положено начало Австралийскому союзу, а день 26 января с тех пор – государственный праздник. Возникшее поселение Филипп хотел назвать Новым Альбионом, но в итоге победило другое название, в честь министра, или как принято говорить в Великобритании, секретаря внутренних дел, немало потрудившегося для пополнения числа жителей этого города, Лорда Сиднея Томаса Тауншенда.

Впрочем, хватит истории, географии и астрономии, выгружаемся из автобуса, чтобы осмотреть самый известный сиднейский пляж Бондай (Bondi) бич. Загорающих немного, солнце в Австралии жёсткое и жестокое, большинство купающихся – сёрферы, ждущие очередную волну лёжа на своих досках, лишь немногие смельчаки отваживаются встретить её, стоя в полный рост. Большие волны редки, но и тем, что набегают, вполне по силам опрокинуть сёрферов лицом в пену. Следующую остановку делаем для того, чтобы полюбоваться панорамным видом Сиднея. Вид действительно чудесен. Синь вод залива, с множеством белоснежных яхт, обрамляющая залив зелень деревьев, скрывающих небольшие уютные домики под красными крышами, а на заднем плане стена серебристых небоскрёбов разной формы, утыкающихся прямо в голубое небо.

«А теперь мы осмотрим – продолжает нашу обзорную экскурсию гид Марина – небольшой ландшафтный парк. Он называется Gap, «пропасть». Почему он носит такое неожиданное название, вы догадаетесь сразу, как только выйдите из автобуса». Не будет ли слишком поздно, отшучиваюсь я. Мы осматриваем скупо поросшие зеленью седые утёсы, рассекающие пенистые валы, накатываемые на них Океаном. Следуя далее по тропинке, замечаем постаменты под гигантские береговые орудия. Марина поясняет: «После того, как Россия выиграла крымскую войну, англичане очень боялись появления российской эскадры у берегов Австралии». «Странно, но мы всегда думали — встреваю в разговор я, — что Россия крымскую войну проиграла». Видимо, Великобритания предполагала, что Россия будет действовать по принципу «зуб за зуб», проиграли здесь, выиграем там. Так или иначе, но Российские военные корабли так и не появились, просто не знали, что их здесь горячо ждут, и уникальный исторический шанс был потерян, представляете, страна четырёх, включая Аляску, частей света.

Чтобы попасть в центр Сиднея, проезжаем районы дорогих вилл, утопающих в зелени, смотрящих своими широко раскрытыми окнами на океан. Речь заходит о знаменитых обитателях здешних мест. Одна из таких очаровательных вилл принадлежит прекрасной кинодиве Николь Кидман, тут провела они свои самые сладкие деньки с Томом Крузом. Долго и упорно пытался обзавестись недвижимостью в этом районе и Пол Хоган, он же Крокодил Данди, почему-то стойко игнорирующий воспетые им в фильмах Северные территории как место возможного проживания. Полу повезло лишь отчасти, на «полувину», поскольку в купленной им вилле океан виден только из одного окна. Спросили, в каком районе живёт Марина.

Конечно, не у этой бухты, пояснила она, тут даже сложилась поговорка «Double bay (это название бухты) – double pay», но район очень приличный, в отличие от района, где живёт Костя Дзю. Его район просто ужасен, продолжает Марина, не представляю, как там можно жить, там по улицам ходить страшно. Нужно же ему на ком-то тренироваться, высказываю свою гипотезу я. Минуем эпицентр нетрадиционно ориентированных жителей Сиднея, ничего интересного не видим, утро, и эти дети порока ещё спят сном младенцев. Наконец мы у самой знаменитой смотровой площадки Сиднея, у скамьи мисис Маккуори.

Лаклем Маккуори был пятым генерал-губернатором Нового Южного Уэльса, он приступил к обязанностям 1 января 1810 года и оставался на своём посту 11 лет. Именно при нём Австралия стала превращаться из колонии каторжников в нормальную цивилизованную державу и получила теперешнее название взамен Новой Голландии. История несправедлива, и сегодня жена Лаклема Элизабет, несмотря на то, что проводила дни свои в праздных прогулках и палец о палец не ударила для своей новой родины, которую если не ненавидела, то явно недолюбливала, пожалуй, более известна, чем её деятельный муж. Любимое занятие миссис Маккуори было часами смотреть в морскую даль, встречать и провожать взглядом корабли, следующие туда, куда рвалось её сердце. По приказу мужа, дабы не усугублять моральные страдания жены физическими, высекли на скалистом мысу прямо в породе кресло или скорее скамью, сфотографироваться на которой сегодня почитает за долг каждый пребывающий в Сидней турист.

Две вещи не дают этому сидящему на каменной скамье туристу покоя, нет, это не звёзды и нравственный закон, донимавшие старину Канта, это два самых известных архитектурных объекта Сиднея, да, пожалуй, и всей Австралии, мост Харбор бридж, извиняюсь за масло масляное, и здание Сиднейской оперы. Описание этих австралийских чудес начнём с моста. Возведён он был в ту уже далекую эпоху, когда технический прогресс шагал по планете семимильным шагами. На строительство моста, завершённое в 1932 году, ушло 9 лет. Мост, соединяющий два берега залива, по-английски «harbor»`а, гигантская цельнометаллическая, клёпаная арка, невзрачная кузина прекрасной парижанки.

С сестрой, Эйфелевой башней, мост связывает схожая технология изготовления да цвет покрытия, предотвращающего коррозию. Появившись, Харбор бридж сразу стал и долго оставался рекордсменом — самый длинный, общая длина 1149 метров, длина арки 503 метра, самый высокий, 134 метра, и, как следствие, самый тяжёлый 60 000 тонн. Конечно, сегодня есть мосты и подлиннее, но все они либо навесные, либо многопролётные, так что в своём классе арочных мостов Харбор остаётся непревзойдённым. Стандартный туристический аттракцион, правда, не из дешёвых и не из быстрых, порядка 200 долларов и двух часов, подъём в группе таких же безумцев на самую верхотуру, со страховкой, туда, где гордо полощется пара австралийских знамён.

Вид, говорят, открывается грандиозный, но, пожалев себя, времени и денег, это мероприятие мы проигнорировали. Автомобильное движение по мосту платное, чтобы сократить затраты времени на обилечивание, берётся двойная плата только в одном направлении, как следствие, поток машин в бесплатную сторону, в полтора раза больше, чем в платную, есть и в Сиднее объездные пути и любители халявы.

Главное, что потрясает поднявшихся на верхотуру моста, кроме ощущения рвущего душу простора и свежего морского ветра, вид Сиднейской оперы, история возведения которой вполне может стать темой отдельного захватывающего рассказа. Первым, кто заметил отсутствие приличного концертного зала в Сиднее и ощутил необходимость его сооружения, был британский скрипач и композитор Юджин Гуссенс. Благодаря его с несколькими единомышленниками кипучей деятельности, правительство Нового Южного Уэльса в 1955 году разрешило строительство оперного театра с двумя сценами при условии, что государственных средств для этого не потребуется.

Театр решено было возводить на месте трамвайного депо на мысе Беннелонг Пойнт. Объявили международный конкурс на лучший проект. Всего на конкурс было прислано 223 работы, а победителем стал тридцативосьмилетний датчанин Йорн Утцон с совершенно оригинальным проектом. Своё детство будущий великий архитектор провёл на морском берегу среди перевёрнутых лодок, силуэты которых, их строительством занимался отец, видимо, настолько врезались ему в память, что, даже работая над проектом театра, он ни в силах был не воспроизводить их вновь и вновь. Впрочем, сам он описывает это несколько иначе: «В основе проекта оперного театра лежит желание привести людей из мира ежедневной рутины в мир фантазии, где обитают музыканты и актёры».

После того, как проблема с архитектурным проектом была улажена, во главу угла встал финансовый вопрос. Одна сиднейская строительная фирма оценила стоимость возведения театра в три с половиной миллионов фунтов, начался сбор пожертвований. Утцон даже предложил продавать свои поцелуи по сто фунтов за штуку, но пошли более привычным способом – провели благотворительную лотерею. Разумеется, реальная стоимость строительства значительно превысила расчётную, перекрыв ее почти в 15 раз, общие расходы составили 102 миллиона австралийских долларов, что по тогдашнему курсу соответствовало 51 миллиону английских фунтов. Кроме финансовых трудностей, строительство поджидали трудности чисто технические. Уотцон, скорее поэт от архитектуры, чем реальный практик, и его эскизы были мало похожи на технические чертежи.

У него идея, а как её осуществить – пусть думают инженеры. Была создана соответствующая проектная группа, которая и начала разрабатывать необходимые технические решения. Дела шли медленно, деньги текли быстро, строительство оперного театра стало козырной картой в борьбе политических партий за власть, одним из предвыборных лозунгов победившей в 1965 году лейбористов оппозиции было направить оставшиеся от лотереи средства на строительство школ, больниц и дорог. Новая администрация приостановила финансирование и Утцон, затаив смертельную обиду, покинул пост главного архитектора театра и Австралию. Закачивали, как обычно несколько опошлив идею, особенно в части интерьера, уже без него.

Торжественное открытие этого долгостроя, такова печальная участь всех архитектурных шедевров, состоялось 20 октября 1973 года. В речи, прибывшей по такому случаю королевы Елизаветы, Йорн Утцон даже не был упомянут, он так никогда и не вернулся в Австралию, чтобы увидеть своё горячо любимое, пусть и слегка покалеченное детище «во плоти». Здание Сиднейской оперы до сих пор вызывает неоднозначные суждения. По мнению одних это самое прекрасное здание двадцатого века, «вы никогда от него не устанете» — слова Утцона, сказанные в период работы на строительстве, «застывшая музыка» — слова Гёте, сказанные по другому поводу, но уместные и тут.

Хулителям новостройки тоже не откажешь в оригинальности высказываний, самое меткое из которых, на мой взгляд, «словно что-то выползло из бухты на сушу и сдохло». Так или иначе, Сиднейский оперный театр – значительное, запоминающееся архитектурное явление, заслуженный полуфиналист конкурса «новые семь чудес света», единственное, для чего здание не очень годится, так это для постановки настоящей большой оперы, главной задачи, заявленной при его создании. В России по сложившейся многовековой традиции театру, наверное, даже присвоили бы почётное звание Царь-Опера. Вдоволь налюбовавшись этой Царь-Оперой издалека, мы подъехали к ней поближе, это дало новые ракурсы и переживания, зашли внутрь, в залы нас, конечно, не пустили, а интерьер вестибюля и туалетов, которые некоторые отъявленные любители оперного искусства сочли необходимым посетить, поскольку проектировались не Утцоном, ничего выдающегося из себя не представляли.

Наша обзорная экскурсия по Сиднею заканчивалась, оставалась пара заключительных сочных мазков: пешеходная прогулка по центру, Сидней оказался весьма симпатичным мегаполисом с параллельно-перпендикулярным расположением улиц, где бережно сохраняемая старина, есть даже специальный закон, запрещающий снос зданий старше, кажется, 1964 года, соседствует с современностью, причём соседство это гармонично и подчёркивает достоинство обоих стилей и эпох. Вначале нас завели на «ювелирную фабрику», обязательный пункт обзорных экскурсий по многим странам. Австралия переболела золотой лихорадкой, но это было давно, а нас нацеливали на приобретение австралийских опалов, залежи которых резко уменьшаются с каждым годом. Приобрести изделия предлагалось у солидной фирмы с вековой историей и итальянскими корнями, правда, обслуживали нас сплошь этнические корейцы, впрочем, если не акцентировать внимание на детали, корейский полуостров весьма похож на апеннинский.

Пройдя ещё несколько кварталов, мы очутились у Сиднейской телебашни, она добавляет живости городскому пейзажу, но особого шедевра из себя не представляет, нас это особо не расстроило, поскольку к этой башне мы явились утолять не духовный голод, а самый обычный. Нас ждал шведский стол вращающегося ресторана на этой самой башне. Быстрый подъём на лифте и мы уже стоим в небольшой очереди на раздачу. Из опробованных блюд отмечу устрицы, помельче стандартных, но свежие и приятные, изобилие креветок, а в качестве горячего можно было опробовать приготовленные на вертеле телятину, баранину и предварительно вымоченную в красном вине кенгурятину. Естественно, не опробовать этого последнего из названных экзотического блюда было нельзя.

Честно говоря, особого удовольствия не получил, мешал необычный привкус, его-то и глушили красным вином повара, конечно, специфический привкус имеет и баранина, но он много привычнее и потому любимее. Вид, открывавшийся с башни, тоже заслуживает упоминания, опера и харборский мост от телебашни несколько вдалеке, поэтому особенно острых ощущений не дарят, но окружающие башню аккуратные небоскрёбы, регулярные скверы, вид на христианские соборы сверху, точка зрения бога, всё это в купе с потребляемой пищей настраивает на позитивный лад. Кто-то из нашей небольшой группы, предложил пойти пофотографировать у других окон, не у нашего столика.

Мы же вращаемся, пытался их урезонить я, сейчас до того места доедем, но вращение оказалось слишком медленным, к тому же вращалось только внешнее кольцо башни со столиками, оставляя на месте сердцевину с буфетом, который был вот рядом, а теперь за новой порцией еды идти и идти.., короче, мы не выдержали, доели, что было, собрали вещи, сделали несколько снимков по периметру и отправились в отель на послеобеденный отдых.

Завершить день нужно было, как обычно, самостоятельной прогулкой. Выбрали прямую как стрела Sant Gourge street, улицу Святого Георгия, идущую почти от нашего отеля до почти harbor bridg`а. С удовольствием заглянули в пассаж времён королевы Виктории, предварительно постояв у бронзового памятника этой коронованной особы. Интересно, что чуть сзади, чуть более скромный расположился памятник собачке королевы. Эта собачка, даром, что бронзовая, с регулярной периодичностью, не шевеля губами, рассказывала всем желающим как её звали, сообщала, что является любимой собачкой королевы Виктории и ещё кой-какую информацию, которую мы не разобрали. Рядом с собачкой на многих языках выгравирована надпись, цитата из её маленького спича «отдавать приятнее, чем получать».

Казалось бы, после говорящей бронзовой собачки, можно ждать любого чуда и ничему не удивляться. А чудо действительно нас ждало буквально за поворотом и, что самое прекрасное, удивило и даже потрясло. Следуя далее по пути Святого Георгия, замечаем табличку с указателем в сторону «Angel pl», то есть площадь или место ангелов. Сворачиваем, идём по какому-то тёмному переулку, постепенно начинаем различать птичье пенье, оно становится всё громче и отчётливее.

Выходим на небольшую площадь, скорее площадку, между окружающими её домами натянуты почти невидимые металлические нити, а на них висят десятки птичьих клеток. Птичьи трели заполняют все уголки площади и души. В чём же чудо спросит читатель, а чудо в том, что все клетки пусты, в них нет ни единой птицы, это поют ангелы. Почему-то вспомнилась фраза профессора Плейшнера из весенних мгновений, или это сказал Штирлиц на цветочной улице, «так птицы поют только в раю». И даже, возникла мысль, вдруг случилось невероятное, и бедному профессору удалось, как колобку, уйти и от Мюллера, и от Юстаса, и от Алекса, эмигрировать в Австралию, осесть в Сиднее, и это птичье пенье его красный цветок на окошке тем, кто понимает. А если серьезно, то увиденная инсталляция учит бережному отношению к природе сильнее и доходчивее, чем посещение экологических заповедников, парков, зоопарков и им подобных мест.

К Харбор бридж добрались, когда начинало темнеть. Посмотрели снизу на безумцев, поднимающихся, гремя кандалами-страховками, по мосту в непостижимые выси; пофотографировали беззаботно резвящихся тут же на зелёной лужайке кроликов, у континента особые отношения с этим животным; добавили в свою копилку ещё несколько видов Сиднейской оперы под другим углом и освещением. По гавани резво сновали колёсные пароходики, искрясь разноцветными огнями, недалеко шумел рождественский базар, и чего это южному полушарию пришла фантазия встречать новый год летом, а не зимой, как нормальным людям, но нужно было возвращаться. Обратная дорога была отмечена любованием на грандиозную, сияющую огнями, искусственную ёлку в замеченном ранее викторианском пассаже, и цветовым шоу: встретившийся по дороге собор озарялся регулярно менявшимися разноцветными картинами, в доме напротив работал проектор, сколько мы не наблюдали, повторений так и не обнаружили.

На следующий день была запланирована дополнительная экскурсия в Голубые горы. Это стандартный тур в близлежащий природный заповедник. Разумеется, с расценками на эту услугу мы ознакомились заранее, цены колебались от 130 австралийских долларов в составе большой группы, до 230, за которые предлагались дополнительные опции и микроавтобус для ускоренных передвижений. В Интернете говорилось, что приобрести эти экскурсии можно в большинстве отелей, увы, наш отель оказался в меньшинстве, к тому же принимавшая нас Марина Сан, так официально называлась принимавшая нас турфирма, сразу заключила в крепкие дружеские объятья, уклониться от которых непростая задача.

В итоге мы заплатили по 230 американских долларов, чтобы нам не заморачиваться с обменом, как пояснила Марина. Но беда даже не в этом, бог (или чёрт?!) с ними, с деньгами, программа была того стандартного – статридцатидолларового. Объективности ради отмечу, что нас покормили ланчем и покатали на фуникулёре, в стандартном туре за это платят дополнительно, да и русское языковое сопровождение чего-нибудь да стоит.

Плохо, что мы постоянно куда-то спешили, нас торопили, не давая достаточно времени на relax и enjoy. В турах, покупаемых у официальных представителей, в рекламных буклетах всё прописано подробно: что удишь, где, когда и сколько свободного времени тебе отводится, можно следить и требовать, но это, увы, не в русских традициях. Первый объект посещения – парк австралийских животных. Таких заведений по Австралии разбросано много, зоопарками их называть язык (перо) не поворачивается, уж больно мала площадь и велика скученность. Представлены только австралийские животные, что, естественно, туристов и интересует. Главный объект поклонения «австралийский мишка» коала.

Увидеть его вне Австралии невозможно, питается он, как известно, исключительно листьями лишь нескольких видов эвкалиптов. Поскольку листья эвкалипта богаты эфирными маслами, коалы большую часть времени проводят в заторможенном, почти коматозном состоянии. В таком виде они пред нами и предстали, рассаженные по обрубкам деревьев. Законы Нового Южного Уэльса строги, брать коалу на руки, как это позволено в «землях королевы» (штат Квинсленд), разумеется, за дополнительную плату, тут запрещено. Можно фотографироваться рядом, фото сессия сильно утомляет зверьков и они быстро засыпают, поэтому служители периодически выносят новых, «свеженьких», тогда утихающее щёлканье фотоаппаратов возобновляется с новой силой.

Теперь о других австралийских животных, попробуем составить на манер африканской, большую австралийскую пятёрку. Первые три места несомненны. К уже помянутой коале необходимо добавить кенгуру и страуса эму, правильность такого выбора подтверждает и австралийский герб с их изображением. Конечно, увидеть кенгуру можно не только в Австралии, но и почти в каждом зоопарке, однако, тут на их родине экспозиция гораздо разнообразнее. Всего, как нам сказали, существует 42 вида этих удивительных животных, разного цвети и размера.

Мы видели рыжих, серых, тёмных, даже белых (альбиносов), некоторые находились в вольерах, другие, более спокойные, мирно перемещались по тропинкам для посетителей, принимая пищу прямо из их рук. Кстати, уменьшенные копии кенгуру, некоторые до размера крыс, правильнее называть валаби. Страусы Эму конечно тоже имелись в наличии, но особого интереса не вызывали – уменьшенные бледные копии своих африканских родственников. А вот двух следующих сумчатых представителей австралийской фауны не то, что видеть, слышать о них не приходилось, речь о вомбате и тасманийском дьяволе.

Вомбат похож на гигантского хомяка или поросшего мехом поросёнка, любит рыться в земле, живёт в норах, вход в которые, по словам Марины, закрывает за неимением другой заслонки своим собственным задом. Зад, чтобы с честью нести возложенную на него охранную миссию, за годы эволюции утратил природную мягкость, а приобрёл специально жёсткую, то ли костяную, то ли хрящевую, а может и мускульную пластину, которую при подходе зверька к прутьям ограды все желающие могли прощупать. Похоже, вомбаты парка отчётливо понимали, что тут им ничего не угрожает, потому засыпали в искусственных норах с наступлением жары на спине, вольно раскинув в разные стороны все свои четыре лапы и прочие природные богатства. А вот тасманский дьявол в соседнем вольере был более активен и агрессивен.

Зверьков этих, напоминающих черных с белым воротничком щенков с острой крысиной мордой, в Австралии истребили полностью. Сегодня в естественных условиях они встречаются, потому так и названы, на острове Тасмания. Последнюю, уважительно-ужасную часть своего имени животные получили за крутой нрав, неприятный голос и крепкие челюсти сродни бультерьеровым. Когда мы приблизились к вольеру, тасманийский дьявол рвал на части тушку кролика с такой неподдельной яростью, точно мстил от имени всех австралийских эндемиков этим незваным, принесшим столько вреда континенту гостям.

Казалось бы, австралийская пятёрка сформирована, но осталось ещё несколько важных австралийских животных, не упомянуть о которых нельзя. Кроме невидимого, а потому почти мифического утконоса, стоит помянуть его названную сестру ехидну. Их мы видели несколько – забавные ежики на ножках с толстыми иглами и длинным носом, что-то выискивавшим под близлежащими камнями. Нельзя пропустить и собаку Динго. Говорят, она забрела в Австралию сколько-то тысяч лет назад, когда между Австралией и остальной сушей имелась перемычка. Милое создание обычно рыже-кирпичного цвета, видели и совершенно белых альбиносов, мордой напоминает лайку, однако не лает, говорят, страшно кусает, но служителей к себе в вольер спокойно пускает.

Ещё видели какую-то ушастую сумчатую мышь, ведущую исключительно ночную жизнь, а потому демонстрируемую почти в полной темноте, вследствие чего разглядеть её чётко возможности не было. Вот, собственно, все главные австралийские животные, в парке ещё имелись крокодилы, очень крупные, но чем они отличаются от азиатских, африканских или американских, сказать не берусь. Имелись вараны и довольно много птиц: попугаи, ибисы, журавли и самый большой в мире зимородок по имени кукабара, играющий в аборигенских мифах важную роль.

Интересно, что кенгуру в качестве эмблемы взята на вооружение австралийскими вооружёнными силами, мы с удивлением глазели в Сиднее на силуэты кенгуру, нарисованные на борту военных кораблей. Всё дело в том, что кенгуру обладает одним очень ценимом военными качеством – она никогда не пятится, просто не имеет из-за особенностей своего строения такой физической возможности. Думаю, другие государственные службы тоже могли бы выбрать для себя эмблемы из числа австралийских животных. Ясно, что многочисленные вопросы для въездных анкет в эту благословенную страну родились в головах людей, чей символ страус Эму.

Вас где-то медленно обслуживают – войдите в положение, их символ – коала, хуже того, вас игнорируют, «повернулись к вам задом», не берите в голову, их символ – вомбат, не вступая в пререкания, ретируйтесь, не стройте из себя кенгуру, а то, как бы «вомбата» не сменил «тасманский дьявол». В парке австралийских животных столкнулись ещё с одной австралийской особенностью или обычаем, преследовавшем нас по маршруту и дальше. Почти везде, чтобы войти на территорию туристического объекта, и везде, чтобы выйти, нужно пройти через сувенирный магазин. Таким образом, можно заключить, что в Австралии, и тут опять находим что-то общее с Россией, всё делается через шопу, или в английской транскрипции через «shop`у».

Прежде чем ознакомить с Голубыми Горами, нас завезли пообедать, тыквенный суп-пюре на любителя и достойный бифштекс из говядины, всё-таки бывшая английская колония. Обслуживали сплошь корейцы, пишу это так уверенно, поскольку, по словам Марины, китайцам такой ответственной работы не доверят. Наконец, мы добрались и до главной цели путешествия, увы, солнце уже высоко, поэтому голубизны, которую придают при определённых климатических условиях утреннему воздуху эфирные масла растущих здесь эвкалиптов, мы не наблюдаем.

Вид со смотровой площадки действительно запоминающийся, но катарсиса не происходит, под ногами уходящее вдаль зелёное море деревьев, обрамлённое живописными песчаного цвета скалами, самые известные из которых Три Сестры, для их обозрения самая известная и популярная смотровая площадка и была сооружена и почтена посещением самой королевы Елизаветы. Три Сестры – это три живописных утёса, скупо поросших растительностью, они же герои или скорее героини непритязательной аборигенской легенды. Жил некогда колдун и было у него три дочери, как-то вызвали его на соревнование коллеги по профессии, а возможно надо было сразить какого-нибудь великана, сейчас это уже точно не установить.

Так или иначе, возникла необходимость отлучиться колдуну из дома, для пущей безопасности заколдовал он дочерей в утёсы с помощью косточки, в Австралии практикуется именно такая метода, которую спрятал в надёжное место. То ли налетел ветер и унёс косточку, то ли колдун просто забыл, в старости дело обычное, куда он эту кость спрятал, но кость так и не была обнаружена, и стоят рядом три утёса и стонут и плачут, если выдался ветреный день, пеняя на свою горькую судьбу.

Рядом со смотровой площадкой мы в самом деле увидели одинокого старика, весьма смахивающего на колдуна. Тёмная, почти чёрная кожа, присыпанная мелом или пеплом, характерный широкий нос, чуть скошенный лоб, суровый из-под густых бровей взгляд, спутанная обильно поседевшая борода, волосы, заплетённые когда-то давным-давно в дреды и с тех пор не чёсаные, словом, это был самый настоящий стопроцентный австралийский абориген.

Одет, точнее обёрнут он был в кусок красной ткани, доходившей ему до колен, на плечи была наброшена шкура, а в руках двухметровый выдолбленный из цельного ствола музыкальный инструмент, такая труба, издающая при дутье в неё глухие, таинственные, странно завораживающие звуки. Был ли он колдуном, автору неизвестно, впрочем, особой надобности колдовать у него не возникало, туристы охотно платили по доллару, такова установленная стариком такса, за право с ним сфотографироваться.

Про этого старика мы прочитали в местной газете, оказался заметной личностью, человек нелёгкой судьбы, в раннем детстве его разлучили с родными, поместив в специальный интернат, обычная практика австралийского правительства тех времён, исповедовавшего расовую сегрегацию, не избежал наш герой увлечения алкоголем и наркотиками, прошёл реабилитацию, а в последние годы, так и не найдя никого из близких, осел на радость туристам в Голубых Горах, служа живым воплощением знаменитой легенды. Легенда о Трёх Сёстрах получила ещё одно, на этот раз бронзовое воплощение в виде фонтана. Статуи старика и дочерей настолько откровенны, что это может даже шокировать, предупреждала нас заранее гид Марина.

Боюсь даже спрашивать, попытался поддержать диалог я, откуда у них льётся вода. Статуи оказались обнажёнными, весело резвящимися, поливающими по замыслу создателя друг друга струями бьющей из ладоней воды, но поскольку Австралия самый безводный континент планеты, фонтан включают только по очень большим праздникам, и это был не тот случай. Зато ничего не мешало большинству туристов фотографироваться с обнажёнными австралийскими девушками, пусть и бронзовыми. Объективности ради, замечу, что некоторые мужчины почему-то выбирали бронзового старика.

Голубые Горы раскинулись на многие километры, и имелись ещё смотровые площадки с живописными видами, имелся даже район обитания диких кенгуру, осмотр которого входил в программу того, упомянутого мной ранее «дорогого» тура, но в нашем, как выяснилось на месте, был запланирован только спуск в долину, по «самой крутой в мире железной дороге», небольшая прогулка по лесу и подъём назад в стеклянных капсулах, скользящих по канатам в голубой выси. Железная дорога – это громко сказано – открытые вагончики типа тех, которые обслуживают любителей острых ощущений в парках развлечений, хотя угол наклона действительно впечатляет, больше 45 градусов.

Осматриваемый лес действительно был необычен и нигде, кроме Австралии увидеть его невозможно, ибо произрастают в нем и в большом количестве, кроме прочего, древесные папоротники, золотое время которых пришлось на уже далёкую сегодня эру динозавров. Человеку, неискушённому в ботанике, эти папоротники напоминают пальмы – шапка перистых листьев и древовидный ствол с буграми засохших черешков. Прогулка осуществлялась по специальному настилу, конечно, это не так интересно, как непосредственно по земле, но древности нужно уважать и бережно к ним относиться.

Время от времени попадались таблички, обращающие внимание на разные достопримечательности вроде перекрученного дерева или обнявшихся стволов, общая длина пути метров двести, но этого, пожалуй, достаточно, зелёное море без цветов и животных смотрится однообразно и довольно быстро приедается глазу. Подъём по канатной дороге в многоместной, плотно набитой кабине особых впечатлений не подарил.

На следующий день мы улетали из Сиднея. Нашей и без того небольшой туристической группе пришлось разделиться, шестеро, мы в их числе, отправилось на жаркий австралийский север в Кернс, это недалеко от Большого барьерного рифа, трое предпочли более умеренное золотое побережье Брисбана. Таким образом, мы покидали один австралийский штат, Новый Южный Уэльс, и перебирались в другой, Квинсланд. Напомню, что австралийский союз это федерация, состоящая из отдельных штатов и территорий. Каждый штат очень дорожит своей самостоятельностью и независимостью, как от друг друга, так и от бабушки Британии, на волне антибританских настроений для пущего подчёркивания собственной независимости был даже придуман свой австралийский футбол, помесь американского футбола и регби, как, не вдаваясь в детали, объяснили нам.

Лучше бы они упразднили английский завтрак, а то омлет, бекон, тушёные шампиньоны и фасоль в томатном соусе, встреченные нами вначале на ура, под конец поездки изрядно поднадоели. Время в австралийских штатах тоже различается, приземлившись в аэропорту Кернса, мы стали на час ближе к Родине. Нас, конечно, встретили и приветствовали на родном (для нас) языке, однако звали встречавшую немного не так, как нам было сообщено предварительно.

Кажется Ирина, в чём я не уверен, но это и неважно, она объявила нам, что нанята на разовую – встретить и доставить нас до отеля – работу, обо всём остальном, в частности о том кто и когда доставит нас в аэропорт после запланированных пяти дней отдыха, не имеет ни малейшего представления, чем добавила нам несколько неприятных треволнений. Мы сочли это мелкой местью принимающей стороны за стойкий отказ воспользоваться предложенными ещё в Сиднее дополнительными турами «деревня Куранда» и «Большой барьерный риф». Причина нашего отказа, думаю, понятна – не хотелось платить почти сто долларов лишку с каждого тура и человека, и тут уже не входили ни русскоязычное сопровождение, ни другие дополнительные услуги.

Привезли в отель, район Palm Cove, пальмовая бухта, нас опять раньше времени заселения, на этот раз на 2 часа, хотя могли бы свозить на экскурсию по Кернсу или хотя бы завести в супермаркет по дороге, но нет – это не входило в программу, Ирине хотелось как можно быстрее от нас избавиться. Поэтому, сгрузив вещи в багажную комнату, слава богу, отель это позволял, пошли бродить по солнцепёку. Двинулись тропинкой по указателю «Beach», из отъезжавшей рядом машины послышался Иринин окрик: «вы идёте не туда, к пляжу ведёт вон та дорога», и мы послушно последовали её указаниям, глотая пыль проносящихся мимо автомобилей и обливаясь потом. Там же ясно было написано «Beach», бубнил я, или это просто вербальная характеристика, тут я воспользовался английским омонимом, принимающей стороны. Позже выяснилось, что табличка всё-таки указывала на дорогу к пляжу и, разумеется, более короткую.

Отель нам понравился, длинные двухэтажные корпуса, ведущие в номера открытые галереи, много зелени, большой бассейн, джакузи. Нам достался просторный двухкомнатный номер на втором этаже, в «гостиной» был удобный диван, большой LCD телевизор, кухонный уголок с посудой, мойкой, столовыми приборами, холодильником и, что удивительно, многофункциональной микроволновой печью. Обследовали близлежащую территорию, самым радостным открытием стала поляна, куда из окрестных лесов обычно в утренние и вечерние часы, когда спадала жара, выбиралась пощипать травку небольшая стайка кенгуру, точнее валаби, их уменьшенная копия, но до конца рассказа будем продолжать именовать этих животных как это принято у нас — кенгуру.

На пляж решили идти с утра, со свежими силами, а оставшееся до сна время провели в ленивой неге у бассейна. Незаметно, как это бывает на юге, подкралась тропическая ночь. Было приятно сидеть, покачиваясь в кресле на своём балконе, ноги на перилах, в руках запотевший бокал охлаждённого белого австралийского вина, как вариант розового, вдыхать-пить ртом и кожей тёплый влажный воздух тропиков и слушать таинственные звуки ночи, может то кричала кукабара, а может какая другая птица, земноводное или насекомое, думать о вечном или не думать ни о чём, хотя по большому счёту это практически одно и тоже.

Итак, у нас пять полных дней, мы решили приобрести две дополнительные экскурсии в отеле, те самые «Куранда» и «Риф», рассчитанные почти на полный день, перемежая экскурсионный день днём отдыха. Начали с отдыха, но поскольку экскурсионные дни более насыщены и, смею надеяться, более интересны читателю с них и начну. Куранда это такая когда-то аборигенская, превратившаяся в полностью сувенирно-туристическую, деревня. У отельного гида можно было выбрать просто поездку в Куранду, а можно было с дополнительными опциями, вроде посещения парка животных или фермы бабочек, мы выбрали с посещением этнического парка аборигенов Tjpukai.

Нас забрали из отеля и довезли до специальной железнодорожной станции. К Куранде в горы вела узкоколейка, построена она была не на потеху туристам, прокладка туннелей в горной породе и наведение мостов дело трудное и затратное, осталась она от времён оловянной лихорадки, сейчас шахты исчерпаны и заброшены, и дорога обслуживает исключительно туристов. Был подан ретропоезд с ретровагонами, в которые мы в полном соответствии с имеющимися на руках билетами и загрузились.

Дорога местами довольно живописна, один раз поезд даже останавливался, чтобы пассажиры вылезли и обозрели вид водопада, на чудо, увы, не тянет. Водопад интересен, но в число рекордсменов не входит, да и время низкой воды его явно не красит. Куранда тоже не потрясла, сувенирных магазинов действительно много и выбор широкий, но найти что-то действительно подлинное, интересное, да ещё по приемлемой цене — задача не из простых. Наверное, главный австралийский сувенир это сделанные на скорую руку, стандартно раскрашенные бумеранги.

Причём делятся они на две категории, просто бумеранги и returning, то есть возвращающиеся, те которые можно при определённом навыке запускать, они более лёгкие и изогнутые, а «просто бумеранги» это расписные точками и линиями дощечки серповидной формы, обычно с эскизным изображением какого-нибудь австралийского животного в центре, их функция та же, что и у декоративных тарелок, с охотой покупаемых туристами по всему миру. С бумерангами соседствуют музыкальные трубы, трубки от полуметра до полутора и «австралийский телефон», который для общения с друзьями использовал в фильме Крокодил Данди.

Для детей и не до конца расставшихся с детством взрослых широчайший выбор мягких игрушек, среди которых первенство держат коалы и кенгуру, но встречаются и вомбаты, утконосы, тасманские дьяволы, какаду для более утончённых ценителей. Про майки, футболки, изделия из шерсти писать не буду, тут главное внимательно поискать и не найти вшитой бирки с роковыми словами «made in Сhina». Много «кожаных поделок», начиная от кенгуриных шкур и заканчивая бумажниками.

Лидируют в «кожаной индустрии» ремни и шляпы «а ля Крокодил Данди». Часто попадаются на пути художественные салоны, поэтому необходимо сказать несколько слов об аборигенском искусстве. Австралийские аборигены не сподобились выразить себя ни в скульптуре, ни в предметной живописи, вершина их творчества – точки и линии, которые они любили наносить не только на окружающие их в быту предметы, но и на самих себя.

В современной австралийско-аборигенской живописи, разумеется, появились и предметные изображения, но это несомненное влияние австрало-европейцев. Вообще, они в большом долгу перед бывшими хозяевами этих мест и не так давно это в полной мере осознали. В тёмном колониальном прошлом осталось немало ужасных картин поразительной жестокости «белого человека» по отношению к аборигенам, которых убивали как собак, травили собаками, в лучшем случае как собак кормили и отбирали потомство.

Сейчас маятник качнулся в другую сторону, и правительство Австралии тратит немалые средства на пособия аборигенам, им выделены обширные территории, где аборигены на выделенные деньги могут вполне прилично существовать, не особенно себя чем-нибудь утруждая и взращивая в себе не самые лучшие черты своего национального характера, а уж если в них есть «художественная жилка», существование, судя по ценам на изготавливаемую продукцию, должно быть просто сказочным. Холст размера 30 на 40 сантиметров с пятью точками и десятком волнообразных линий зашкаливает в Rainbow serpent, сети артмагазинов австралийского наивного искусства, за сотню долларов.

Для сомневающихся в подлинности в магазине имеются фотографии художников, не оставляющие сомнений в их аборигенском происхождении. Ни души, ни труда, ни игры разума в таких работах мне обнаружить не удалось. Более сложные композиции более талантливых авторов печатаются на ткани и тиражируются типографским способом, цены демократичны, где-то двадцатка, но это уже, не смотря на кажущуюся натуральность, просто репродукция. В артсалонах, разумеется, имеются и полотна, выполненные по европейским канонам, пейзажи, портреты, натюрморты. Особенно запомнился портрет двух австралийских девочек, характерные скулы и носики, и громадные, затягивающие в себя, глаза, красивыми этих девчонок не назовёшь, скорее наоборот, но какое-то очарование, наполняющее душу нежностью, явно присутствовало.

Мне с самого начала поездки в Австралию хотелось посмотреть на местных аборигенов, как их узнать и отличить, например, от негров, донимал я своими вопросами гида Марину. Как увидите, не ошибётесь, отвечала она, намекая на выдающуюся некрасивость этого народа. К сожалению, чтобы проверить или опровергнуть это высказывание, мне сильно не хватало статистики – во всей Куранде удалось встретить только трёх аборигенов, одного продавца и прогуливающуюся пару, у женщины напрочь отсутствовала талия, так что рациональное зерно в высказывании Марины имелось. В парк животных мы не пошли, это было бы простым повторением пройденного.

Посетившим парк товарищам по группе понравилось не очень, вомбат спал, разморило на жаре, тасманский дьявол отсутствовал, а подержанный за 15 долларов коала необычно и неэстетично пах. Нас ждал этнический парк Tjpukai, в который вёл из Куранды «небесный путь», sky way, длиннющая канатная дорога, несущая вас над бескрайними джунглями в удобных четырёхместных кабинках, но можно ехать и вдвоём, одному, интенсивного потока туристов не наблюдается, и большинство кабинок идут порожняком. Устроившись удобно на сиденье, я глазел по сторонам, время от времени запечатлевая проплывающие виды на фото и видеоплёнку, вспоминая недобрым словом изрядно пощекотавшее мне в Центральной Америке нервы канопи, виды примерно те же, но комфорт и безопасность на австралийской стороне.

Для более детального знакомства с джунглями дождевого тропического леса, который тоже очень похож на американский, запланированы по дороге две остановки. Можно совершить небольшие круговые прогулки по специальным настилам. Где то там, в зарослях водятся казуары – гигантские индюки крутого нрава, но нам пришлось довольствоваться реалистически выполненными муляжами этих птиц, представленными в небольшом музейчике при станции.

Наконец, мы у ворот Тжипукая, какая-то странная огороженная территория, нисколько не похожая на аборигенскую деревню. Первым номером в нашей программе значились аборигенские танцы, мы проследовали в небольшой зал под навесом, на эстраду после того, как зал заполнило человек 30-40 туристов, вышло шестеро артистов. Забегая вперёд, скажу, что эта шестёрка представляла собой практически полный состав, развлекавшей нас в Тжипукае фольклорной труппы, позже к ним прибавилась лишь одна девушка.

Что касается этнического состава, треть к аборигенам, во всяком случае внешне, никакого отношения не имела вообще, треть, опять же судим по внешности, в своих жилах несла какую-то часть аборигенской крови, и лишь оставшиеся непомянутыми два человека могли быть признаны стопроцентными аборигенами, но и им было далеко до того старика с Голубых Гор. Раскрашены псевдо аборигены, уроженцы Австралии в отличие от полинезийцев не татуируют себя, а безболезненно накладывают на тело краски, как уже помянуто, точки и линии, были весьма халтурно.

Один просто похлопал себя испачканными в краске ладошками по всему телу, другие тоже к этой сакральной у настоящих аборигенов процедуре отнеслись без должного тщания и выдумки. Танцы в принципе понравились, особенно, когда артисты подражали движениям и повадкам кенгуру, приставив для убедительности образа ладони к макушке, не оставило равнодушным и музыкальное сопровождение – барабаны, стучалки и особенно трубы глухого, низкого звучания.

Они ещё долго тревожили память после концерта и на остановке, ожидая автобуса в отель, я даже заявил, что мне этих звуков явно не хватает. Ещё нам были показаны танцевальные версии схватки и единоборства с символическим убийством поверженного врага, потом к участию в танцах пригласили всех желающих. Может быть я не на то настраивался, но от всего этого действа несло бутафорством и ненатуральностью, чему я бы предпочёл простое наблюдение за бытом подлинных аборигенов, как в старом анекдоте о гастролях Людмилы Зыкиной в Грузии, «пусть она не поёт, пусть просто ходит туда-сюда».

Неужели нельзя было во всём Квинсланде найти и собрать два три десятка натуральных аборигенов, вся работа которых заключалась бы в ношении национальной одежды или, если таковой в принципе не существует, стилизованной, и фотографировании с желающими. Сейчас набирает силу этнический туризм, переманивая на свою сторону поклонников туризма экологического, в туры по Африке и Южной Америке всё чаще включается, кроме всего прочего, знакомство с жизнью экзотических племён. Оценивать такие знакомства можно по-разному, но с такой откровенной халтурой столкнулись впервые.

Даже на рекламных буклетах парка Tjpukai, действующих лиц раза в два больше, чем было представлено в действительности, а это уже прямой подлог. После танцев тропинка вывела нас на полянку, где не участвовавшая в действе девушка показывала и рассказывала о лекарственных растениях Австралии, отдохнувшие тем временем артисты, разделились на две группы и отправились на площадки для метания копий и бумерангов, где обучали этому искусству всех желающих. Поскольку в Австралии крупной дичи не было, копья местных аборигенов более короткие, тонкие и лёгкие, чем у их африканских и американских коллег.

Техника метания тоже весьма своеобразна, копьё вставляется в специальный копьеметатель, похожий на не очень длинную и широкую доску, с желобком и упором на верхней грани, туда вставляется копьё, после чего охотник, держа копьеметатель, разбегается, делает замах, копьё срывается и летит по прочерченной рукой траектории. Такой вот арбалет без лука и тетивы, способствующий точности попадания. Площадка для метания бумеранга была оборудована более интересно, огороженное поле, в центре которого забранная для безопасности со всех сторон сетью беседка, туда и заводили желающих приобщиться к этому древнему боевому искусству.

Бросатели бумерангов выходили из беседки по одному, бросали под руководством артистов, превратившихся в инструкторов, бумеранги, а остальные следили из-за сеточного укрытия за непредсказуемым полётом этого удивительного снаряда. Там я узнал, что существуют бумеранги для левой и правой рук, что бросать бумеранг нужно вперёд концом, а не углом-серединой, направлять скорее вверх, чем вдаль. Тогда бумеранг, вращаясь, взмывает вверх, на какой-то миг останавливается, зависает в воздухе, а потом стремительно возвращается назад, пусть и не сосем в ту точку, из которой был выпущен.

Последние два действа из предусмотренных программой посещения парка носили кино-театральный характер. В кинозале нам показали документальный фильм о жизни аборигенов за прошедшее со дня создания кинематографа время. Фильм оставил довольно тяжёлое впечатление – военные отряды, подавляющие волнения, строительство железной дороги в Куранду, другие драматические страницы австралийской истории. Ещё было цвето-музыкальное лазерное шоу с использованием современных мультимедийных технологий, такой балет на тему австралийских мифов о сотворении мира, где звуковые и цветовые образы, дополняли и оживляли пластику артистов.

В автобусе, везущем нас назад в отель, я занял место рядом с водителем. Он оказался вежливым и разговорчивым, вообще австралийцы своими человеческими качествами производят очень приятное впечатление. Первым делом водитель поинтересовался, как у меня прошёл день. Услышав, что так себе, этим не ограничился, значит его вежливость не пустая формальность, а стал доискиваться причин неудовольствия. Не смотря на моё поверхностное знание английского, главную свою претензию я смог облечь в стихотворную форму, мой ответ был «aboriginal not original». Водитель и тут проявил себя с лучшей стороны, он достал визитку организовавшей тур фирмы и посоветовал по указанному там электронному адресу изложить жалобы и предложения.

Поскольку Большой барьерный риф – коралловое образование, самое большое в мире, протянувшееся на 2 тысячи километров, познакомиться с ним можно в разных местах и разными способами. Все экскурсии можно разделить на два класса: экскурсии на один из коралловых островов внутреннего рифа и снорклинг (плаванье-ныряние с маской и трубкой) поблизости и экскурсии на специально установленные у внешнего рифа платформы и снорклинг с них. Мы выбрали платформу, оно, конечно, на коралловом песочке отдыхать приятнее, чем на палубном настиле, но нас уверили, что рыб значительно больше у внешнего барьерного рифа, к тому же у экскурсий на платформу имелись дополнительные опции.

Катамаран, который домчал нас из Порт Дугласа, городок севернее Кернса, до рифа назывался Quick Silver. Своему названию судно соответствовало полностью, серебристой, как рыбья чешуя, окраски, несло нас с приличной скоростью. Морская дорога заняла около часа, в это время нас угощали кофе-чаем, а также предлагали приобрести дополнительные услуги, как-то полёт над рифом на вертолёте или прогулка по морскому дну с полым шаром на голове, в который по шлангу подавался воздух. Удовольствия не из дешёвых, поэтому мы все предложения стойко игнорировали. Особенно навязчивой оказалась одна девушка корейского по виду происхождения. Она словно прилипла к нашему столику, что-то лопотала по-своему, а наши ответы «no» и даже «don`t understand» её не отгоняли. Мы более внимательно вслушались в то, что она говорила, выходило вроде «аюфисссь».

Раза после десятого нас осенило, это означало «are you finish?», мы ответили «yes», она быстро собрала пустые стаканы и исчезла. Прибыв на платформу, мы первым делом совершили круиз на полуподводной, таково дословное называние, лодке, вот одна из главных дополнительных опций. Расселись у иллюминаторов, лодка полупогрузилась так, чтобы иллюминаторы оказались под водой, и взяла курс к коралловому рифу. Кораллы действительно поражают разнообразием, большинство, и в этом их отличие и специфика от кораллов, скажем, Красного моря, синего цвета. Рыбки тоже другие, они более крупные, но, во всяком случае, встреченные нами, не так ярко окрашенные.

После круиза можно было спуститься на подводную часть платформы и продолжить наблюдение за рыбами или, взяв трубку, маску, ласты и, если опасаешься медуз, лайкровый костюм, цена проката 5 долларов, заняться снорклингом. Поскольку до ланча оставалось сосем немного времени, мы решили отложить снорклинг на послеобеденное время. Ланч порадовал креветками, мясом, а вот изобилия рыбных блюд не наблюдалось, видимо у обслуживающего персонала установились с рыбами особые, дружественные отношения. В этом мы могли убедиться во время планового кормления рыб. Подплыв к платформе, рыбы разнообразных форм и размеров буквально брали пищу из рук, высовывали из воды рты, прося добавку.

А кормили их, таковы суровые законы океана, мелко нарезанными кусками им подобных. Похоже, халява процветает не только в человеческом обществе, но и в животном мире, приплывшие рыбы буквально дрались за каждый кидаемый им кусок и даже не пытались атаковать, чтобы заработать свой хлеб в трудах, косяки мелочи, которой поблизости было предостаточно. Приплыла даже громадная, размером почти с человека рыба Наполеон, наверное, это ненаучное название, но мне её представили именно так. Фурор, произведённый рыбой на платформе, сродни тому, который производил её тезка на полях Ваграма, Аустерлица и Бородино.

На встречу с Наполеоном бросилась толпа поглазеть и даже погладить, особенно усердствовали японцы, они любят себя вести как дети. Гладить, видимо, не стоило, это неполезно для рыбы, а если цапнет, пасть то ого-го, то и для человека, но всё обошлось, во всяком случае, для человека. Мне рассказали, что отдельные фанаты дайвинга приезжают к барьерному рифу исключительно ради встречи с этой удивительной рыбой, так что нам, можно считать, крупно повезло. Если принять на веру индусскую теорию о переселении душ, то можно сказать, что данная реинкарнация или точнее аватар французского императора сохранил какие-то общие черты с оригиналом: высокий покатый лоб и царственное величие.

Снорклинг понравился меньше, чем на Красном море, кораллы не такие яркие, поскольку расположены глубже, не так освещаются солнцем, а может всё дело в том, что первое впечатление всегда ярче и волнительней.

Имелась ещё одна экскурсия, которую мы, поначалу, хотели приобрести. Это поездка на мыс Tribulation, мыс Несчастий, именно там, отсюда название, много лет назад напоролся на коралловый риф корабль открывателя Австралии Джеймса Кука. Конечно, следов того кораблекрушения никаких не осталось, но уникальная флора и фауна, как следовало из туристического проспекта, имелась.

Росли на мысе Невезения дождевые тропические леса, причём на коралловой основе, и это единственный случай на планете. Водились в текущих там реках громадные крокодилы, выскакивая, точно акробаты, из воды на радость проплывающим мимо на корабликах туристам. Но поскольку на разных проспектах, рекламирующих экскурсию на мыс был один и тот же снимок выскакивающего крокодила, и помня о несоответствиях рекламы и самого турпродукта в Куранде, от этой экскурсии мы отказались, может быть и зря.

Дни свободные от экскурсий протекали следующим образом. Подъём с рассветом или чуть раньше, причём в первый день я отправился наблюдать восход солнца на океан, восход как восход, красиво, но ничего сверхъестественно, поэтому в следующие дни рассветные часы я тратил исключительно на наблюдение за животным миром. Утром кенгуру подходили практически к нашим отельным корпусам. Стояли и о чём-то думали на деревянном мостике, перекинутом через отделявшую отельную территорию от «дикой» высохшую канаву. Попытки их сфотографировать поначалу кончились неудачей, объектив судорожно приведённого в готовность фотоаппарата оказался сильно запотевшим, влажность, тропики, а пока я его протирал, кенгуру ретировались.

Были и более удачные примеры фотоохоты, и скоро в числе моих трофеев появились снимки с двумя, темя кенгуру, одиночные портреты, фас, профиль, всё крупные планы. Удалось заснять и кенгуру с детёнышем в сумке, понаблюдать как кенгурёнок туда залазит — вылазит не получилось, похоже, наблюдаемые чувствовали моё присутствие и на такие рискованные операции не отваживались. Вообще о появлении чужаков на кенгуриной поляне предупреждали своим криком птицы. Одна со странно жёлтой головой с серёжками даже пыталась атаковать, делая надо мной круги и пикируя на манер самолёта-истребителя.

К чести остального пернатого мира, другие его представители вели себя более достойно, в крайнем случае перепархивали на другую ветку или перелетали на другой конец поляны, в их числе небольшие разноцветные попугайчики, прилетавшие лакомиться нектаром цветущих растений. В окружающих зарослях в палой листве рылись птицы похожие на больших чёрных кур, но они были не очень фотогеничны, да и избегали мест с нормальной освещённостью.

По поляне вышагивали тонконогие рябой серо-белой окраски птицы роста до полуметра, вот они были поинтересней. В основном, это и все представители животного мира, с которыми столкнула судьба. Впрочем, пока мы наблюдали за птицами, солнце успело подняться достаточно высоко, пора на завтрак и на пляж. Воды и песка в Palm cove много, но купаться можно только в строго определённом месте в таком огороженном с трёх водных сторон сеткой квадрате со стороной метров 50 – 100, в остальных местах опасно. Главным образом из-за смертельно ядовитых медуз, этих малышек трудно заметить, но пренебрежения к себе они не прощают.

Как явствовало из плакатов, на пляже могут появиться и крокодилы, но это случается редко, обычно в период дождей, когда реки полноводны, не наш случай, а вот сезон jelly-fish, так именуются медузы, был в самом разгаре. Поплескавшись с остальными в оборудованном загоне, вода слишком тёплая и из-за песка мутноватая, укрылся от палящего в тени деревьев. Общительные австралийские мальчишки обратили моё внимание на свернувшегося в клубок над нашими головами питона, я тут же побежал за фотоаппаратом, увы, питон оказался неактивен, за всё время наблюдений, а это несколько дней, он не сдвинулся ни на сантиметр.

Поскольку английский завтрак окончательно надоел, осмотрели близлежащие кабачки на предмет английского ланча, выбор пал на имевший в качестве слогана «еда приготовленная с любовью». Первый поход закончился ничем, решив поосновательней заправиться в третьем часу пополудни, натолкнулись на закрытые двери. Весь персонал, состоящий из единственного повара-официанта-бармена покинул своё заведение, по его представлениям, после часа и до пяти нормальные люди пищу не принимают. Пришлось подстраиваться под чужие правила, разок отведали там рекомендованную несколькими источниками рыбу с экзотическим названием барамунди, вкусная, как вкусна свежая рыба, но без особенных изысков, поэтому потом отдавали предпочтение стейку средней прожаренности.

Поход по ресторанам, а особенно дополнительные экскурсии и покупка разных сувениров пробили основательную брешь в нашем бюджете, нужно было искать способы экономии. Поскольку единственной статьей расходов осталось питание, можно было сэкономить только на нём, но так, чтобы не умереть, не пропасть в этой забытой всеми богами части земли. Нас спасла, для того она и существует, любовь, в данном случае любовь к братьям нашим меньшим.

Сделав много снимков кенгуру на близлежащей поляне, я стал мечтать о новых сюжетах в новых декорациях, хотелось заснять дерущихся кенгуру, другие особенности их поведения, мечталось о громадных стаях или стадах, несущихся через поля. Оказалось, что километрах в десяти от нашего отеля как раз расположено такое поле, где любят по утрам и вечерам пастись эти удивительные животные. Я встал до рассвета, собрался и отправился в путь. Когда выбрался на шоссе Джеймса Кука, ну никуда тут от него не деться, уже рассвело.

Я бодреньким шагом, утренняя свежесть тому способствовала, направился в нужную мне сторону. На встречу время от времени попадались австралийцы, ведущие спортивный образ жизни, кто предпочитал велосипед, кто спортивную ходьбу, а кто бег трусцой или прогулку с собакой. Смотря фильм про Крокодила Данди, тот эпизод, когда он пытался здороваться со всеми жителями Нью-Йорка, воспринимал как его личное чудачество, такой прикол режиссёра, оказывается, нет, австралийцы действительно со всеми здороваются, понятно не в Сиднее, но здесь в глубинке, в настоящей, так сказать, Австралии они действительно здороваются с каждым.

Запомнился ещё один эпизод, дама прогуливала собачку, шоссе было безлюдно, до ближайшего жилья довольно далеко, собачка решила справить нужду в придорожной травке. После завершения этой процедуры дама достала пакетик и собрала все следы жизнедеятельности своей собаки. Зачем она это сделала, сверлила меня мысль, это был не городской сквер, не улица, в ту траву могли спокойно «сходить» дикие животные, те же кенгуру, так, наверное, и бывало, в конце концов, в малых количествах для травы это удобрение, эх никогда в России не будет австралийской чистоты и ухоженности.

Когда я уже начал отчаиваться, в душу лезли сомнения, в верном ли двигаюсь направлении, заметил дорожный знак, нет, не ленинский профиль с подписью «верной дорогой идёте, товарищи», а жёлтый ромб с изображением кенгуру, существуют подобные знаки и с изображением коалы, но, увы, не в этих местах, а через триста метров увидел и самих кенгуру. Поле было огорожено проволокой, вдоль которой я и начал плавное движение. Кенгуру было много, наверное, поэтому они меня особенно не боялись, часть не обращало внимания, часть с интересом рассматривало, а один смелый самец принял угрожающую позу и сделал несколько прыжков в мою сторону.

Идя вдоль изгороди, я остановился у невысокого кустарника, стал попеременно снимать на камеру и фотоаппарат, вдруг почти из-под моих ног выскочил молодой кенгурёнок, перемещался он так стремительно, что событие это осталось запечатлённым только в моей памяти, но не на плёнке. Возвращался я счастливым, мне удалось заснять и кенгуриные бои, когда противники сначала молотят друг друга передними лапами, а потом один из них, подпрыгнув, неожиданно бьёт соперника задней лапой прямо, хочу написать в лицо, но правильнее будет по морде, тайский бокс, да и только. Также имелись снимки кенгуриных прыжков, где два-три кенгуру зависали в воздухе в невероятных аэрообтекаемых формах. Сорвать, чтобы сфотографировать, всю стаю «по тревоге» было невозможно, да и бесчеловечно пробовать.

Обратный путь дался с гораздо большим трудом, солнце пекло не на шутку, воды я с собой не брал, лишняя тяжесть, да и организм будет лучше настроен на преодоление препятствий собственными силами, поэтому появившийся вдалеке в самый критический момент супермаркет мог быть вполне принят за мираж. Отдохнув в кондиционированной прохладе и умывшись холодной водой, денег я с собой чего-то тоже не брал, отправился дальше.

Солнце продолжало свою чёрную работу, но как в известной русской сказке после избушки с пирожками в качестве спасителя выступает чудо-деревце. В моём случае это была не яблонька, а дерево манго, подобрав под ним пару спелых плодов и подкрепившись ими по дороге, я придал своему движению такое ускорение, что даже проскочил нужный мне поворот. Немного поплутав и сделав небольшой крюк, я благополучно добрался до отеля.

Выждав спадания жары, мы с женой отправились в открытый мной торговый центр. Вначале мы попали в чудесную страну Liquorland, так гласила вывеска на входе, кроме ликёров там имелось множество вин по демократичным ценам и бешеные скидки. Одну бутылку берёшь, вторую дарят, взял больше трёх бутылок, получаешь удобную сумочку для их переноски, где каждая из шести бутылочек в своём собственном отдельном отделении. Но, как говорит народная французская пословица, стянутая когда-то у русских и переиначенная, «вино без сыра – деньги на ветер».

В торговом центре имелись подобия английского чеддера, но нам больше глянулся «датский голубой» и камамбер местного производства, куда только смотрят французы, так оберегающие свои исконные бренды. Имелся солидный выбор морепродуктов, чищенные и нечищеные кревётки, выловленные в Таиланде, Малайзии и Австралии, австралийские самые дорогие, но мясо, мясо… его выбор был просто неимоверным.

На замаринованную кенгурятину, после более тесного знакомства с этими забавными безобидными существами, я даже смотреть не мог, поэтому сосредоточился на говядине с бараниной. Свежайшее охлаждённое мясо, удобно порезанное и упакованное, на многих лотках указатели скидок, видимо, там мясо, которое было порезано и не продано вчера.

Цена примерно, я уже отмечал эту особенность, как у нас и сильно зависит от того, какую часть туши ты покупаешь. Я остановил свой выбор на говяжьей вырезке и рёбрах ягнёнка, маленькие аппетитные кусочки мяса с косточкой, за которую удобно держаться в процессе поедания. Вырезку я приготовил на скорую руку, вот где пригодилась печка в номере, хорошее мясо трудно испортить, а красное австралийское вино, не такое терпкое как французское, но с полным, богатым букетом, особенно из винограда шираз, помогло скрыть практически все следы торопливости.

К приготовлению ягнёнка я отнёсся более ответственно. Замариновал мясо на день попавшимся под руку соусом «сладкий чили с манго», итог превзошёл все ожидания, такой удивительной баранины пробовать ещё не доводилось, а шираз был уместен и тут.

Как всё хорошее, отдых закончился слишком быстро. В Брисбане, куда мы перелетели из Кернса для трансокеанского броска, встретили отдыхавшую на золотом побережье троицу, отколовшуюся от нашей группы после Сиднея. Пошёл обмен впечатлениями, «брисбанцы» наперебой рассказывали о многоэтажных отелях со всеми удобствами, об изысканных завтраках, где каждый день можно выбирать из двух супов, кучи горячего, а остальное бессчетно, о прекрасных золотистых пляжах, роскошных океанических волнах и чудесных купаниях.

Нам крыть было практически нечем. Зато мы — я пустил в игру свой самый главный козырь — видели диких кенгуру. На это моя собеседница Лена снисходительно ответила фразой, давно ставшей хрестоматийной: «каждому своё». И это правильно, и прекрасно, особенно то, что это «своё» ты можешь выбрать сам, а не кто-то это сделает за тебя, как когда-то случилось в концентрационном лагере, украшенном тем самым крылатым высказыванием.